Мертвая зыбь

Полчаса спустя Ричард сел в свой здоровенный темно-зеленый «вольво», а Лена забралась в маленький «форд».

Она нагнулась и помахала через боковое окошко Джулии, а потом они оба уехали. Сначала Ричард и, следом за ним, старшая сестра.

Джулия вздохнула.

Через несколько минут в прихожей зазвонил телефон, но Джулия подумала, что на своих костылях не успеет ответить.

— Я подойду, — сказала Астрид. Джулия услышала, как она поднимает трубку. Потом Астрид крикнула ей из прихожей: — Это из полиции, Джулия… Тебя, Леннарт звонит.

Внутри дома было проще, удобнее и — самое главное — быстрее передвигаться с одним костылем. Второй только мешал, и Джулия рванула в прихожую. Она взяла трубку.

— Это я, Джулия.

— Как себя чувствуешь? — спросил Леннарт.

— Заживает потихоньку, просто нужно время… Астрид за мной ухаживает.

— Хорошо, — сказал он. — У меня кое-какие новости есть… Хотя, может быть, ты уже и слышала.

— Вы что, нашли Нильса Канта? — спросила Джулия. Ей показалось, что Леннарт вздохнул.

— Нет, я хотел сказать, что в погребе копалось совсем даже не привидение. Йерлоф тебе не рассказывал?

— Да мы вообще-то не успели поговорить, — ответила Джулия.

— Твой отец помог найти любителя снуса, — объяснил Леннарт, — ну ты знаешь, снус, который мы нашли в доме Веры.

— Ну и кто это такой был?

— Андеш Хагман.

— Андеш Хагман? — удивилась Джулия. — Ты хочешь сказать — тот самый, из кемпинга, сын Йона?

— Точно так.

— А ты уверен?

— Сам он в этом еще не признался, потому что мы не смогли с ним поговорить. Мы его еще не нашли. Но все указывает на него.

— Значит, это не Нильс Кант там ночевал?

— Нет, — сказал Леннарт, — всегда всему есть простое объяснение, Джулия. Андеш Хагман живет совсем недалеко от дома Веры, и в темноте ему ничего не стоило незаметно пробраться в дом Кантов.

— А почему он копал?

— Да есть кое-какие соображения на этот счет. Я кое-что надумал, и коллеги в Боргхольме помогли, — сказал Леннарт и спросил: — А ты Андеша знаешь? Вы общались, когда ты жила в Стэнвике?

— Нет, он был моложе меня… лет на пять, может, на четыре, — ответила Джулия, которая с большим трудом вспомнила, каким тогда был Андеш.

Она вытащила из памяти довольно неотчетливый образ сильного молчаливого застенчивого парнишки. И насколько Джулия помнила, Андеш всегда был сам по себе, работал в отцовском кемпинге и сторонился праздников, танцев, вечеринок и тому подобного.

— Его судили за драку, — продолжил Леннарт. — Ты это знала?

— За драку?

— В кемпинге двенадцать лет назад был скандал. Андеш вышел из себя и отделал одного малого из Стокгольма. Я сам тогда ездил в кемпинг вечером и арестовал его. Андеша признали виновным, и он возместил ущерб пострадавшему.

Они помолчали несколько секунд.

— Его что, в чем-нибудь подозревают, вы его разыскиваете?

— Да нет, в розыск его не объявляли, но мы действительно хотим его найти для того, чтобы поговорить… и получить от него объяснение, что он делал в доме Веры Кант. В любом случае он взломал ее дом. Это называется незаконное проникновение в чужое жилище.

«И меня с ним заодно», — подумала Джулия.

— А про Йенса вы не собираетесь у него спрашивать? Где был Андеш, когда исчез Йенс?

— Возможно, — произнес Леннарт. — А что, надо?

— Я не знаю.

Джулия не могла вспомнить, видел хоть раз Андеш Хагман ее сына или нет, но решила, что очень даже возможно, что и видел. Летом они часто ходили к пристани купаться, а оттуда рукой подать до кемпинга — вся пристань как на ладони. Йенс там целыми днями носился по берегу, а Андеш, может быть, стоял наверху и смотрел. Кто его знает!

— Судя по всему, он сейчас в Боргхольме, мы скоро выясним, где именно, — сказал Леннарт. — Если будет что-нибудь интересное, я тебе позвоню.

Йерлоф звонил Джулии сразу же после того, как узнал, что случилось. Но она скомкала разговор и постаралась закончить его как можно быстрее. Джулии было стыдно. Чем больше она думала о том, как вломилась в дом Веры Кант после того, как ей взбрело в голову, что там спрятали Йенса, тем больше ей становилось не по себе.

Наконец утром в понедельник раздался звонок в дверь.

Йон Хагман привез Йерлофа в Стэнвик. Джулия в прямом смысле докостыляла до двери, потому что была в доме одна, и открыла. Астрид уехала в Марнесс за покупками.

Йон остался в машине, Джулия видела, что он сидит за рулем, погруженный в свои мысли.

— Я только хотел заглянуть, посмотреть, как ты, — сказал Йерлоф. Он стоял, опираясь на трость, и переводил дух: он сам прошел двадцать метров от машины до дома.

— Я действительно нормально себя чувствую, не беспокойся, — заверила Джулия, покачиваясь на костылях. — Вы далеко с Йоном собрались?

— В Смоланд, — коротко ответил Йерлоф.

— А когда обратно вернетесь?

Йерлоф рассмеялся:

— Буэль спросила то же самое. У нее, по-моему, мания: с утра до вечера я должен сидеть в своей комнате. Вернемся, наверное, сегодня к вечеру… Может быть, даже заглянем к Мартину Мальму. Вдруг ему стало лучше.

— Это насчет Нильса Канта, да? — спросила Джулия.

— Может быть и так, увидим, — ответил Йерлоф.

Джулия кивнула. Если Йерлоф не хочет говорить больше, то спрашивать бесполезно.

— Я слышала про Андеша Хагмана и что ты рассказал про него полиции.

— Да, я назвал его имя… У Йона, конечно, это великой радости не вызвало, но рано или поздно все равно бы выплыло, тут ничего не поделаешь.

— Они хотят только поговорить с ним, — сказала Джулия. — Я точно не знаю, но похоже, что полиция в Боргхольме может возобновить расследование — про Йенса.

— Ага… Но я так думаю, что если это насчет Андеша, то пустой номер. Да и Йон, конечно, так же думает. Ложный след, как говорится.

— А ты что, знаешь, где не ложный?

— Нас, старых маразматиков, полиция не слушает. Все наши идеи кажутся им слишком сумасшедшими. Что, кроме дури, может прийти нам в голову? Так что сидим и помалкиваем.