Мертвый город на Неве

Сперва ему показалось, что зеркало запотело — он не видел своего отражения, а потом… потом оттуда, из зеркала, на него взглянуло страшное создание с рыбьей головой. Он отшатнулся. Машинально поднеся к лицу руку, Антон дотронулся до чего-то твердого и острого на ощупь. Жабры! Осознание того, что рыбоголовый в зеркале — это он сам, пронзило молнией. Антон вскрикнул, но ничего не изменилось. Он открыл рот — у отражения тоже открылся рот, и противно оттопырились жабры. Блеснули острые, похожие на иглы, зубы. Антон стоял перед зеркалом и вращал круглыми рыбьими глазами, а сердце его заходилось в бешенном стуке. Он взглянул на свои руки, опасаясь, что они покрыты чешуей. Чешуи не было, но пальцы казались длиннее, чем обычно. Из них, едва различимые, полупрозрачные, произрастали ветви, как у деревьев. Он уже видел это. Тогда, на Петроградке, когда еще Якоб жил в нем!

Сдавливая вопль отчаяния, Антон выскочил из ванной, и едва не сбив с ног Инну Александровну, бросился в свою комнату. Он сразу запер дверь изнутри на ключ, и встал, прижавшись к ней спиной.

— Антоша! С тобой все в порядке? — донесся из коридора голос квартирной хозяйки.

— Д-да… да. Все в порядке, Инна Ал-лександровна, — ответил он не своим голосом.

Анна, как ни в чем не бывало, сидела на диване, вычесывая тину из своих мокрых волос хозяйской массажной расческой.

— Что с тобой? — спросила русалка бледного как полотно Антона.

— Там, в зеркале… у меня была рыбья голова!

— У меня тоже, — улыбнулась Анна, но было видно, что улыбка далась ей с трудом.

— Анна! — снова начал Антон. — Я обещал тебя не обманывать?

— Да…

— Пообещай и ты!

— Хорошо… хорошо, — Анна смотрела на него большими круглыми глазами, полными ласки и любви.

— Анна, кто я? — спросил Антон.

Русалка помрачнела. Она пододвинулась к краю дивана, кивком приглашая Антона присесть, но тот лишь мотнул головой.

— Ты — Антон, — грустно сказала она.

— Не увиливай. И не обманывай меня! Я — человек? — Антоном завладела паника.

— Нет.

Русалка отвела взгляд.

Антон подскочил к ней и, довольно бесцеремонно схватив ее голову, повернул к себе, чтобы видеть глаза.

— Кто я, Анна? Кто?!

— Рыбоголовый гнилоед… — Анна опустила глаза и всхлипнула. — Самый любимый! Самый любимый на свете гнилоед!

Анна зарыдала. Антон отпустил ее и теперь стоял, пытаясь осмыслить услышанное.

— Я… я живой? — спросил он ее с надеждой.

— Нет! — простонала русалка.

Антон запрокинул голову и взвыл. Истошно, не по-человечески, страшно.

Раздался громкий стук в дверь.

— Антон! Я не собираюсь тут выслушивать ваши выяснения отношений! — доносился из коридора голос Инны Александровны. — В конце концов, я сдавала комнату тебе одному! Мы не договаривались ни о какой невесте! Мне кажется, она взяла мою расческу! Мне не нравится эта Анна, и я не намерена ее терпеть, и…

Антон не слушал. Он продолжал выть, но вскоре замолчал. Он почувствовал, как что-то, все еще связывающее с этим миром, покидает его. Он ощутил ужасающую пустоту внутри себя. Он понял, что теперь мертв.

— Антошенька, Антон! — рыдала Анна. — Ты мне дорог! Я люблю тебя, люблю!

Антон посмотрел на русалку. Тоненькая, хрупкая, но необычайно сильная, она делилась с ним своею силой. Она готова была отдать ее всю, без остатка. И огонек надежды затлел в его мертвой душе.

Он приблизился к ней и поцеловал. В волосы, в лоб, в губы. Анна ответила страстно и самозабвенно, едва не впившись в него зубами. Казалось, этот поцелуй может длиться вечность…

Из блаженного забытья их выдернул очередной стук в дверь и злобная тирада квартирной хозяйки.

— Может, съедим мадам? — спросила Анна.

— Нет, — ответил Антон. — Но нам надо идти…

— Я знаю, — сказала русалка.

Антон порылся в шкафу и вытащил обувную коробку, в которой хранил свои сбережения. Денег там было много — большую часть заработка он откладывал на учебу. Взяв половину купюр, он небрежно сунул их в карман, и с остальными в руке подошел к двери. Открыл.

Инна Александровна стояла в коридоре и сердито глядела на него поверх очков.

— Это вам, — он протянул деньги.

Хозяйка машинально взяла в руки пачку:

— Но тут… тут же на несколько лет хватит, Антоша! Я… я просто хотела сказать, чтоб вы вели себя потише, и вообще…

— Мы уходим, Инна Александровна, — спокойно сказал Антон.

— А как же? — хозяйка смотрела на деньги в своих руках.

Анна вышла из комнаты и направилась к выходу. Антон пошел следом.

— Когда появишься-то теперь? — спросила «мадам» дрожащим голосом.

— Никогда, — ответил Антон. — Комнату можете сдать, а вещи… вещи — выкинуть.

Анна и Антон вышли на улицу.

— И все же надо было съесть мадам, — не унималась русалка.

— Наверное, — улыбнулся в ответ Антон. — Но пусть пока поживет!

23

Антон с Анной вышли по Гороховой на Фонтанку и отправились по набережной к тому месту, где все началось. Антон больше не боялся этой квартиры, более того — его тянуло туда. Этот мир, в котором он родился, вырос, жил, стал чужим. Не то чтобы он стал враждебным или неприятным, но каким-то далёким, нереальным.

— А почему ты раньше не бывала здесь, в этом мире? — спросил он русалку. — Ведь проходов сюда, как я понял, много…

— Нельзя, — ответила Анна.

— Почему?

— Во-первых, потому, что проходы охраняются глутами, — усмехнулась она. — А еще потому, что нам здесь не место. Тут нас нет, и если задержаться надолго, то можно и вовсе пропасть, раствориться в небытие.

Антон кивнул. Он сам чувствовал это, и просто хотел уточнить.

Они были уже близко от нужного дома, когда Антон неожиданно свернул на улицу Пестеля и увлек Анну за собой.

— Ты куда? — спросила она.

— Есть тут один антикварный салон… хочу зайти.

— Зачем?

— Увидишь.

Они прошли мимо Пантелеймоновской церкви, пересекли Гагаринскую улицу и оказались перед витринами солидного антикварного салона, в которых красовалась изысканная мебель, красивые вазы, бронзовые скульптуры. Вошли.

— Тут красиво! — заметила Анна.

— Идем!

Антон направился в дальний конец зала, где стояли стеклянные стеллажи со всякими милыми безделушками. Тут были фарфоровые статуэтки, письменные приборы, столовое серебро и много-много всего еще.