Мертвая земля или Чужим здесь не рады

Близкий взрыв гранаты, откинул меня в сторону, и я, падая, проломил кусты роз. Ударившись головой и не понятно как тут оказавшийся булыжник, на несколько мгновений потерял сознание. А когда очнулся, медленно поднялся на ноги и абсолютно ничего не слыша, осмотрелся вокруг. Мимо меня, кто-то пробежал, стреляя из автомата, в сторону моря. Повсюду был дым и огонь. Одновременно горело несколько домиков, пламя высоко поднималось в небо, чадя густыми клубами дыма. Вот, еще один боец пробежал мимо, при этом, они совсем не обращали на меня никакого внимания, как будто на мне была шапка - невидимка, я даже посмотрел на свои руки, чтобы убедиться, что я видим. И только посмотрев, на сползшую с рукава белую повязку, понял, почему на меня не обращают внимания, они думают, что я свой.

Немного в стороне, свернув угол дома, медленно проехал БТР, развернув башню в бок. И в этот миг, когда клубы дыма, от близкого пожара поднялись вверх, я увидел в кого стреляют все эти люди.

На самом краю обрыва, в том самом месте, где совсем недавно была моя стрелковая позиция, стоял, на широко расставленной треноге АГС, за которым, был Леший и Маринка. Леший, навалившись телом на станковый гранатомет, стрелял из АГСа, посылая гранаты в солдат противника, а Марина, моя Валькирия, стоя на одном колене стреляла из СВД. Я видел все это, лишь мельком, буквально несколько секунд, но эта картина настолько ярко и отчетливо запечатлилась в мою память, что я буду её помнить до конца своих дней.

А потом, крупнокалиберный пулемет Владимирова, пророкотал длинной очередью и АГС, вместе с Лешим и Маринкой разорвало на части. Невысокие султаны взрывов и…два человека, вместе с короткоствольным «уродцем» превратились в перемолотые и раскуроченные куски мяса и железа.

Не помню, закричал в тот момент, во все горло, или нет, но я отчетливо видел, все, что происходило вокруг, правда, происходило в это как в замедленной съемке – медленно, перелистывая картинки, кадр за кадром. «Изображение» съехало в черно-белую область, по краям окрасившись в багряные цвета крови.

Вот - на мой крик оборачивается двое парней, стоящих возле борта БТРа, я вскидываю «сто пятый» одной рукой, как будто это не трехкилограммовая железяка, а легка «пушинка» ПМа и всаживаю длинную очередь на весь рожок. Автомат дергается в моей руке, как живая рыба, выброшенная на берег, которой очень хочется жить. Парни падают назад, пораженные пулями.

Я откидываю автомат в сторону, и вытаскиваю из ножен длинный, обоюдоострый штык от первых автоматов Калашникова, и шагаю навстречу высокому парню, в длинном не по его росту, тяжелом бронежилете. Парень, вооружен «ксюхой» с обмотанным изолентой цевьем. Я не знаю, как сейчас выглядит мое лицо со стороны, но, наверное, оно ужасно, потому что «укорот» в руках паря трясется и пули, летят куда угодно, но только не в меня. Бью ножом наотмашь, по диагонали, как будто у меня не штык, а как минимум, меч. Штык, остро заточенным лезвием, отсекает несколько пальцев, которые держались за цевье автомата, кровь брызнула в разные стороны, переливаясь красными рубинами, в лучах заходящего солнца. Парень отшатываясь, роняет автомат и падает назад, зацепившись ногой за бордюр. Я бью штыком в горло – удар, еще удар…фонтан горячей, соленой крови, бьет мне в лицо, но я не обращаю на это внимания,…бью, как заведенный…удар, еще удар. Многочисленные удары, отделили голову от туловища и я, выпрямившись, пнул её ногой…сильно пнул, как будто это был футбольный мяч, а я пробивал одиннадцатиметровый.

Посмотрел по сторонам в поисках следующей жертвы. Никого! А, нет, вон же, кто-то убегает вдоль по аллее, выбрасывая на ходу оружие и что-то вопя во все горло. Побежал вслед за кричащим…но, успел сделать всего пару шагов, когда, что-то тяжелое ударило в грудь. Согнулся…упал. Горячая и тугая пружина, внутри груди, которая мешала мне весь день свободно вздохнуть, наконец, распрямилась, и я, облегченно выдохнул, блаженно расслабляя все мышцы измученного тела. Ну, слава богу, теперь можно и отдохнуть. Темнота навалилась стремительно и быстро, как хищник, выпрыгнувший из засады.

