Мертвое ущелье (Горный блокпост)
Шрифт:
— И что предлагаешь?
— Сейчас он находится рядом с блиндажом. Настроение у капитана хреновое, а у тебя праздник, у брата наследник родился.
Мансуров перебил старшего лейтенанта:
— Подожди, подожди, какой наследник?
— Да мало ли какой? У твоего брата родился сын.
— Хм. А как я узнал об этом?
— Он родился утром в понедельник. Ты узнал об этом перед самым вылетом.
— Допустим, и что?
— Посему отправляешься к капитану и приглашаешь его отметить событие. Короче, лепишь ему что хочешь, но чтобы в итоге привел его в мой отсек нашего блиндажа. Водку я
Сержант направился по траншее к командному пункту, Жаров быстро достал из ящика, стоявшего в десантном отсеке боевой машины, четыре бутылки водки. Дежурный солдат оглянулся. Увидев, что делает командир, улыбнулся.
Старший лейтенант подмигнул ему:
— Ты, Сева, на дембель собираешься?
— Так точно, товарищ старший лейтенант!
— Это хорошо. Как сменишься, возьми пару пузырей. Выпьешь с одногодками, но не сегодня. Завтра в ночь. Усек?
— Усек, товарищ старший лейтенанта! Спасибо!
Командир взвода предупредил:
— Смотри, только аккуратно!
Рядовой заверил:
— Само собой!
— Ну, давай!
Бекетов, выбросив очередной окурок за бруствер, собрался вернуться в блиндаж, но услышал приближающиеся шаги. Интересно, кто это еще вздумал шарахаться по позициям после отбоя и почему на это не реагируют бойцы дежурной смены? Объяснение офицер получил тут же. Как только перед ним возник сержант-контрактник Мансуров. Этого все в роте знали и считали почти офицером, так как жил он в городке с женой, а не в казарме.
Бекетов окликнул сержанта:
— Мансуров!
Тот замер на месте, затем резко повернулся и только после того, как «узнал» офицера, воскликнул:
— Черт, капитан, так и до инфаркта довести можно!
— Ты куда направляешься, Оман?
— К вам, Юрий Семенович!
— Ко мне? Что-то случилось?
Мансур улыбнулся:
— Да как сказать, командир…
— Говори, как есть.
— Не волнуйтесь, со службой все в порядке. Тут дело такое. Понимаете, у моего брата родился сын. Для нас это большой праздник. Я узнал об этом, когда вы уже вылетели сюда, в понедельник после восьми часов. Но, ожидая «вертушки», успел захватить с собой водки. Двое суток после рождения ребенка, праздновать это событие нельзя, потому как неизвестно, выживет ли он или нет, ведь нашим женщинам часто приходится рожать в глухих аулах, где роды принимают старухи. Нередко бывает, что новорожденные не проживают и дня. Но если живут двое суток, то, как правило, продолжают жить и дальше. И тогда устраивается праздник.
Бекетов остановил Мансурова:
— Погоди, погоди, Мансур! Ты мне своими традициями всю голову забил. Как я понял, у твоего брата родился сын.
Мансуров уточнил:
— Не просто сын, а наследник! Понимаете? Наследник!
Капитан согласился:
— Хорошо, наследник! Поэтому у тебя сегодня праздник. Но что ты хотел от меня? Чтобы я поздравил тебя? Поздравляю! И брата твоего и всю твою семью, и весь твой многочисленный род! Все?
— Рождение племянника не мешало бы отметить.
— Стол накрыт в отсеке старшего лейтенанта Жарова.
Бекетов думал недолго. Он и сам хотел выпить. Из-за того, что Кристина так несправедливо обошлась с ним. Хоть взглянула бы
по-человечески, так нет, воротит нос, как от прокаженного. Ну и черт с ней!Он шагнул из ячейки, бросив Мансуру:
— Пошли!
И добавив уже в траншее:
— Только ненадолго. От силы на час.
Оман затараторил:
— Конечно, конечно, как скажете. Главное — отметить.
Бекетов открыл дверь отсека Жарова.
Старший лейтенант при виде старшего встал:
— Добрый вечер, товарищ капитан!
— Здорово! С нарядом все в порядке?
— Только что проверял.
Капитан указал на стол:
— Вижу, как проверял.
Жаров объяснил:
— Это работа Мансурова. Он сам почти весь вечер уговаривал меня на застолье. Я же ответил, что только если и начальник поста согласится отметить рождение племянника. Вот он и отправился к вам. А я только что вернулся с позиций. Успел сигарету лишь выкурить.
Бекетов сказал:
— Ладно! Давай, Оман, наливай!
И присел на табурет, угодливо подставленный ему Мансуром.
Сержант разлил водку по кружкам.
Выпили, закусили.
Выпили по второй. Затем по третьей. Опустошили две бутылки.
Бекетов посмотрел на часы, сказал:
— Все! Шабаш! На сегодня закругляемся. Если завтрашний день пройдет спокойно, можем повторить.
Бекетов поднялся.
— Пошел я. Отдыхайте и вы. Подъем, как обычно в шесть, и далее по распорядку.
Бекетов подошел к блиндажу. Желание поговорить с Кристиной, и до этого момента терзавшее капитана, сейчас стало нестерпимым. И он решил высказаться. А уж будет отвечать ему Кристина или нет, неважно. Важно, что она услышит его. И пусть потом делает выводы! Но молчать он больше не в состоянии.
Капитан вошел в блиндаж, зажег керосиновую лампу, поставил ее на стол, подошел к ширме, за которой находилась кровать связистки, убрал ее в сторону. Присел на край солдатской кровати. Кристина тут же повернулась к нему, спросив возмущенно:
— В чем дело, Бекетов?
— Нам надо поговорить, Кристина!
— Вы на часы когда-нибудь смотрите, капитан?
— Смотрю. И знаю, что сейчас полночь, но я больше так не могу!
Кристина спросила:
— Как, так?
— А вот так! Почему ты издеваешься надо мной? Но я-то знаю, что любишь ты меня, а я… тебя! Так…
Родимцева приподнялась:
— Да ты пьян! Господи! Как вы посмели, капитан, на боевом посту нажраться? Или вы уже совсем потеряли всякое понятие об офицерской чести? Ведь вы же отвечаете за участок государственной границы?
Бекетов резко поднялся. Кровь ударила ему в голову:
— Вот ты как? Сразу стрелки перевела? Ну, выпил, и что? Да с тобой не только запьешь, а застрелишься к чертовой матери! И вообще, идите вы все к черту. И ты, и служба, и этот гребаный пост, я сейчас связываюсь со штабом, пусть меняют меня! Остохерело все! К ней, как к человеку, а она… да пропади ты пропадом!
Бекетов двинулся к радиостанции.
Родимцева хотела остановить его, но не успела.
Станция сама издала сигнал вызова. Срочного, экстренного вызова. И этот сигнал застал Юрия и Кристину врасплох. Капитан включил рацию, она начала работать в режиме громкоговорящей связи, так что Кристина могла все слышать.