Мертвый угол

— Да, ну, — придвинул телефон к себе поближе Климов, — некогда мне заходить, спилась и Бог с ней, у меня своих забот по горло… Может, все-таки оформишь справку?

— Не могу.

— Не хочешь, — подольстился снова Климов.

— Не канючь.

Слакогуз отвел за локоть Климова в сторонку, умостился в кресле, в своем кресле, за своим большим столом, в своем служебном кабинете, и у ног его потрескивал большой, как чемодан для заграничных вояжей, немецкий электрический камин.

Туфли он расшнуровал.

Наверное, уже ноги отекали.

С трудом, но все же подавил зевоту. Передернулся лицом, всем телом. Потянулся к шариковой ручке, вспомнил, что нет стержня, клекотно ругнулся, полез в стол…

Когда зазвонил телефон, Климов первым поднял трубку. Голос был мужской, с приятной хрипотцой:

— Здравствуй, Миша.

Климов отдал трубку Слакогузу.

— Кто это?

— Не знаю.

Слакогуз налег локтями на свой стол.

— Я слушаю… Да, здравствуй… Ерунда… Да так, один… Пустяк… Ему ни до чего… бабку хоронит… да… как говорили… Приехали… Достали… Разместили… Сделаю… Как скажешь… Выезжаю.

Он осторожно опустил трубку и поднялся. Лоб побледнел, а губы посерели. В глаза старался не смотреть.

— Прости, не до тебя. И указал на дверь.

— Сам понимаешь, служба. Некогда мне путаться в твоих соплях. Бывай!

Короче и обиднее не скажешь.

— Как тебя найти?

— Звони сюда.

Климова, словно щенка, вышвыривали вон.

— Ладно, до встречи.

Он все же запомнил код и номер судмедэкспертизы.

Глава восьмая

«Верно Петр сказал, с ним говорить, что в гнилой требухе ковыряться», — покидая кабинет, с ожесточением подумал Климов и выругался в адрес Слакогуза.

— Краб лупоглазый.

Он даже не заметил, что выругался вслух.

Шедший впереди него квадратный здоровяк повернул голову.

— Ч-иии-в-ооо?

Угрюмый подбородок двинулся вперед. Глаза с мутнинкой, чуть раскосые. Амбал, но не Сережа. Не санитар из психбольницы. Но, видимо, один из тех, кто ехал в «рафике»… или сидел утром в кафе, спиной к нему…

— Ты это… мне-е-е?

Амбал с наигранной печалью в голосе ткнул себя пальцем в грудь и начал отводить плечо для локтевого выпада.

У Климова и так внутри все клокотало, а тут еще нарочно задевают… Он не выдержал.

— Гуляй, — и сделал шаг в обход, — не до тебя.

Удар, задуманный здоровяком, прошел впустую. В том смысле, что за локтем двинулись плечо, лопатки, пятки — и амбал исчез. Под грудой досок, балок и побитой черепицы.

Задавленно вскрикнул петух, и две хохлатки вырвались на волю.

Хлипкий был курятник, что и говорить.

Взметнувшиеся пыль и перья оградили Климова от любопытных.

Отряхиваясь на ходу, он быстро завернул за почту, перемахнул через забор, отбился от собак, метнувшихся за ним, спокойным шагом пересек товарный двор кафе, зашел в аптеку, купил две упаковки аналгина, пару таблеток сразу разжевал, зуб все же беспокоил, с трудом, но проглотил горькую массу, вышел вслед за стариком в зеленой шляпе, глянул в сторону кафе — парней и «Мерседеса» уже не было, только швейцар никак не мог принять на грудь футбольный мяч.

«Приехали… Достали… Разместили», — вспомнились отрывистые фразы Слакогуза, и Климов сплюнул. Все-таки таблетки были горькие.

Постучав в стекло, он разбудил уснувшего Петра, обрисовал ему всю ситуацию со справкой, тот озабоченно поскреб залысину, сказал, что надо поспешать: еще день-два и тело завоняет и, вообще, не по-людски, а Слакогуз известный гад, крючок и зуботыка, надо будет с ним не так поговорить, и в экспертизу нужно дозвониться, непременно…

— Ты, вот что, — выслушав его, предложил Климов, — езжай домой, поешь, а я тут попытаюсь дозвониться…

— Не пойдет, — ответил Петр. — Крутиться, так уж вместе.

Климов глянул на приборную доску.

— Бензина хватит?

Петр кивнул.

— Еще с собой канистра.

— Хорошо.

Жанна Георгиевна разрешила позвонить, за что он выразил ей благодарность от себя лично.

— Не за что.

— Спасибо.

Набирал номер телефона, Климов пожалел, что нет с собой его служебного удостоверения. Так всегда бывает. В чем нуждаешься, того и нет.

После набора первых трех цифр шли прерывистые гудки зуммера, и так всякий раз, сколько бы Климов не набирал…

Жанна Георгиевна прошлась по кабинету, расправила на вешалке свое пальто, сняла, продула и встряхнула норковую шапку, опустила на рогульку вешалки, приподнялась на носочки, осмотрела себя в зеркало (Климову стало неловко за свою щетину, вечером надо побриться), вернулась к вешалке, сняла и умостила белесо-дымчатую шапку на журнальный столик, полюбовалась чудным мехом. Климов глянул на часы, время обеда, он задерживал Жанну Георгиевну, ему на это намекали, но что он мог поделать, если номер не соединялся, и вообще, все шло не так, как он предполагал.

— Извините. Сбрасывает постоянно.

— Мы уже привыкли.

Подойдя к рабочему столу, она задумалась, присела. Слева на столе — конторские гросбухи, справа — баночка из-под московских леденцов для скрепок, кнопок, канцелярской мелочи. Все ящики закрыты. Все в порядке.

Вспомнив, что ее сумочка осталась в платяном шкафу, выбралась из-за стола, сходила за ней, по пути включила самовар, стоявший на журнальном столике в соседстве с двумя чашками на блюдцах, нашла в одном из отделений сумочки ключи, открыла сейф, поковырялась в ворохе бумаг, замкнула дверцу.

Сейф стоял чуть левее и сзади стола, и Жанне Георгиевне приходилось всякий раз поворачиваться к нему, когда она сидела, и это было неудобно. «Наверное, так юбка быстро протирается», — подумал Климов и решил, что в сейф хозяйка кабинета лазит не часто. Это перед ним она разыгрывала чрезвычайную занятость.

Когда после очередного прокрута диска в трубке щелкнуло и раздался мужской голос: «Экспертиза», Климов невольно переспросил: «Это район?»

— Район, район, что надо?