Мертвая Царевна и Семеро Грезящих

–Умрешь тогда скоро, лихоманка у тебя.

– Что? – подскочила Зима к Таре, – Снега вылечит, Тара, не отказывайся и не перечь ей, она хоть и юная, да толк в ведовстве знает. Раз она сказала, значит так все и есть.

– Соглашусь,– проговорила послушница, – если скажешь, откуда узнала о моем недуге.

Снега смотрела долго исподлобья на нее, затем окинула взглядом всех в горнице, встала , подошла к очагу, и держа руки над огнем, будто замерзла, повернула голову, и ответила.

– Во сне видела. Я тех кто близок, во сне вижу иногда, только лицо. А если болезнь какая, то место недуга будто черная полоса покрывает. Вот и у тебя так, Тара. Черная полоса на груди, и помни- я не ошибаюсь.

– Не знала я … – начала она неуверенно,– если так, лечи. Но ни слова другим, – сказала она, оглядев всех в горнице, и те согласно кивнули головами.

– Зима, -сказала Снега, – сделай настой липы, и мед мне нужен. А ты Тара, рядом со мной садись, да не бойся ничего.

Послушница села рядом, Снега надавила на пару точек на теле девушки, погрузив ее в сон, а сама положила свои руки гостье на грудь, и прикрыла свои глаза. Все, сидящие в горнице, не могли отвести взгляда от этого – приемная внучка на глазах побелела, стала похожей на ледяную глыбу, глаза почернели, а губы ее посинели, и синими стали и ногти на пальцах, сжимающих плечи послушницы. Снега в изнеможении села на лавку, привалившись спиной к стене дома. Дышала она, как будто пробежала до самого Ямала, и ловила открытым ртом воздух. Когда она открыла глаза свои теперь невидящие глаза, и пыталась встать, то чуть не упала на пол, и ее поймал за плечи Ван, а она в ответ лишь бесспомощно улыбнулась, и посмотрела вбок, мимо него, своими слепыми черными глазами. Тара только открыла очи, потрогала недоверчиво свои бока и грудь, судорожно вздохнула и с испугом взглянула на Снегу.

– Что с тобой?

– Пройдет, уверенно ответила ведунья, – завтра у меня все будет хорошо, -добавила Снега, – всегда так, Тара. Каждый раз.

Все домашние смотрели с надеждой и болью на несчастную ведунью, которая цепляясь пальцами за стену, дошла до своей лежанки, села на нее, и в изнеможении вздохнула. К ней опять подбежал Ван с ковшом меда.

– Попей, хоть сил наберешься, – и вложил ей в руки питье. Снега выпила до дна, слабо улыбнулась, смотря вбок от юноши.

– Спасибо, – только и промолвила.

–Никому про это ни слова, – сказала Зима, строго оглядев всех домашних, и сама вспомнила, да и не забывала, как и ее излечила эта девушка.

– Само собой, – пробурчал Ван, оглядывая остальных.

– Никому не скажем, – в один голос ответили Тара и Алена.

– Ложись, отдыхай, – и Зима уложила ведунью, укрыв ее меховым покрывалом.

И гостья, и домашние Зимы, вышли пройтись по селению, где стали ходить ряженые. Кто-то прицепил рога, и волосы из мочалы, мужчины одевались женщинами, а женщины надевали одежды мужчин, спрятав свои лица под берестяными и деревянными масками. Они распевали скабрезные ритуальные песни, славя весну и новый огонь в очаге. Таре понравилось селение, но с утра она должна была возвращаться на Алатырь, плыть на лодке по Оби обратно, а где и ехать на санях. Зима открыла калитку, затем и двери дома, все поднялись по лестнице в горницу, а там уже веселая улыбающаяся Снега творила тесто, готовясь испечь пироги. Она выглядела весел?й, ее веснушчатый нос был испачкан мукой, пепельные волосы, убранные в косу , покрывала косынка, а рукава рубахи были закатаны до локтя. И все заметили ее ведовские татуировки в виде змей, спутанных клубками , на ее предплечьях. Это было так… необычно. Девица в четырнадцать лет, и сильнейшая колдунья, и как ни в чем не бывало, творит пироги, хотя час назад лежала на лавке ослепшая и без сил.

– Давай, внучка, помогу, – поспешно снимая тулуп, заговорила Зима, – А ты, Аленка, вареными яйцами займись, да квашеную капусту порежь. Помельче! И клади в большую миску. Ван, сходи в подклет за мочёной клюквой.

– Здесь, с пирогами, Снегурка, сила не нужна, да и колдовство твое не поможет, – с тревогой посмотрела она на татуировки на руках юной ведуньи, – здесь любовь нужна, да терпение. Вот, теперь тесто скалкой раскатывай, мукой посыпай. Отлично, умница. Внучки, где начинка-то?

– Сейчас, бабуля,– кричали Ван с Аленой, и несли мисы с клюквой, рублеными яйцами и мелко порезанной квашеной капустой и копченой рыбой. Тара тоже взялась помогать, споро нарезая рыбу для пирогов и вынимая кости из мяса.

Вскоре все было готово, и пироги отправились в жаркую, уже протопленную печь. Через час угощение было готово, и хоть муки оставалось мало, да праздник есть праздник, и стол должен ломиться от еды в такие дни, иначе удача уйдет из дома. Так что к вечеру на мисках лежали пироги и с рыбой, и с капустой и яйцами, и с клюквой. На стол Зима поставила и ставленного меда, налив детям понемногу, а Таре и себе по ковшику.

– Тебе Снега, не скажешь, что ты мала еще, – и бабушка засмеялась, и налила ей в ковшик побольше.