Глава 21.

Не было, ни светового потока, возносящего мою душу к небу, не было и чертей, утаскивающих её же в недра ада. Ничего не было! Я, просто, открыл глаза. Напротив меня, на кровати сидел отец Михаил, весь в белых одеждах…и уплетал за обе щеки, гречневую кашу с тушенкой и жареным луком. Судя по запаху, наполняющему комнату - каша пригорела.

– Здорово, Аника – воин! – доев кашу, до конца, произнес священник. – А, я думал, что ты как в прошлый раз неделю в бессознанке проваляешься. А, ты, всего полдня продрых и всё! Кашу, будешь?

– Она пригорела.

– Ой, и не говори, ничего этим городским доверить нельзя, привыкли у себя в квартирах, что огонь под кастрюлей регулировать можно, вот и переводят продукты, почем зря, когда начинают на открытом огне готовить. Тямы, то не хватает, кастрюльку в сторону сдвинуть, крышкой накрыть, чтобы каша само по себе дошла, напрела.

– Так, значит, я не умер? – еле слышно, прошептал я. Вопрос был адресован саму себе.

– Типун тебе на язык. Мало того, что не умер, так, если не считать множества царапин, посеченной морды и пары треснувших ребер, ты – живее, всех живых. Как, тот Ленин. Прости господи, за богохульство! – с этими словами священник перекрестился.

– Странно, я четко помню, что в меня попали, - с этими словами, ощупал грудную клетку, но ничего кроме тугой бинтовой повязки, там не было.

– Попали, еще как попали! – улыбнувшись, подтвердил мои слова батюшка. – Пуля точно в центр грудной клетки, - с этими словами, священник вытащил из-под одежды свой крест и показал его мне.

Точно, на перекрестии, была хорошо различимая вмятина. Значит, пуля попала в крест отца Михаила, который был у меня на груди.

– Ну, а как там, вообще дела обстоят? – спросил я, ради поддержания разговора. Честно говоря, мне было все равно, что там, да как.

– Ну, что тебе сказать? Ты, в очередной раз, совершил подвиг, спас кучу народу…и вляпался мордой в такую грязь, что проще застрелиться, чем отмыться!

– Не понял, это как?

– Да, вот так! Вчера утром, ты увел с собой почти тридцать человек. Увел для того, чтобы уничтожить, собравшихся в огромную стаю мертвецов. Правильно? А сколько из этих тридцати выжило? Ты, я и еще трое парней, из моей группы, ах, да чуть не забыл, еще Артем, лежит в коме. Ну, в общем, получается: ушло – тридцать, а вернулось – шесть. Думаешь, наши бабы в поселке, после этого считают тебя героем? Они потеряли мужей, любовников, сыновей, братьев…причем, считают, что потеряли зря, по твоей вине. Тебе же говорили, что не надо лезть к этим мертвецам, что орда зомби пройдет мимо, что ей нужен анклав в Щелкино.

– Что, за херня? – возмутился я. – Большинство жертв с нашей стороны не из-за мертвецов, а из-за пришлых с той стороны моря людей, которые хотели занять наши дома!

Услышанное, поразило меня, как гром среди ясного неба. Что за бред?! Ладно бы, так рассуждали люди, которые не владели ситуацией. Но это говорили бабы, которых, как скот согнали на баржу и взяли под охрану. Выгнали из собственных домов, некоторых даже застрелили при сопротивлении, ведь, лежали трупы на аллеях поселка.

– А, кто об этом знает? – отведя, взгляд в сторону, спросил священник. – Ты, я, Серега со своей командой, ну и люди с той стороны, но, пока все молчат.

– Почему, молчат? – недоуменно, спросил я. И в этот миг меня озарила одна мысль: - Ты сказал, люди с той стороны?! Они, что здесь, среди нас?

– Да, - коротко ответил батюшка.

– Но, КАК? Зачем?

– А, что ты предлагаешь? Чтобы почти четыре сотни женщин, детей разного возраста, включая и грудничков, стариков и просто людей - расстрелять? Потопить вместе с баржами, на которых они приплыли? – странно, но голос, священника пылал от возмущения и негодования.