Мессианское наследие

Мы условились с Бигландом о встрече. А тем временем мы переговорили с исполнительным директором компании. По его словам, он читал нашу предыдущую книгу, был в курсе дела и решил воспользоваться возможностью помочь нам. Он обещал лично проверить старые документы компании. Они позволили выявить интереснейший факт. Оказывается, в тот самый день, когда был оформлен интересующий нас документ, то есть 5 октября 1955 г., состоялось незапланированное заседание совета директоров «Гардиан Эшуранс».

Через несколько дней «Гардиан Ройял Иксчейндж Эшуранс» предоставила нам фотокопии журнала заседаний директоров за осень 1955 г., включая и 5 октября — тот самый день, когда состоялось незапланированное заседание. На фотокопиях хорошо видны подписи директоров компании, поскольку они расписывались в журнале перед началом заседания. В верхней части листа стояла подпись председателя — лорда Блэкфорда. Ниже находились подписи виконта Аезерса, майора Кловса и капитана Наттинга. К нашему изумлению, все эти подписи не совпадали с теми, что стояли на нотариально заверенных документах. Они даже отдаленно не походили на них и не были неудачными имитациями. Они были совсем другими!

Мы были заинтригованы. Наши изыскания, и притом — самым неожиданным образом, получали иное направление, а их объектом становилось то, что не поддавалось логическому объяснению. Итак, что же получается? Являются ли нотариально заверенные документы фальшивками, или же они подлинные? Если это фальшивки, то какова их цель? И потом, почему они сделаны столь небрежно? Когда хотят подделать подпись, обычно стремятся воспроизвести ее возможно ближе к оригиналу, создать нечто вроде факсимиле. Никому и в голову не приходит ставить подпись, абсолютно непохожую на оригинал. Естественно, было бы нетрудно найти оригиналы подписей, например в налоговой инспекции, в годовых отчетах «Гардиан Эшуранс», в других общедоступных источниках. Если же подписи на документах действительно представляют собой фальшивки, почему Патрик Фриман обошел молчанием этот факт? Ведь он, напротив, подтвердил, что именно в те дни, которые указаны в документах, он лично удостоверял подлинность подписей на них.

Таким образом, если эти документы фальшивки, кто мог сфабриковать их? И ради чего? Кто был ответственным за выбор именно этой группы англичан? Можно ли считать чистой случайностью тот факт, что многие из них были связаны с компанией «Гардиан Эшуранс», или же эти связи между ними имели для фальсификатора особое значение?

ЗАГАДКА ЕЩЕ БОАЕЕ ОСЛОЖНЯЕТСЯ

В феврале 1984 г. мы встретились с Эрнестом Бигландом, бывшим секретарем компании «Гардиан Эшуранс». На Бигланда вся эта история произвела сильное впечатление. Более того, он усматривал в ней некий скрытый смысл или, во всяком случае, она не казалась ему совершенно необъяснимой.

Прежде всего, он, в отличие от нас, не был склонен сразу же подозревать подлог или подделку. Он спокойно отнесся к несовпадению подписей в журнале присутствия директоров и на нотариально заверенных документах. Подобные несовпадения, заявил он, еще ни о чем не говорят. Люди, занимающие такие посты, часто пользуются не одной, а несколькими подписями. На простых накладных и прочей повседневной документации они обычно ставят небрежный и неразборчивый росчерк. В то же время на важных официальных документах они могут поставить подпись, носящую более тщательный и формальный характер, типа тех, что стоят на интересующих нас документах. Вполне возможно, что существовал особый, специальный вариант подписи для специфических сделок, и он также нотариально заверялся. В целом Бигланд, который хорошо знал всех этих людей, пока они еще были живы, и часто и активно общался с ними, был склонен считать, что подписи на документах — подлинные. Затем он ответил на вопрос, который мы невольно затронули. Если все эти подписи фальшивые, почему столь почтенный нотариус, как Патрик Фриман, не обратил внимания но этот факт?

Более того, Бигланд заявил, что ему смутно помнится — разумеется, смутно, ведь с тех пор прошло как-никак 30 лет, — как лорд Блэкфорд, тогдашний председатель совета директоров, однажды рассказал ему о неких исключительно важных документах (кажется, пергаментах), доставленных из Франции. Бигланд также помнил, что лорд Блэкфорд особенно подчеркнул необходимость поместить их в надежные сейфы. Эти слова (это Бигланд хорошо запомнил) были сказаны в неформальной обстановке, сразу же по окончании заседания совета директоров. У него возникло впечатление, что это — частное дело. Вряд ли стоит говорить, что тогда эта информация мало что сказала Бигланду. Он просто предположил, что речь идет о неких документах, имеющих чисто антикварный интерес. Подобные вещи часто обсуждались в 1950-е гг. на заседаниях совета директоров «Гардиан Эшуранс». Бигланд назвал еще двух лиц из числа членов совета директоров, которые особенно интересовались антиквариатом. Один из них был владельцем небольшого замка на юге Франции и сделался страстным собирателем всевозможных антикварных редкостей и драгоценных манускриптов. Второй также был собирателем и обладателем, помимо всех прочих редкостей, оригинала Великой Хартии [169] стоимостью в полмиллиона фунтов стерлингов.