Девушка лишь в ответ подняла глаза, открыла рот, собираясь ответить, но покраснела, и не сказала ничего, а Алёна увидев это, толкала брата в бок, но он не мог оторваться от угощения.

Трапеза была веселая да сытная, пироги удались на славу, и мед был отличный, ароматный да выстоянный.

– Расскажу я вам про Алатырь- остров, – начала Тара, – живут там в горных пещерах Пряхи, числом трое, ведуньи, чьи имена-тайна, никто и не знает как их звали. Если приходит час, и умирает одна из них, хоронят ее в пещерах, глубоко в горе, где лед не тает, и там они лежат, в ледяных гробах. Помогают им послушницы, и живет там Мара, она блюдет порядок на острове, и у нее семь послушниц, ждущих посвящения в тайной пещере, и про то не говорят, – и она быстро взглянула на Снегу, – и тогда Мара отпускает их, и берет новых учениц. Мужчинам же хода туда нет, они останавливаются в гостевой избе на берегу, и не дольше, чем на три дня. Это те, кто сопровождает послушниц, и привозят припасы на остров, и забирают Священный Огонь, как и я сейчас прибыла к вам. Лесов там нет, кругом одни камни, редкие кустарники растут только. А все же живут ведуньи, рыбу ловят, сети ставят. Рыбы много, зимой бывает, и белые медведи забредают, на тюленей охотятся. Зима там девять месяцев в году, а летом солнце не заходит, а зимой и не поднимается. На небе зимой, такие сполохи разноцветные- ужас, и трещит, и гремит, будто гроза.

Ван и Алена заслушались рассказом, какие места бывают! Снега же послушала, вздохнула, да заела печаль рыбным пирожком, да запила медом.

– Холодно, цветов нет, лед да камни, – вставила Снега в рассказ, – и птицы не поют.

– Святое место, – добавила Тара взглянув укоризненно на ведунью, – самые лучшие наставницы живут там .

– Если только это, – вздохнула Снега, – да и комаров нет. Почти.

А наутро все пошли провожать Тару в обратный путь. На прощание за излечение Снеге она подарила витой бронзовый браслет. Они стояли и смотрели друг на руга, так и не зная, встретятся ли они снова, если судьба и случай помогут. На пристани вождь Зиги уже привел воинов-гребцов, гостивших у него, и отроки принесли и подарки для гостей- бочонок меда, меха, большой туес с деревянной посудой. Весельщики складывали скарб в лодку, умело распределяя груз, что бы не мешал ворочать веслами.

– Спасибо тебе , девица, – говорила она, и на ухо зашептала, – на Алатыре тайны твоей не открою, где хоронишься, не скажу никому.

Снега посветлела лицом, поцеловала в ответ Тару, помогла ей сесть в лодку, и долго махала платком на прощание, смотрела, как лодка удаляется с каждым взмахом весел, и голубые воды реки несут ее к устью.

Яблоня зацвела

День проходил за днем, Снега ходила к Оре, постигать премудрости, перезнакомилась с ее детьми, двумя дочками, Малиной и Утой, и сынишкой Уаром. Послушницы же Оры, Дубрава да Подага, души не чаяли в ученице, которая сама показала им много нового. Алена же старательно запоминала, чему учит ее названная сестра. Так незаметно и приближалось тепло в эти края, сходили наконец, снега, встретили гусей, прилетевших с Юга. Зима и ее внуки работали в домашнем саду, вскапывая землю деревянными лопатами, а бабушка сажала и свеклу, и капусту, морковь. Вот так и настала весна, и в саду зацвели прекрасные яблони, насаженные еще мужем Зимы. Но одна из них никак не цвела, не смотря на весь уход. Сыпали и золу к её корням, и яичную скорлупу, да и конский навоз шёл в дело, но ничего не помогало. Мимо деревьев прогуливались Зима со Снегой, девице было все в диковину- она осторожно подходила к деревьям, гладила листья, пыталась уловить аромат распустившихся соцветий. У одной ветки она спугнула шмеля, от тревожно загудел, и потом, вдруг, стал виться вокруг девушки, и прилетели еще с десятка два, таких же толстеньких и красивых, с яркой оранжево-черной окраской, кружащихся вокруг неё в танце. Юная ведунья не обращала внимание на жужжащих насекомых, и не отгоняла их, а они не покидали ее, так и шла от дерева к дереву с жужжащей свитой.

– А на этом почему ни листьев, ни цветов нет?– спросила непонимающая девушка, – что случилось?

–Подмерзло оно, наверное. Придется спилить, – с неохотой сказала Зима, – у многих все вымерзло в позапрошлую зиму, у нас, видишь, только одно дерево погибло. У Оры тоже яблоня приболела.

– Сейчас, – сказала ведунья и подошла к дереву, стала оглаживать ее кору, прикасалась чуткими пальцами, будто прислушиваясь как яблоня дышит. Так она постояла, обнимая дерево, потрогала и большие ветви, походившие на руки человека.– Все хорошо, она спала, – и славница рассмеялась, – Замёрзла и заснула. Проснется завтра. А потом я и у Оры посмотрю яблоню, разбужу, если надо.

– Все то ты шутишь, внучка, – приняв это за шутку, сказала Зима.– Пошли, уже к ужину готовится надо, и Ван прибежит, и Алена от Оры придет.

– Пойдем, – согласилась Снегурочка.

Они вернулись домой, разожгли тлеющие угли в очаге, разогрели горшок с остатками обеда, и скоро пришла и Алена. Алена пришла веселая от Оры, повесила свою суму из вытертой кожи , присела на лавку рядом с бабушкой, и поцеловала ее.

– Давайте есть, – предложила она сходу, – пора ведь уже, – и она сделала серьезное лицо, придвигая к себе миску, пока пустую.