Мертвецы

Так что этот чувак начал всячески обхаживать жену; Он не понимал зачем, но что-то ему подсказывало, что так будет лучше, мало ли что. Он приносил ей цветы и духи. Он даже пытался готовить, пока не стало ясно, как день, что для готовки он явно не приспособлен. И начал уделять ей больше внимания в койке. Как в старые добрые времена, когда они только поженились и трахались, как пара кроликов по весне.

Только теперь все было по-другому. Чем сильнее он к ней прижимался, тем больше она отворачивалась. И духи стояли в шкафу, и цветы увядали.

А между тем он ел, пил, спал, ссал и срал, ходил на работу и там продолжал париться. И однажды его это запарило вконец. Народ стал давить. Мимо него проходили дети. Начинались и шли драки, а он даже не замечал. И когда его босс – большой чувак с мясистой рожей, покрытой шрамами, и бритой башкой – сказал ему отваливать, потому что когда он просто стоит у дверей и пялится на свои ботинки, толку от него ноль. И когда он ехал домой на своей «Капри», мчался все быстрей и быстрей. Что-то гнало его вперед, что-то красное, острое, засевшее в животе. И чем ближе он подъезжал, тем сильнее давило это что-то.

Он вошел как можно тише, хотя ему казалось, что в голове бушует ураган. Ему хотелось развернуться и убежать. Хотелось рвануть в город и выпить двадцать пинт пива. Может, посмотреть новую стриптезершу, которая выступала по четвергам. Но было уже слишком поздно.

Было уже слишком поздно пригибаться и делать вид, что ничего не происходит. Он достаточно долго простоял в коридоре, чтобы это унюхать. В доме был мужик. Мужик, который курил «Регал». А потом он услышал. Дыхание. Стоны. Совокупление. Ебля. Наверху.

Вышел он так же тихо, как и вошел.

Легз прикурил «Регал» и взглянул на меня. Странное у него было лицо. Он не улыбался, не хмурился, вообще ничего. Да, такого лица я раньше не видел. И не только у Легза, вообще ни у кого в Мэнджеле. Он протянул руку и предложил мне сигарету.

– Не, спасибо, – сказал я. – Я не курю «Регал». Разве я тебе не говорил? Че-то ты тупишь, Легзи. – Я рассмеялся. И замолчал.

Мы смотрели в глаза друг другу.

Странное забытое чувство. Будто после того, как много лет скрипели на ветру, закрываются старые ржавые ворота. И когда они закроются, снова их не откроют уже никогда.

– Ты всегда знал, да? – сказал Легз. – И всегда знал, что я знал, что ты ее убил. – Он глубоко затянулся и, не отрывая взгляда, выпустил дым через ноздри.

Я подумал, а не сказать ли «да», я ж и правда всегда знал, что он ебется с Бет. Но мне казалось неправильным так просто взять и сказать. Ведь правда выплывет, если я это скажу, пусть я даже и знал, что это правда. Я долгие годы сидел на жопе ровно, словно ничего не было. А теперь приходит Легзи и все портит. Какое право у него было все портить? У него, у пидора, который все это начал.

Но это все осталось у меня в голове, вслух я ничего не сказал. Я спросил:

– Это тебе Финни сказал?

– Финни? – Легзи отлепился от холодильника и посмотрел на часы. Он вернулся в гостиную, словно это была самая обычная ночь.

Я пошел следом.

– Финни? – Теперь он сидел на диване. Сидел, а не лежал на спине, как обычно. Одну ногу вытянул, а вторая дергалась вверх-вниз. – Финни – твой друг, Блэйк. Он тебя не сдаст. Он твои секреты с собой в могилу унесет. На самом деле.

Я пялился в телек. По кругу бегали гончие, а голос выкрикивал фаворитов.

– Тогда откуда ты знаешь?

Он посмотрел на меня:

– Ты правда хочешь знать?

Я чуть-чуть кивнул головой.