169

Имеется в виду Великая Хартия вольностей, дарованная королем Иоанном Безземельным 15 июня 1215 г. представителям английской знати в Раннимеде. В этой хартии гарантировались личные свободы и политические права. Она послужила прообразом будущих конституций конституционных монархий ряда стран Европы. (Прим. пер.)

Наконец, Бигланд упомянул имя капитана Рональда Стэнсмора Наттинга. Из всех директоров «Гардиан Эшуранс» Наттинг, по словам Бигланда, был наиболее близок с сэром Александром Эйкманом, майором Хью Кловсом и лордом Блэкфордом. Кроме того, Наттинг был на дружеской ноге с сэром Джоном Монтегю Броклбэнком. Бигланд особо отметил, что капитан Наттинг был бывшим сотрудником М15 и занимал пост председателя одного из филиалов «Гардиан Эшуранс». И, как добавил в заключение Бигланд, представитель этой компании во Франции в те годы был агентом СОИ.(З)

Информация Бигланда, показавшаяся на первый взгляд странной, видимо, является доказательством подлинности интересующих нас документов. Если бывший секретарь компании был готов признать подлинность этих подписей, нам оставалось лишь согласиться с ним. Насколько мы могли судить, маятник, качнувшийся от признания подлинности к сомнению, опять вернулся к точке признания. Однако, как вскоре оказалось, нас ждало еще одно колебание маятника.

ТУПИК

Нас опять ждала встреча с Патриком Фриманом. Фриман опять решительно отрицал, что ему известно о сделке, для которой были нотариально заверены эти документы. Он опять выказал полное недоумение по этому поводу. Он — как, впрочем, и мы сами — опять предположил, что в текст, касающийся пергаментов и оформленный вполне законно, впоследствии могли быть внесены дополнения. До сих пор мы отвергали такую возможность, поскольку на документе стояла печать Фримана. Мы считали, что невозможно вставить оригинал документа в пишущую машинку, не сломав или не повредив печати. К тому же в таком положении на ней невозможно было бы печатать. На наш взгляд, это исключало возможность внесения каких-либо изменений в документ после того, как его подписал и заверил Фриман. Затем мы спросили Фримана, из чего конкретно были выполнены его печати. Нет, отвечал он, это был не воск, однако он и сегодня весьма сомневается в возможности вставить в машинку лист с такой печатью и печатать прямо по нему. Тем не менее одну такую копию ему сделать удалось. Она представляла собой кружок тонкой бумаги, прикрепленной к странице. Воспользовавшись машинкой и фирменной бумагой Фримана, мы решили попытаться. Оказалось, что если действовать осторожно, в машинку можно заправить лист с печатью и печатать прямо по нему.

Пока мы проверяли эту версию, г. Фриман только удивлялся, перечитывая до мелочей знакомый нам текст. Внезапно его словно осенило. На первый взгляд это казалось пустяком, мелочью, на который большинство людей, включая и нас самих, не обратили бы никакого внимания. Однако эта деталь оказалась критически важным ключом, который, по крайней мере на документе 1956 г., решал все дело.

На документе 1956 г. стояла подпись лорда Селборна. В тексте документа говорилось, что пергаменты Соньера хранятся в сейфах банка Ллойд Банк Юреп. Однако, как внезапно осознал Фриман и как убедились мы, проверяя документацию по Ллойд, в 1956 г. Ллойд Банк Юреп еще просто не существовал. В 1956 г. европейским филиалом Ллойд был Ллойд Банк Форин. Ллойд Банк Форин был преобразован в Ллойд Банк Юреп лишь 29 января 1964 г. Следовательно, вставленный фрагмент текста просто не мог относиться к 1956 г. Он мог появиться лишь после 1964 г.

Таким образом, было доказано, что по крайней мере один из двух документов Плантара не был полностью аутентичным. Это, естественно, ставило под вопрос и подлинность второго документа, датированного 1955 г.(4) Нам удалось установить лишь то, что сфальсифицирована была лишь часть документа 1956 г. Что же касается печати, текста самого Фримана, подписи Фримана и лорда Селборна, штампа французского консульства — все это было подлинным. Однако восемь лет спустя в документ был внесены дополнения. Ради чего? И каким образом фальсификатор смог заполучить первоначальную, подлинную версию документа? Если бы он захотел, он мог бы получить образец обычной подписи капитана Наттинга. Тогда ради чего он поставил другую, резко отличающуюся от нее, подпись?

КОМПРОМИССНОЕ РЕШЕНИЕ

В книге «Святая Кровь и Святой Грааль» мы опубликовали текст, являющийся, как предполагается, уставом Приората Сиона. Он был озаглавлен «Sionis Prioratus». Под ним стояла дата — 5 июня 1956 г. и подпись Жана Кокто — предполагаемого Великого магистра ордена в те годы. Устав состоял из 22 статей. Большинство из них носило сложный, иногда бюрократический, порой — ритуальный характер, но одна, статья X, выделялась своей земной прагматичностью: «При вступлении член ордена должен представить свидетельство о рождении и образец своей подписи».