Мерило истины

Глазов вдруг ощутил себя попавшим на сцену провинциального театра, где полным ходом идет постановка. Представилось ему, что вот сейчас кавказец кинется к нему с душевным распевом: «Вай, какой гость пожаловал!..» Но черноусый, сдержанно поздоровавшись, кратко осведомился:

— К Семену Семеновичу? Вот сюда, пожалуйста, — и указал шампуром на одну из беседок.

В прохладном полумраке беседки за круглым столиком, на котором помещались объемистый графин с водкой и несколько мисок с мясом и бутафорски ярко поблескивающими овощами, помимо полковника Самородова сидел еще один мужчина, очень крупный, темноволосый, со шрамом, похожим на отпечаток птичьей лапки под правым глазом.

Семен Семенович шумно обрадовался Глазову. Представил его своему товарищу:

— А это тот самый Алексей Максимыч, наш, Михаил Сигизмундович, партнер!

Мужчина со шрамом протянул майору тяжелую и твердую, как полено, руку.

— Михаил Сигизмундович, — густо произнес он.

— Со знакомством для начала! — объявил Самородов, разливая водку.

— За рулем, — накрыл свою стопку ладонью Глазов. — Извините, не поддержу. Чаю бы лучше…

Михаил Сигизмундович коротко хмыкнул.

— Да брось ты, Алексей Максимыч! — закружил наклоненным горлышком графина над стопкой Глазова Самородов. — Когда это кому мешало?

— Рановато для этого дела, — не убрал руку майор. — Да и не любитель я…

— Михаил Сигизмундович? — переключился Семен Семенович.

— Нет, — секунду подумав, сказал и тот. — Головушку берегу, сам знаешь… И так уже после того случая репутация закачалась, как та рябина.

— Значит, и я не буду, — мгновенно решил Самородов и, закрыв графин, поставил его обратно.

Усевшись, он потянул за какой-то шнурок, свисавший над столом, пониже выключенного потолочного светильника, и где-то за стенами беседки раздался мелодичный звоночек.

— Товарищ полковник, — нарушив молчание, попросил Глазов, — вы извините, но мне сейчас в больницу ехать, к жене, поэтому…

— Никаких «полковников»! — бодро встопорщил усы Семен Семенович. — Мы не на службе ведь, так? За пределами расположения части — забудь про звания. — Он достал из-под столика толстый кожаный портфель и водрузил его себе на колени. — И вообще, — продолжал Самородов, сдвигая в сторону миски и на освободившееся место выкладывая из портфеля бумаги, — пора, верно, мне в отставку подавать. На службу совершенно времени не хватает. Дел выше крыши, не вырваться, а в части черт знает что творится… Что там опять у нас случилось, Алексей Максимыч?

Глазов завороженно смотрел на растущую на столе бумажную стопку. Услышав вопрос комполка, он вздрогнул:

— А? Да ничего особенного, призывы друг к другу притираются.

— Притираются… — проворчал Самородов. — Я же предупреждал вас всех: Разоева не трогайте. У меня половина партнеров — его соотечественники, сами знаете, как они друг за друга… А я с ними ссориться не хочу. Хорошо еще — Киврин звонил — Разоев на этот раз вроде волну поднимать не собирается. Ты, Алексей Максимыч, этого своего срочника стебанутого — как его там? — угомони. Я не пойму, на хрена он тебе нужен-то, а?

— Рядовой Иванов находится в разработке, — пояснил майор. — Подробности я разглашать не имею права.

— Военно-чекистская тайна! — насмешливо гукнул Михаил Сигизмундович и, не вставая, протянул руку, чтобы включить светильник.

Самородов посмеялся этой шутке, а затем, незаметно для Михаила Сигизмундовича, подмигнул Глазову. Мол, не обращай внимания, юмор такой. Вообще, Семен Семенович по отношению к Михаилу Сигизмундовичу держался подчеркнуто уважительно. По отношению к Глазову — снисходительно-панибратски, но в то же время несколько заискивающе, тем не менее, не забывая мимикой демонстрировать, что это заискивание — тоже своего рода игра. И все же в глазах Самородова, когда он смотрел на Алексея Максимовича, пару раз мелькнула настороженность. Сегодняшнее поведение Глазова чем-то тревожило его. Но вот чем, он понять не мог.

Несколько бумаг Самородов протянул через стол Михаилу Сигизмундовичу, и тот, кивнув, погрузился в их изучение. Оставшиеся два листа Семен Семенович положил перед особистом:

— Подмахни, Алексей Максимыч. Вот тут и тут… Ручка есть? Держи мою…

Глазов взял в руки обе бумаги. Это были не те, окончательные документы, после которых операцию, задуманную Самородовым, можно было бы считать формально завершенной. А лишь предварительные. Но как только он подпишет их, Алексей Максимович понимал это, дороги назад не будет. Придется идти до конца.

Хотя… путь к отступлению он себе отрезал раньше.

«Не надо было эти чертовы деньги у полковника брать… — проклюнулась в сознании майора нечаянная мысль. — Отдать бы… да где теперь взять?»

— Чего высматриваешь-то? — забеспокоился Самородов, скрывая, впрочем, свое беспокойство за игривым тоном. — Все там правильно, нечего высматривать. Мне ж тебя, Алексей Максимыч, обманывать невыгодно. Не говоря уж о том, что врать вообще нехорошо. Ну, читай, читай, если не доверяешь…

Проговорив это, Семен Семенович с показной обидой нахмурился. В беседку просунулась почтительная усатая физиономия.

— Чай нам сделай, — распорядился Самородов.

Физиономия ответила: «Через минутку», — и исчезла.

Алексей Максимович облизнул губы, погладил себя по голове рукой, в которой была зажата ручка. Поднял глаза на Самородова и наткнулся на его напряженно-выжидающий взгляд.

— Ты на попятный, что ли, решил пойти? — изобразив голосом веселость, развел руками Семен Семенович. — Ты смотри-и!.. — шутливо погрозил он пальцем майору. — Михаил Сигизмундович у нас знаешь, кто? Ого! Мафия! Не завидую тому человеку, который ему сделку сорвет!

— Хватит болтать-то — «мафия», — недовольно сказал награжденный лестной характеристикой сотрапезник. На Алексея Максимовича он смотрел не как Самородов, а безо всякой тени шутливости во взгляде. Серьезно и недоброжелательно смотрел. — Я, между прочим, в депутаты баллотироваться собрался. Так что, если что-то такое в прошлом и было — это теперь не считается.

— Да я смехом, — оправдался Семен Семенович.

Глазов подписал бумаги. «Раньше надо было думать, — со злостью сказал он себе. — Теперь куда денешься? Кредит брать, чтобы Сам Самычу долг отдать? А кредит чем выплачивать? И так едва Наде на лекарства хватает. И операция еще…»

— Вот и славно, — сказал Самородов и с едва заметной поспешностью убрал подписанные бумаги обратно в портфель.

У Михаила Сигизмундовича зазвонил телефон.

— Внимательно! — сказал он, зажав трубку между ухом и плечом. — Да, еще здесь, чего ты, Ефимка? Нашел? Тащи его прямо сюда! Прямо сейчас! — хищно приказал он таким голосом, каким очень голодный человек заказывает себе любимое блюдо. — Подъезжаешь? Отлично… Нашли! — сообщил Михаил Сигизмундович Самородову.

— Кого? — не понял Семен Семенович.