Мертвые люди

— Ага, пошли, посмотрим, — мы с Петром ушли, Михалыч остался до разведывать.

Гараж был заперт на столько массивный замок что и ворота. И откуда он таких монстров набрал? Я подёргал, блин, опять пилить, выломать ни замок и, тем более, массивный затвор не было шансов, разве что машиной.

— Может тросом, а?

— Давай. Пойду, в хозяйстве что-нибудь посмотрю, — Петр согласился сразу, ведать его достало пилить.

Я в очередной раз осмотрелся, блин, и чего так неймётся, все же нормально.

— Йоп, — только и выдохнул я.

Петр ломился в мою сторону, словно ошалевший: глаза выпучены, рот открыт то ли для крика, то ли чтобы кислорода побольше забрать. Я рванул к машине сразу же, как только увидел его. Только последний дебил будет задавать вопросы "Что случилось? Куда бежим?", когда с таким видом бежит здоровенный мужик, надо ломиться впереди него. Но, Петр проскочил раньше, дёрнул за ручку, впрыгнул в машину. Я же ступил, оглянулся, и тут меня пробил холодный пот, навстречу нам бежала стая собак. Молча, каким-то не ровным строем, а до меня всего два метра. Какие там двери, рванул на капот машины, а воображение во все вырисовало, как в ногу впивается псина, как дёргает, как я подаю, в кашу мёртвых тел…

— Ааа, вашу мать, — ноги заскользили по капоту, упал, свободной рукой схватился за дворник, дёрнул. Упал? Нет. Перевернулся на спину и, как в плохом ужастике, пополз назад, силясь залезть на крышу, но дробовик не выпустил. Вокруг машины буквально забурлило море мёртвых тел, мозг даже не мог выявить отдельных тварей, каша из тел и пастей и многие какие-то не правильные, слишком длинные и чересчур зубастые. Тело отчаянно хотело жить, оттого, игнорируя панику в мозгу, поставило себя вертикально и уперло приклад в плечо. Как только ноги твердо обосновались на крыше, я выстрелил, не целясь, один фиг — попаду, передёрнул затвор еще раз, спустил курок, и так дважды. Паника ушла вместе со свинцом. Так спокойно дышать. Фу, вонища, только ртом. Вроде полегчало. Ах ты, тварь. Я выстрелил, в начавшую залезать мёртвую псину, голову снесло начисто. Я с ужасом рассматривал мёртвую стаю, зомб человек — это одно, а тут… слов не было, только эмоции. Сколько их? Двадцать, тридцать? Или больше, да и разные они все, от малых дворняг до немецких овчарок, все тянутся, разевая огромные пасти. Некогда бывшая немецкая овчарка, пользуясь ростом, поставила когтистые лапы на капот, оставляя не хилые такие борозды.

— Лови, тварь, — свой голос придал уверенности, а выстрел грохнул особо приятно.

Пустой, трясущимися руками вытащил патроны из кармана, псины лезут, не успею, хотел выдернуть пистолет, стоп, отставить панику. Сцепил зубы, принялся засовывать патроны в лоток, успел вставить три штуки, прежде, чем одна шафка умудрилась залезть, заскользила по капоту, прыгнула. На тебе тварь. Я приложил ее носком ботинка, благо, железо внутри, отлетела тварь далеко и пальцы на ноге целы. Приклад к плечу, целюсь, выстрел снизу и справа, придал уверенности Петр, включился в уничтожение тварюг. Я выцеливал самых больших и резвых, выстрел — минус одна. Мать их, словно в шутер играю. Выстрел за домом. Фу, Михалыч, Слава Богу, живой. С Божьей помощью и дробовиком, мы еще повоюем. Отстрелялся, снова перезарядил, хорошо они тупые, прут на пролом. Тут главное рассудка от страха не лишиться, а так ничего сложного. Стоишь и стреляешь. К четвертой перезарядке псины закончились. Патронов у меня осталось чуть больше десятка, мало. Катастрофически мало. Оттого достал Макаров и прострелил бошки тем, кто вызывал подозрение, подумал и еще дострелял остальных, что остались с головами. Только после этого слез с крыши. Петр отъехал назад, под колесами противно прохрустели кости псин.

Так, что это я тут стою, словно береза в чистом поле, там может Михалыча жрать начинают. Дробовик к плечу и, поднимая повыше ноги, пошел, к углу дома, почти трясь спиной об сетку, обошел угол, готовясь палить во все, что ниже метра. Никого, отмостка, тропинка из брусчатки, потом скамейка гномик. Отметил все машинально. Так, дальше. Беря круг больше, зашёл за следующий угол. И с облегчением выдохнул, старикан сидел на кладе дров, что сложены по кругу, высотой метра два, не меньше. Михалыч, свесив ноги на край, курил, тупо пялясь перед собой, семь тушь на земле.

