Мертвецкая

— Как дела?

— Отлично. У всех все хорошо. Я знаю, как ты занята, но вот что подумал: наверное, ты захочешь увидеться с Нэн на неделе. Сегодня днем она прилетает из Лондона, возвращается с конференции в Оксфорде. Я прочитал в «Таймс», что ты расхлебываешь эту кашу с профессором Дакотой. Нэн работала с Лолой в рамках исследовательского проекта, который спонсировал колледж. Вдруг она сможет кое-что тебе подсказать, помочь.

Нэн Ротшильд — выдающий антрополог-урбанист. Преподавая в колледже Барнард, она организовала и участвовала в нескольких крупных раскопках в Америке, включая раскопки в сердце Нью-Йорка, в результате которых из-под земли появились колониальные кладбища и артефакты ранних поселений.

— Несколько недель назад я говорила с Нэн на занятиях, и она рассказала мне о раскопках в Центральном парке, которыми руководила. Деревня Сенеки. В этом проекте участвовала Дакота? — Деревня представляла собой сообщество нескольких сот человек. В середине девятнадцатого века их переселили туда со Среднего Манхэттена, чтобы освободить место для создания в парке Большой Лужайки. Рассказы Нэн о самых современных методах исследования прошлого города меня очаровали.

— Не думаю, что Лола имела отношение к этому проекту. Королевский колледж пригласил Нэн консультантом. Заведующий кафедрой антропологии, Уинстон Шрив, попросил ее возглавить небольшое исследование. Шрив задумал взять известное историческое здание, назначить Нэн руководителем раскопок, а потом совместить физический труд студентов с лекциями по культурной и политической истории. Лола была одним из четырех преподавателей, возглавлявших операцию. Проект привлек к себе много внимания — очень основательный, но в то же время интересный для студентов. Некоторые находки тебя поразят.

— Где они работали?

— Башня Октагон. Ты ее знаешь?

— Никогда о ней не слышала.

— Нэн тебя отвезет туда — посмотришь. Удивительное здание. Первый нью-йоркский сумасшедший дом. Разумеется, так его называли раньше, в начале девятнадцатого века. Он находится на острове Рузвельта, на северной его оконечности, к югу от маяка.

— Он, случайно, не из числа тех потрясающих развалин, которые видно с шоссе ФДР? — Как раз их я показывала Чэпмену ночью в субботу.

— Нет, это больница. Октагон с этого берега реки не видно. Вот что я тебе скажу. Приезжай к нам завтра вечером, и Нэн расскажет тебе все, что знает о Лоле. Потом, когда у тебя появится возможность, она свозит тебя к Октагону — сама посмотришь, что там происходит. Я возьму с нее обещание.

Мы договорились встретиться в семь часов во вторник. В этот момент вошел Чэпмен, бросил искусственную веточку зеленой омелы на книжную полку, нависающую над стулом Лауры, и чмокнул ее в затылок.

— Я привезу с собой детектива, если вы не возражаете. Увидимся.

— И куда мы едем? — поинтересовался Чэпмен.

— Прямо сейчас мы едем в семьдесят четвертый зал на мое слушание. Представляешь, Лола, оказывается, раскапывала старый сумасшедший дом! Боюсь, если мы оба посетим это место, нас там и оставят. Жена моего друга может рассказать нам о планах Лолы, если мы завтра заедем к ним домой. Слушание обещает быть коротким. Как только я закончу, мы удерем отсюда и сгоняем в колледж.

Я взяла нужные бумаги и белый блокнот на планшете с зажимом. В дверях появился Пэт Маккинни с кружкой кофе в руке.

— Полагаю, мне больше не стоит беспокоиться о ходе вашего расследования, Алекс. На это дело вам выделили больших шишек. Самого Главного Раскрывателя Убийств. — Эти двое презирали друг друга. Маккинни использовал любую возможность пройтись на счет Майка, а Чэпмен испытывал постоянную потребность прикрывать меня от двурушничества Маккинни.

— Не слишком затягивай, Пэт. Опоздаешь в Столовую Гору, [36] — не менее язвительно отозвался Майк. За спиной Маккинни показались Эллен Ганшер и Педро де Джизас — они шли по коридору в его кабинет на ежедневный ритуал испивания кофе за закрытыми дверями.

36

Столовая Гора — созвездие южного полушария.

