Мертвецкая

— Давай начнем со Шрива. Если верить Нэн, он стоял у самых истоков. Посмотрим, насколько он окажется полезен.

Майк прошел мимо пустого кабинета лейтенанта и вернулся с человеком, которому на вид было далеко за сорок. На нем, как и на Майке, были джинсы и свитер с вырезом лодочкой, в руке он держал картонный стаканчик с кофе. Автомат установили в комнате ожидания специально для наших гостей из Королевского колледжа. Не успел Майк представить нас, как он уже протянул мне руку:

— Доброе утро. Я Уинстон Шрив. А вы, должно быть, мисс Купер.

Я указала на стул. На нем обычно сидели неудачники или бездомные, которых Майк допрашивал по делам об убийстве. Из сиденья торчали клочья набивки, на двух ножках не хватало колесиков. Шрив передвинул стул, процарапав им по полу, и положил локти на стол.

Я знала только, что он антрополог.

— Не могли бы вы немного рассказать нам о себе, профессор? Мы пытаемся составить представление о людях, тесно работавших с Лолой Дакотой.

— Все, что вы хотите услышать. — Он начал со своих степеней, которые уже перечислила нам вчера вечером Нэн Ротшильд. Его акцент казался смутно иностранным. На мои вопросы Шрив отвечал довольно прямо. — Нет, я родился на Лонг-Айленде. Ойстер-Бэй. Но у вас хороший слух. Моя семья уехала за границу, когда я был подростком. Так называемую среднюю школу я окончил в Англии, потом вернулся сюда, поступил в университет. Гарвард.

Его взгляд метался между нами.

— Кажется, вы уже это знаете. Мне продолжать?

— Мы вас сами остановим, — усмехнулся Чэпмен. — Лондон-Париж-Королевский колледж. На мой взгляд, деградация какая-то.

— Я еще молод и могу позволить себе рисковать, детектив. Есть что-то увлекательное в экспериментальной высшей школе, в возможности построить всю кафедру и всю программу с нуля. В Королевском колледже сейчас хватает интеллектуалов, вы не согласны?

— Даже если и так, я вряд ли сумел бы их распознать. Я — украшение этой операции. Куп — голова. Если она скажет мне, что вы, ребята, умные, я соглашусь. Расскажите нам о Лоле.

— Вы ее знали? — спросил Шрив, удивленный тем, что Чэпмен так фамильярно назвал Дакоту по имени.

— Вообще-то это Куп с ней работала. Я расследую убийство. Насколько хорошо вы ее знали?

— Достаточно, чтобы взять в Королевский колледж. И считать ее хорошим другом. Ланс и Лили, это ее…

— Да, мы знаем.

— Они попросили меня сказать несколько слов на вчерашней службе. Думаю, я был для нее самым близким человеком в колледже.

— Вы давно ее знали?

— Пожалуй, почти десять лет. Сейчас мне сорок шесть, я на несколько лет старше Лолы. Мы познакомились в институте Аспена. Делали доклады на летней конференции. Казалось, у нас было много общих интересов. Профессиональных, разумеется.

— А личных? — перебил Чэпмен, стараясь ускорить процесс доставки телесной жидкости в кабинет Боба Талера. Как грубо.

— Были ли у нас интимные отношения, детектив? Да, но давно. В то лето, когда мы встретились, Лола с Иваном разошлись. Тогда он в первый раз поднял на нее руку, и она его бросила.

Я постаралась вспомнить историю Лолиного брака, которую та подробно изложила на наших первых встречах. Она никогда не упоминала об официальном расставании, но вся статистика о насилии в семье говорит в пользу того, что таковых было несколько. В самых тяжелых случаях жестокого обращения, как правило, насчитывается семь неудачных уходов из дома — семь тщетных попыток разъехаться с жестоким мужем. Только после этого женщина уходит окончательно.

— Как долго длились ваши отношения?

