Мессия. Том 2
Шрифт:
Увидя, что появляются другие люди, полицейские офицеры сбежали, и некоторые из них забыли забрать с собой винтовки. Вы не можете с винтовкой заниматься женщиной, вот им и пришлось отложить винтовки в сторону. Добравшись до своего полицейского участка, они решили, что те винтовки могут стать доказательством, и поэтому среди ночи они пришли снова и принялись избивать несчастных людей — чьих женщин, чьих дочерей насиловали, — чтобы вызывать страх, и те не сообщали, не рассказывали об этом. Тридцать семей были до того запуганы, что сбежали из деревни.
Теперь эти тридцать семей блуждают безо всякого крова улицами окрестных городов со своими малыми детьми,
Так было испокон веков — они насилуют женщин, они сжигают целые деревни, а против них не предпринимаются никакие действия. Напротив, их продвигают, потому что они люди могущественные. Кто позаботится о бедном и слабом? Кто позаботится об угнетенном и подавленном?
Поэтому каждое определение выявит вам кое-что об уме определяющего.
«Нет, красота грозна и могущественна, — говорят пылкие. — Как буря, сотрясает она землю под нами и небо над нами».
То, что вы говорите насчет красоты, — это не о красоте, это о вас. То, что вы говорите насчет Бога, это не о Боге, это о вас и вашей психологии. Так что берегитесь сети — не ловитесь в нее. Проследите, что вы говорите и почему вы говорите это, — и вы обнаружите причины внутри себя. Ваше видение не объективно, ваше видение субъективно.
Говорят усталые и утомленные: «Красота подобна нежному шептанию. Она говорит в нашем духе».
Усталые и утомленные... для них красота всего лишь шепот. Она говорит только в глубине их духа. Они не страстны, они не молоды, они не могучи; их определение изменилось.
Это произошло в великом калькуттском храме божественной матери Кали... уродливейшая вещь, которая до сих пор существует; прежде было много храмов такого типа. Каждый день животных убивали, и поклоняющимся раздавали их кровь и мясо как прасад, как дар Божий. Из-за того, что они жертвовались божественной матери, их кровь и их мясо освящалось и становилось святым.
Один человек все время интересовался каждым праздником, а в Индии праздников, пожалуй, больше, чем где бы то ни было в мире. Когда я был преподавателем в университете, я однажды подсчитал и обнаружил, что семь месяцев из двенадцати — праздники! Из оставшихся пяти месяцев с одним вы можете распрощаться, и остается всего лишь четыре месяца. Там столько богов, и каждому богу нужен праздник. Там столько религий, и каждой религии нужны свои праздники.
Этот человек был приверженцем Рамакришны. Он всегда приносил прасад, дар бога из храма Кали. И вдруг он перестал носить прасад. Обычно он брал туда животных, чтобы их убивали, — он был богатым человеком — и вот он прекратил это. Рамакришна спросил: «Что случилось? Прошло столько праздников, а ты не привел никакое животное для жертвы божественной матери Кали. Ты изменил свою религию?»
Тот сказал: «Вам, по крайней мере, я не могу лгать. На самом деле я потерял свои зубы и не могу есть мясо».
Божественная мать и жертвоприношение были просто оправданием. Теперь — из-за того, что он потерял свои зубы, состарился и не в силах есть и переваривать мясо, — вся та прежняя философия забыта. Все те объяснения не были истинными объяснениями, они были надуманными.
Так что осознайте, где вы рационализируете, и никогда больше не рационализируйте! В противном случае вам никогда
не найти свою подлинную сущность, вы заблудитесь в джунглях лжи.«Ее голос отступает перед нашим молчанием, как слабый свет, что дрожит в страхе перед тенью».
Это для усталых и утомленных. Красота уже не овладевает, это больше не довлеющая сила, которая притягивает, как магнит. Она становится слабым светом, что дрожит в страхе перед тенью.
Но беспокойные говорят: «Мы слышали, как она кричала в горах. И вместе с ее криками раздавался топот копыт, хлопанье крыльев и львиный рык».
У беспокойных всегда кошмары; для них даже сон не отдых. У них беспокойный день, беспокойная ночь, вся их жизнь не знает опыта расслабления. Для них красота нечто вроде крика в горах.
«И вместе с ее криками раздавался топот копыт... будто это поле брани... хлопанье крыльев и львиный рык».
Странные определения, подумаете вы, но если вы оглянетесь вокруг и спросите у различных людей их определение красоты, вы обнаружите столько же определений, сколько и людей.
Ночью говорят городские стражники: «Красота взойдет с зарею на востоке».
Он ожидает утра, ночной стражник, — для него красота выглядит как конец ночи и начало дня.
В полдень говорят труженики и путники: «Мы видели, как она склонилась над землей из окон заката».
Усталые, работающие целый день, они ждут и ждут — когда же сядет солнце. Для них красота — это закат солнца, значит, они могут возвращаться домой, отдыхать и спать.
Зимой говорят занесенные снегом: «Она придет с весной, шагая по холмам».
Они проецируют свои желания. Когда заснеженно и слишком холодно, они ждут прихода весны, шествующей по холмам.
А в летний зной говорят жнецы: «Мы видели, как она пляшет с осенними листьями, видели хлопья снега в ее волосах».
Халиль Джебран выражает различные точки зрения разных нужд, разных надежд, разных утешений.
Все это сказали вы о красоте.
На деле же говорили вы не о ней, но о своих неутоленных потребностях.
А красота — не потребность, а экстаз.
В этом утверждении он подходит очень близко к определению красоты — со всей возможной объективностью и по-человечески. Красота не потребность, это экстаз.
Это не снаружи вас, это глубоко в вашем существе, когда вы переполнены танцем жизни, когда вы так благословенны, что можете благословить все сущее, вы можете излить свои благословения на все сущее.
В такой миг все становится прекрасным, потому что все является прекрасным. Точно так же, как все есть добро, все является прекрасным и все есть истина.
Все, что мы узнаем, — это как не смотреть глазами нужды, не смотреть как нищий, а смотреть с высшего пика своего сознания — вот что он подразумевает под экстазом. Тогда все сущее становится океаном красоты. И это не вопрос вашей нужды, потому что нуждающийся не может видеть истину. Только осуществившийся, удовлетворенный, только тот, кто подошел к своим глубочайшим сокровищам и уже не нищий, а коронованный, император — только он может видеть, что такое красота. Экстаз раскрывает ваши глаза на феномен красоты.