– Я был с ней, когда ты позвонил в ту ночь и позвал ее в «Хопперз». Я говорил ей, чтобы она не ехала. Пусть, блядь, прогуляется до дома, сказал я. Ночь теплая, разминка ему только на пользу. Но она сказала – нет. Никогда этого не понимал. Почему она все равно поступала с тобой честно, если ты на нее плевал и буквально толкнул ее к другому. Она за тобой ухаживала. И вот что ты с ней сделал за это.

Начались новости. Чувак опять про что-то вещал, но я, как всегда, не обращал внимания. Слишком много слов, и вот ты уже ни хера не понял. Я просто смотрел кадры. Они были какие-то слишком темные и зернистые, снимали сверху, как будто оператор болтался на большом воздушном шаре. Но все равно было видно, чем занимаются там, внизу. Из шахты вытаскивали эту невъебительно огромную бомбу и запихивали в самолет. Никогда не поверишь, что она туда влезет – огромная тяжелая бомба и маленький легенький самолетик. Потом на экране снова появился чувак, на этот раз я услышал, что он говорит. Он говорил, чтобы люди продолжали заниматься своими делами, а не паниковали, как последние засранцы.

– Это еще что значит? – спросил я. – На самом деле?

– А? – переспросил он громко и слегка неестественно.

– Финни. Ты сказал, что он заберет с собой в могилу. Мои секреты.

– А, ну да. Он ведь тоже ее убивал. Идея была твоя, но поджег-то он. Я его видел. Я ждал на дороге, которая ведет от твоего дома. У меня было какое-то плохое предчувствие, я хотел проследить, чтобы она нормально вернулась. Ну, а она не вернулась, вот так. Я видел, как ты залез в свое ржавое ведро, а Бет не было. Ну, я и пошел туда. Меня по-прежнему грызло это паскудное предчувствие, и чем ближе я подходил, тем паршивее становилось. Потом, проезжая у задней стены «Хопперз», я увидел, как Финни прыгнул через забор. А к тому моменту, как я туда завернул, все уже полыхало. – Его нога дергалась вверх-вниз, как пневмобур. Больше я ничего не видел, хоть и пялился в телевизор. Я подумал, что. он скоро продолбит пол насквозь. – Ну, я и рассказал все Мантонам.

По экрану в боевом порядке летели пять самолетов, как маленький клин огромных гусей.

– Когда?

Его рука дернулась к носу, а потом вернулась туда, где лежала, – на подлокотник.

– На днях. А еще я рассказал им, что ты убил База. Ну, и сказал, чтобы они поспрошали Финна.

Я хотел спросить почему, но потом вспомнил, как случайно ударил его головой, и все встало на свои места.

– Ты меня заложил, потому что я тебя случайно вырубил, да?

– Не тупи. Я тебя заложил, потому что ты начал залупаться. До того я ничего не делал, потому что ты вроде каялся. Бродил как потерянный. Похоже было, что ты у себя в башке отсиживал пожизненное. Плюс Мантоны давили на тебя все больше и больше, ну, ты ж был вышибалой в месте, которое раньше было их. И пока все оставалось так, я не трепался. «Да хуй бы с ним, – думал я. – Он совершил преступление, и он за это расплачивается. Но в тот вечер в „Носе“, когда ты меня вырубил… Мне показалось, что ты сам выпустил себя на поруки».

Я встал. Не мог больше сидеть. Я встал и начал разминать затекшие ноги. Легзи тоже встал.

– И посмотри, что из всего этого получилось. Мантоны бы только попользовали тебя чутка, и все. Погорбатился бы на них немного.

Я сунул руки в карманы. Разводной ключ скользнул мне в правую руку, как вода в горло умирающего от жажды. Я смотрел на Легзи, пока он распинался. «Теперь все по-другому, – подумал я. – Теперь я убиваю всех подряд, а не только под плохое настроение. Мне разыскивает полиция, меня все боятся. А ты, бля, кто такой? Ебаный молочник. Ебаный молочник, который ебал мою жену».