— Почти год. Мы жили далеко друг от друга и редко встречались. Я уехал в Париж, работать над исследовательским проектом. В прошлом году его открыли для посещения. Вы о нем слышали? Обширные руины, строившиеся друг на друге на протяжении веков перед площадью, где стоит собор Нотр-Дам. Лютеция, так они назывались. Римская деревня, построенная в Средние века на острове Сите.

Интересно, подумала я. Нэн тоже сравнивала Блэкуэллс, расположенный посреди реки, с островом Сите.

— В то время Лола преподавала в Колумбийском университете. Пользовалась любым предлогом, чтобы прилететь во Францию. Научные командировки, студенческие праздники, семинары по международному правительству. Всевозможные пустяковые дела. У меня была очаровательная квартирка на Левом берегу, рядом с университетом, между Люксембургскими садами и изумительными букинистическими магазинчиками вдоль Сены. Мы провели там несколько великолепных уик-ендов.

— Ах, у нас всегда будет Париж, [46] верно, Шрив? — Майк не мог не проехаться насчет романтических грез. Профессор не уловил связи.

46

Фраза из кинофильма американского режиссера Майкла Кёртица «Касабланка» (1942), которую произносит персонаж Хамфри Богарта.

— Почему вы расстались?

— Лола снова стала жить с Иваном. А я безумно влюбился во француженку из Тулузы. Через шесть месяцев мы поженились. Вообще-то сейчас у меня французское гражданство.

— Ваша жена живет здесь с вами?

— Нет. Жизель во Франции. Наш брак продлился восемь лет. И разошлись мы вполне полюбовно. Вы можете поговорить с ней, если вы это имеете в виду. У нас двое маленьких детей. Жизель хотела, чтобы они выросли у нее на родине. А еще она хотела доучиться в Сорбонне. Когда мы поженились, она была моей студенткой, и ей пришлось уйти. Она оканчивает университет весной.

— А она знала Лолу Дакоту?

— Конечно. Когда Лола с Иваном приезжали в Европу, мы всегда встречались вчетвером. Жизель это не напрягало. Когда я увлекся Лолой, то был холостяком. А вот Иван едва ли знал о наших отношениях. Чуткость — не его сильная сторона. Мы с Лолой всегда поддерживали близкие отношения. Если хотите, это я виноват в том, что пригласил ее преподавать в Королевском колледже. Просто я подумал, что у нее будет больше шансов получить здесь кафедру. Меньше выпускников, с которыми придется ссориться из-за своих нетрадиционных или, лучше сказать, инновационных идей, меньше традиций, чем в Колумбийском университете. Лола сильно раздражала некоторых традиционалистов.

— А вы? Вы сами когда-нибудь ссорились с ней? Вам от нее доставалось? Нрав-то у нее был крутой.

— Насколько я понимаю, вы уже разговаривали со студентами. Лола Дакота — профессор — всегда стремилась к совершенству. Если ученики не соответствовали ее стандартам, она не знала жалости. — Шрив помрачнел. — В целом наши кафедры практически не соприкасались. Но из-за проекта «Блэкуэллс» многие студенты Королевского колледжа работали с нами обоими. Мы вместе читали ряд курсов: совмещали антропологические особенности острова с политикой того периода. Но чтобы мы с Лолой всерьез ругались, такого я не припомню. С какого конца должны начаться раскопки? Что поставить студенту: просто «хорошо», с минусом или с плюсом? Сколько времени нужно потратить на беседы с потомками обитателей острова?

— Когда вы спали с ней в последний раз?

— Она бы восхитилась вашей прямотой, детектив. — Шрив поколебался. — Больше меня. Если точно, восемь лет назад. В номере дешевого отеля на бульваре Сен-Жермен-де-Пре. И мне было хорошо, если вам угодно знать и это тоже.

Я постаралась вернуться к делу:

— Вы знали Шарлотту Войт, профессор?

Он выпрямился и заложил руки за голову.

— Грустное дело с этой Шарлоттой. Прошлой весной она училась у меня, а потом вдруг взяла и ушла. — Он взглянул на меня. — Это она была источником разногласий между Лолой и мной. Я считал эту девушку очень умной. Только ее ум необходимо было направить в нужное русло. Еще у нее было великолепное воображение.