Мёртвая зона

– Боже мой! – Сара закатила глаза. – Я всегда знала, что, сохранив целомудрие, обязательно встречу богатенького папика!

Джонни кивнул:

– Да, малышка, мы, сутенеры, просто купаемся в деньгах! Сейчас захвачу пальто и поедем.

Сара вдруг ощутила необычайную нежность и снова услышала внутренний голос, звучавший в последнее время все чаще и чаще: и в душе, и во время чтения, и при подготовке к урокам, и за одинокой трапезой. Этот голос походил на тридцатисекундные социальные ролики по телевизору:

Он отличный парень и все такое, с ним легко, весело, и он никогда не заставит тебя плакать. А что такое любовь? Может, она сводится именно к этому? Даже учась ездить на двухколесном велосипеде, человек обязательно падает и сбивает коленки. Это своего рода «переходный обряд». Так уж устроен мир.

– Иду в ванную, – сообщил Джонни.

– Давай. – Сара улыбнулась. Джонни из тех, кто всегда сообщает о своих естественных надобностях. Бог весть почему.

Она подошла к окну и выглянула на Мейн-стрит. На парковке возле закусочной О’Майка собирались ребятишки. Саре вдруг захотелось оказаться среди них и стать маленькой девочкой, чтобы мучившие ее проблемы остались в прошлом или, наоборот, перенеслись в далекое будущее. В университете все было просто и понятно. Там даже преподаватели жили в неведомой Нетландии, где могли оставаться вечно юными членами команды Питера Пэна и никогда не взрослеть. А Никсон, или Агню [4] , на роль Капитана Крюка [5] всегда найдется.

4

Спиро Агню (1918–1996) – 39-й вице-президент США. Ушел в отставку в 1973 г. после скандала, связанного с получением им взяток и уклонением от налогов.

5

Капитан Крюк – персонаж книги Дж. Барри «Питер Пэн». Антигерой, капитан пиратов с острова Нетинебудет, противник Питера Пэна.

Сара познакомилась с Джонни только в сентябре, когда они начали преподавать в одной школе, но знала его в лицо еще по лекциям в университете. Они посещали их вместе, и там Сару приняли в тайное студенческое братство «Дельта-Тау-Дельта». Джонни был полной противоположностью Дэну. Тот, очень красивый, язвительно остроумный и непоседливый, отчего Саре всегда становилось немного не по себе, много пил и проявлял безудержную страсть в постели. Иногда, выпив, Дэн становился злым и жестоким. Она никогда не забудет того памятного вечера в бангорском ресторане «Латунные перила». Мужчина за соседним столиком подшутил над чем-то, сказанным Дэном о футбольной команде университета, и Дэн осведомился, не желает ли тот отправиться домой со свернутой шеей. Мужчина, на вид лет сорока, извинился, но Дэн не успокоился. Напрашиваясь на драку, он начал отпускать колкости по поводу спутницы мужчины. Сара взяла Дэна за руку и попросила уняться. Он стряхнул ее руку, и в его серых глазах появилась странная пустота, отчего слова у Сары застряли в горле. Потом Дэн вышел на улицу с мужчиной и страшно избил его. Он бил его до тех пор, пока тот не начал кричать. Сара никогда раньше не слышала, как кричат от боли мужчины. Это было ужасно. Им пришлось быстро уехать, потому что бармен, увидев, что происходит, вызвал полицию. Она точно отправилась бы домой одна.

Правда? Ты уверена? – ехидно поинтересовался внутренний голос, но до студенческого городка было не меньше двенадцати миль, автобусы после шести уже не ходили, а добираться на попутке Сара побоялась.

По дороге Дэн не произнес ни слова. На щеке у него была царапина. Всего одна. Добравшись до общежития, Сара заявила Дэну, что больше не хочет его видеть.

– Как скажешь, малышка, – отозвался он с равнодушием, которое задело ее. Однако после его второго телефонного звонка Сара согласилась встретиться с ним, хоть и ненавидела себя за это.

Они продолжали встречаться весь осенний семестр последнего курса. Дэн пугал ее и чем-то необъяснимо притягивал. Он был ее первым и единственным настоящим любовником, и ничего не изменилось даже сейчас, накануне Дня всех святых 1970 года.

Сара и Джон ни разу не занимались любовью.

Дэн был очень хорош в постели. Он пользовался ею, но все равно был хорош. Дэн никогда не предохранялся, поэтому Саре пришлось отправиться в университетский медпункт. Там, краснея и заикаясь, она пожаловалась на болезненные месячные и получила противозачаточные таблетки. В постели Дэн думал только о себе. Она никогда не испытала бы оргазма, если бы не грубая ненасытность Дэна. За несколько недель до расставания с ним Сара начала ощущать, что ей, как зрелой женщине, нужен здоровый секс. Это чувство странно соединялось с другими: она не принимала ни себя, ни Дэна, понимала, что секс, основанный на унижении и подавлении, не может быть хорошим, не уважала себя за то, что не способна прекратить столь сомнительные отношения.

