Мерзкий старикашка

– Мы, конечно, на отшибе живем, но не настолько уж в глухомани, чтобы о таком не знать, – поморщился я.

– Не стоит начинать настолько издалека, уважаемый князь, – вступил Арцуд Софенский.

Ага, издалека не надо, а то я могу предложить поцеловать себя в затылок.

– Как наверняка знает брат Прашнартра, после смерти царя встал вопрос о престолонаследии.

– Поверишь ли, князь Софенине, ни о чем подобном не слыхал. – Я усмехнулся. – Престол, по обычаю, наследуется по прямой мужской линии, а у царя Кагена она не прерывалась – двое внуков его живы и здравствуют вроде как. Конечно, случалось, что Совет князей не утверждал старшего из сыновей на престол, но так, чтобы всех наследников отстранить от трона… Нет, такого в Ашшории никогда не бывало. Да и причин отказать в короне первенцу Тыкави я не знаю.

– Отказать? О нет! Никто не покушается на их права! – воскликнул князь Арцуд. – Но они ведь еще дети.

– Недостаток, который очень быстро проходит… к вящей печали регента.

Интересно, как скоро невнятное кудахтанье этих двоих достанет князя Тимариани? Или он так и будет отмалчиваться?

– В том-то и дело, – мрачным тоном произнес князь Хатикани. – Регент…

– А что, царевна Валисса тоже померла? – прикинулся дурачком я. – Она мать царевичей, ей, по всему, и править.

– Да прекратите уже! – не выдержал наконец князь Зулик. – Что будет, если она станет правительницей Ашшории, вы прекрасно представляете!

Ну, вообще, конечно, представляю. Резня, разумеется.

Боноку женат был на инитарской княжне, какие-то совместные дела с тестем проворачивал, соседями они приходились один другому. А когда поднимал знамя мятежа, беременную супружницу к ейному папахену в гости спровадил, родню проведать, мол. Там та дочку и родила. Ну а потом Валиссиной матушке как-то и возвращаться некуда стало…

К пяти годам дитятко, все это время жившее при своем деде, осиротело окончательно, а по достижении восьмилетнего возраста было возвращено в Шехаму, где, с полного одобрения Кагена (все еще числившегося в княжестве как узурпатор и завоеватель, со всеми вытекающими), короновано как княгиня и на следующий же день отдано замуж за Тыкави.

Каким путем Лисапетов братец это все провернул и чем пожертвовал, дабы заполучить в свою семью такую невестку, понятия не имею. Но то, что с той поры войн между Ашшорией и Инитарой ни разу не было, – факт. Хотя на инитарском троне тогда еще его дядька сидел…

А уж о том, как Валисса «любит» и мужа, и свекра, даже у нас в долине известно. Практически никак. Ну и прочим власть предержащим от нее ждать ничего хорошего не приходится – они, те, кто постарше, в большинстве своем кровью ее родичей замараны.

– Что будет, то будет, и чему суждено случиться, того не миновать, – с постной миной ответил я. – По всем законам, что божественным, что человеческим, царевна Валисса должна быть регентом до совершеннолетия старшего из сыновей.

– Если не найдется более достойного претендента, – обронил Тхритрава и тут же возвел очи горе. – Но кто лучше позаботится о царевиче, чем его мать? Кому еще блюсти престол?

– Возможно, тому, – многозначительным тоном произнес Шедад, – кто имеет на него гораздо большие права, чем царевич Асир?

– По старинному закону, первым престол наследуют сыновья, затем – братья, и лишь после них идут внуки, – добавил Арцуд. – А у царя Кагена, да пребудет он в Свете, был брат.

Значит, все же на царство, а не на регентство приехали звать…

– Брат? – Помимо воли, я горько усмехнулся – видать, наследство от Лисапета мне досталось побольше, чем я предполагал, не одна только мелкая моторика. – Да… Когда-то у него был брат… Но это было очень давно.

– Он, однако, не умер, – заметил князь Софенский.

– Умер, – спокойно ответил я. – Принял священные обеты и умер для мира.

– Бывало, такие «мертвецы» оживали, – усмехнулся Шедад, владетельный деспот Хатикана и Горной Аршакии. – Вспомнить хотя бы царицу Н’Кале. Когда умер ее сын, царь, она покинула скит и правила до совершеннолетия внука.

– Она была темнушка, из народа мурин, – отмахнулся я. – С них станется и не такое отчебучить.

Князья поперхнулись – о том, что легендарная правительница Ашшории была стопроцентная негра, в столице давно пытались не вспоминать.

– Меж тем это не единственный случай, когда люди благородного происхождения слагали свои обеты и возвращались к светской жизни по зову долга, – обронил князь Тимариани и извлек из поясной сумы свиток, который с видимым почтением (напускным – даю даже не зуб, а всю челюсть) протянул настоятелю. – Вот, послание примаса Ашшории, где он дозволяет вам, отец мой, снять священные клятвы с царевича Лисапета, ежели тот решит предъявить свои права на престол.

Тхритрава принял свиток обеими руками, склонившись в своем кресле в чем-то, похожем на поклон, почтительным жестом приложил печать себе ко лбу, подержал пару мгновений и лишь затем вскрыл послание от первосвященника. Ох, какой актер в глуши пропадает! Хочется аплодировать и верить, что раньше он про эту цидульку ни разу не слыхал.

Зато кто в посольстве главный, теперь понятно окончательно. Нет, я и так-то почти не сомневался, но эта демонстрация окончательно расставила все точки. Вопрос лишь в том, над всеми ли буквами?

– Все точно так, как и говорит досточтимый князь, – сказал настоятель, пробежав содержимое письма взглядом. – Примас действительно дозволяет снять с тебя обеты, брат Прашнартра. – И, помолчав мгновение, добавил: – Если, конечно, ты сам этого пожелаешь.

– Снять обеты… – эхом повторил я за Тхритравой. – Покинуть обитель? Зачем? Кто нынче помнит в Аарте о царевиче Лисапете? Кто поддержит его притязания?

– Те, кто от века хранит закон и традиции Ашшории, – несколько напыщенным тоном произнес властитель Хатикани. – Совет князей. Если, конечно, царевич пообещает восстановить их старинные вольности.

Ага! Вот и условия. Ну, кто же сомневался, что князюшки даже в мышеловку кладут сыр с ценником?

– А что же, старинные права и вольности членов Совета князей попираются? – с невинным видом поинтересовался я.

Хватит ли посланцам наглости обвинить покойных царей в нарушении традиций и законов Ашшории, что почти тождественно обвинению в святотатстве? Прям даже интересно стало.

– В последние годы были… некоторые отступления, – дипломатично выразился князь Софенине.

Надо же! Может, он вовсе и не такой дурак, каким кажется, и просто нужно с ним познакомиться поближе?

– И вы желаете обратно… наступить?

– О, этого все хотят! – горячо заверил меня князюшка.

– Так-таки уж и все? – усомнился я.

– Практически, – парировал властитель Софенского удела. – Многие члены Совета князей письменно подтвердили, поклявшись перед свидетелями, что поддержат претензии брата царя Кагена, коли он вернет им то, что их и так по праву. Если уважаемый князь Тимариани соизволит…