— Я хочу убедиться, что вы побеседуете с нами до того, как я отправлюсь за город на Рождество, Алекс. У Педро есть несколько идей насчет судебного процесса, который вы начинаете в январе. Брызги крови. Думаю, вам не помешает его выслушать.

— Педро не вел процессов с тех пор, как я учился в академии. И он берется советовать Куп? Вам обоим следует открыть сайт «раньше-я-был-претендентом.ком». Сидите в угловом офисе, рассказывайте крошке Ган-Гстер истории о том, как все было в дни, когда вам не приходилось предоставлять материалы по свидетельским показаниям обвиняемому, а научные улики сводились к доказательству, что у кого-то была кровь первой или второй группы. Возможно, она даже купится на ваш вздор. Думает, что когда-то вы были спецом по судебным разбирательствам. Ганшер не почувствует разницы между залом суда и баром на Спринг-стрит. А нам работать надо, приятель. А вы, мисс Манипенни, [37] — сказал Майк, подмигивая Лауре, — скажите, хорошо ли вы себя вели в этом году? И не позволяйте Маккинни стоять под моей омелой. От него как-то странно пахнет. Увидимся позже.

37

Мисс Манипенни — секретарша из киноэпопеи про Джеймса Бонда.

Мы проскользнули мимо Пэта и побежали вниз по лестнице. Промчавшись по седьмому этажу, сели в лифт и поднялись в залы суда на шестнадцатом.

— Почему ты опоздал? Я думала, ты будешь у меня в офисе к восьми.

— Забыл, что мне надо заехать в больницу. Повидать друга.

— Прости. Кто заболел?

— Ты не знаешь. Просто один мой знакомый сдавал кровь, и я хотел узнать результаты. Потом расскажу.

Майк обычно не уходил от ответов на мои вопросы, так что пока я это оставила.

— Ты раскопал еще что-нибудь на студента, который покончил с собой?

— Он был одним из тех, кого декан вызывал для беседы с нами сегодня днем. Пока это все, что я о нем знаю. Люди умирают, чтобы уйти с твоей дороги, Куп.

Поистине трезвая мысль.

— Сотрудник отдела по борьбе с наркотиками, у которого все бумаги, еще не приходил. Я оставил ему сообщение, попросил перезвонить как можно скорее и передать мне копии всех рапортов.

Я протиснулась в двери зала суда и направилась к своему месту.

Судья, адвокат защиты и судебные приставы ждали только меня. Я извинилась за опоздание, и судья Завин приказала ввести подсудимого. За каждым залом находилась маленькая камера, в которой держали преступников, доставленных из исправительного департамента. В здание их привозили либо из ближайшей тюрьмы Томбс, либо на автобусе с Рикерс-айленд.

Со своего места в дальнем углу судебный секретарь объявила дело для протокола.

— Номер четыре. «Народ против Гарольда Саггса». Номер обвинительного акта 4362 от 1994 года. Слушается дело согласно Акту о регистрации сексуальных преступников. Стороны, сообщите о явке, пожалуйста.

— Со стороны обвинения — Александра Купер.

— Бобби Абрамсон со стороны мистера Саггса.

После убийства шестилетней Меган Канка в маленьком городке в Нью-Джерси несколько лет назад, все штаты приняли закон о принудительной регистрации в местном полицейском участке адресов сексуальных преступников, вышедших на свободу. В Нью-Йорке перед досрочным освобождением преступника из тюрьмы проводилось слушание, устанавливающее степень его ответственности. Там определяли, как часто этому человеку придется отмечаться в полиции — где живет, где работает. Кроме того, в ходе разбирательств решался вопрос, нужно ли информировать общественность, что преступник — в нашем случае мистер Саггс — переехал в тот или иной район.

Основанием для принятия «закона Меган», как его называли, послужили факты самого дела маленькой девочки. Ее убил осужденный растлитель малолетних, поселившийся в доме напротив. Ее семья ничего не знала о его прошлом. Пообещав показать малышке щенка, «реабилитированный» досрочно освобожденный преступник изнасиловал и убил ее.

— Мисс Купер, мистер Абрамсон — вы изучили рекомендации наблюдательного совета?

— Да, Ваша Честь, — одновременно ответили мы.

— Желает ли кто-нибудь из вас выразить недоверие сделанным выводам?