Конец наступил быстро в начале этого года, когда Дэн решил уйти из университета.

– Какие планы на будущее? – робко спросила Сара, сидя на кровати его соседа по комнате и наблюдая, как он укладывает вещи в два чемодана. Ей хотелось задать и более личные вопросы. Например, устроится ли Дэн где-нибудь неподалеку? Станет ли искать работу? Продолжит ли учебу на вечерних курсах? Собирается ли поддерживать отношения с ней? Задать последний вопрос казалось особенно трудно, потому что она не была готова ни к какому ответу. Но ответ на невинный вопрос Сары шокировал ее.

– Наверное, Вьетнам.

– Что?!

Дэн покопался на полке в бумагах и бросил ей конверт. Повестка из призывного пункта в Бангоре предписывала ему явиться на медкомиссию.

– А отказаться нельзя?

– Нет. Не знаю. Может быть. – Он закурил сигарету. – Но я и пытаться не буду.

Она смотрела на него с изумлением.

– Мне здесь все осточертело. Колледж, потом работа, семья. Ты, наверное, предполагала выйти за меня замуж. Не думай, что я не размышлял об этом. Но у нас ничего не получится. Ты это знаешь, и я тоже. Мы не подходим друг другу, Сара.

Она выскочила из комнаты, разом получив ответы на все свои вопросы, и больше Дэна не видела. Несколько раз Сара встречалась с его соседом по комнате в общежитии. Между январем и июнем он получил от Дэна три письма. Его призвали и отправили в какой-то тренировочный центр. Больше никаких вестей сосед от Дэна не получал. И Сара Брэкнелл тоже.

Сначала она думала, что переживет расставание легко. Все эти печальные и романтичные сентиментальные песни, звучавшие по радио после полуночи, не пробуждали в ней никаких чувств. Сара не плакала, и у нее не было тяжелых переживаний, которые обычно связывают с разрывом. Она не подцепила другого парня, чтобы развеяться, не стала ходить по барам. Большую часть вечеров той весны Сара проводила у себя в комнате – в общежитии. Она чувствовала себя нормально и испытывала облегчение.

Только познакомившись с Джонни, Сара поняла, каким кошмаром был ее последний семестр. Это случилось на вечеринке, устроенной в школе для учеников-новобранцев, где она и Джонни случайно оказались в числе учителей, присматривающих за порядком.

Подобного не замечаешь до тех пор, пока не знаешь другой жизни. Они походили на двух осликов, внезапно столкнувшихся на вокзале где-то на западе. Один всю жизнь прожил в городе и не носил на спине ничего, кроме седла. Второй принадлежал рудокопу. Он был нагружен снаряжением для лагеря, для приготовления пищи и четырьмя мешками с образцами породы весом в пятьдесят фунтов каждый. Спина прогнулась от постоянной нагрузки, но на вопрос городского ослика: «Как ты таскаешь такую тяжесть?» – второй ответил: «Какую тяжесть?»

Оглядываясь назад, Сара поражалась тогдашнему ощущению пустоты. Те пять месяцев у нее было что-то похожее на дыхание Чейна-Стокса, характерное для больных в состоянии комы. Или даже восемь месяцев, если считать это лето, когда она сняла маленькую квартирку на Флэгг-стрит в Визи, штат Мэн, и ничего не делала – только искала работу учителя и читала беллетристику. Она вставала, завтракала, ходила на занятия или запланированные собеседования, возвращалась домой, обедала, ложилась отдохнуть – причем иногда послеобеденный сон затягивался на целых четыре часа! – потом снова ела, читала до половины двенадцатого, смотрела ток-шоу Дика Каветта, пока глаза не начинали слипаться, и засыпала до утра. Казалось, она вообще ни о чем не думала. Жизнь превратилась в рутину. Иногда Сара ощущала в паху что-то ноющее, называемое в романах неосуществленным желанием, и тогда принимала холодный душ или подмывалась. Вскоре эти процедуры стали болезненными, но при этом доставляли ей какое-то горькое и непонятное удовлетворение.

Порой Сара даже гордилась, что так стойко все переносит. О Дэне почти не вспоминала.

Что за Дэн? Ха-ха! Только потом она поняла, что за эти восемь месяцев вообще не думала ни о чем и ни о ком, но тогда не осознавала этого. Эти восемь месяцев страну сотрясали волнения, но Сара не замечала их. Марши, полицейские в касках, нападки на прессу Спиро Агню, расстрел в Кентском университете, беспокойные летние месяцы, когда на улицах бесчинствовали агрессивные радикалы, – все это казалось не более чем очередным сюжетом для обсуждения на ночном телешоу. Сара была довольна собой – тем, как легко и спокойно переносит расставание с Дэном, как налаживается ее жизнь, тем, как все замечательно.