— Ты как? — спросил я, прохрипим голосом.

— Хреново, — через несколько секунд, ответил старикан, — всех положили?

— Угу.

— Лестницу подай.

Чего боится прыгать, не высоко же, ладно я не переломлюсь. Огляделся, возле бани стояла лестница, на четыре ступеньке, наверняка, с нее дрова и докладывали. Одной рукой принес просимое, не выпуская дробовик, попутно вертя головой. Еще один сюрприз моя нервная система не выдержит. Приставил к дровам, придержал ногой, чтобы не отъехала случайно. Михалыч молча слез и на деревянных ногах пошел за дом, не заботясь о проверке уколов.

Петр сидел на скамейке: ружье между раскинутых ног, рот приоткрыт, тупо пялится в стену. Михалыч подсел к нему, молча дал подкуренную сигарету, тот сомкнул губу, глубоко затянулся. Я пристроился на ступеньках, напротив них, сейчас полчаса отходника будет, проходили уже.

— Откуда они, на хрен, взялись, — ошибся, минуты хватило, быстро приспосабливаться.

— Там калитка была открыта, — отозвался Михалыч.

— А до этого, они где были? — задал, вполне резонный, вопрос.

— Наверное, собрали со всего дачного поселку, пока ехали, там же вдоль всей дороги сетка. Выход только тут нашли, — высказал я, единственную пришедшую мне в голову мысль.

— А, — дружно ответили мне напарники.

— Ага, я за угол бани зашел, а они там оравой стоят, как увидели меня, так и рванули.

Снова замолчали, погружаясь в не хорошие мысли. Чтобы не молчать, я спросил у старика.

— Михалыч, ты как на дрова залез?

— А? — он дернулся, на отрешённое лицо пришла задумчивость, — не знаю. Помню, бежал, как святой по воде, и взлетел, словно на крыльях. Сейчас ни в жизнь не повторю.

— Бывает такое, — заговорил Петр, — в стрессовых ситуациях человек активизирует все запасы организма. Есть документальные свидетельства, мать одной рукой машину подняла, спасая ребенка, мужик выпрыгнул из окна девятого этажа и еще час помогал людям со сломанной ногой…

Умолк, примеры закончились, что ли.

— Ага, теперь у нас Михалыч святой беглец по дровам.

Моя корявая шутка всё-таки выдавила кривые улыбки из хмурых лиц напарников.

— Пошли, что ли? — выкинув окурок, проговорил Петр.

Мужики, не хотя, встали со скамейке, я полез в рюкзак за респиратором, нюхать разлагающуюся вонь, как-то совсем не хотелось. Воняют, ничуть не меньше, чем люди-зомби, от следующей мысли меня бросило в холод и сухой ком застрял в горле. Будь на месте собак люди, мы бы не отбились, даже не убежали, тупо не успели бы. Мать их за все части тела, такая орава бы смела нас в одну минуту. Я тяжело задышал, не замечая вони, на ум пришли воспоминания, как я, дебил пустоголовый, бегал с топором по мертвому городу, еще и жесты неприличные показывал. Дерзкий, блин.

— Ты чего там?

— Иду, — одел респиратор, сжимая ружье так, словно тонущий спасательный круг, пошел к мужикам.

С дверью не заморачивались, во-первых, морально устали, во-вторых, куча мертвых псин как-то не располагала к возне с замком. Привязали душка замка, найденной в сараи веревкой, да вырвали машиной. Я стоял на стреме, пока старшие возились с воротами, Петр вошел в гараж, через минуту оттуда раздался злобный рык машины. Еще минута и на свет божий выехал "гольф" второй модели, только на больших колесах, с дугами впереди и фарами на крыше, вообще джип, только с кузовом от "гольфа", при всем этом ярко зеленого цвета. И ради этого я терпел весь этот ужас? Я разочарован.

— Это что за уродец? — Михалыч думал так же, как и я.

— У этого урода проходимость ничуть не хуже, чем у нивы, плюс он на соляре, плюс, запчастей найти в два раза легче, чем к любой машине Российского автопрома. Так что, лицо попроще. Не машина — мечта.

Ну, в чем-то, он определено прав, на просторах нашей страны немецких машин столько, что ремонт не составит никаких проблем, а если учесть, что большинству из них уже под двадцать, то и сам ремонт ничуть не сложнее, чем с жигулем или москвичом, а то и легче. Так что, выбор Петра, вполне, понятен.