Мессия

– Алло?

– Я говорю с начальником тюрьмы?

– Да.

– Это старший офицер полиции Меткаф и...

– Ваш брат содержится в нашей тюрьме.

– Да. Да. И мне нужно срочно поговорить с ним.

– Инспектор, заключенные находятся под замком до утра. Я не могу нарушать правила.

– Вы должны. Для меня жизненно важно поговорить с ним сегодня. В ближайшие десять минут.

– Что значит "жизненно важно"?

– Давайте скажем так. Он может рассказать мне нечто, способное в корне изменить ход девятимесячного расследования.

– И эта информация нужна вам сегодня?

– Да. Завтра может быть слишком поздно.

– Хорошо. Оставьте мне свой номер. Я распоряжусь, чтобы охранники вывели Эрика и дали ему возможность вам позвонить.

– Спасибо. Большое спасибо.

Он называет свой номер.

– Ждите у телефона.

Линия умолкает.

Ред смотрит на стену. Страх охватывает его, как осьминог щупальцами.

Он включает телевизор и перескакивает с одного канала на другой. Смотреть нечего.

Пронзительный звук телефона. Он хватает трубку.

– Алло?

– Привет, милый. Как ты? – Голос Сьюзен.

– Сьюзен, у меня все нормально. Послушай, давай я тебе перезвоню? Я жду очень важного звонка.

– Конечно. Я звоню тебе, просто чтобы узнать, когда ты приедешь.

– Завтра. Надеюсь, что утром. Послушай, я тебе перезвоню через пятнадцать минут.

– Ред, ты в порядке?

– Да. У меня все нормально. Но мне никак нельзя пропустить этот звонок.

– Ладно. Поговорим потом.

Он кладет трубку. Сердце стучит в груди молотом.

Сколько времени потребуется, чтобы привести Эрика? Пять минут, может быть, десять? Если им нужно пойти к нему в камеру, вывести его, привести к телефону...

Невыносимые муки ожидания.

Он держит руку на трубке.

Ну давай. ДАВАЙ ЖЕ.

Телефон звонит.

– Алло?

– Старший офицер Меткаф, я привел вашего брата.

– Дайте ему трубку. Пожалуйста.

Шарканье на заднем плане.

– Это Эрик.

– Как ты?

– Что тебе нужно?

– Ты помнишь то письмо, которое тебе прислали?

– То, которое ты сжег?

– Да. Его.

– Конечно, я его помню.

– Ты ведь никому о нем не рассказывал, правда?

– Нет.

– Точно нет?

– Точно. Ты попросил меня не рассказывать, поэтому я и не рассказал.

– Ни единой душе?

– Какую часть слова "нет" ты не понимаешь? Я не рассказывал никому. Дошло?

– Да. Спасибо.

– Больше ничего?

– Нет. Это все, что я хотел узнать. Спасибо.

Ред кладет трубку.

Ни он, ни Эрик никому не рассказывали об этом письме. А это значит, что о его существовании знают только три человека во всем мире. Они с братом и тот человек, который его послал.

Стало быть, если Джез знает о письме, этому есть только одно возможное объяснение.

Именно Джез его и послал.

118

Входная дверь внизу открывается и закрывается.

Ред прислоняется к стене и пытается сообразить, что делать.

Ему нужно уехать. Побросать вещи в чемодан и убраться отсюда к чертовой матери.

Входная дверь Мехмета Шали открывается и захлопывается.

"Думай. Думай быстро".

В голове у него пусто.

Ред идет в ванную, набирает холодной воды в руки и брызгает на лицо.

Музыка в квартире Шали звучит невыносимо громко.

Черт побери. Как назло, именно сейчас.

Ред прижимает руки к ушам и пытается заглушить какофонию, чтобы пораскинуть мозгами.

Басы бьют и бьют по мозгам.

Думать при таком шуме невозможно.

Что ж. Придется пойти сказать Шали пару слов.

Он подходит к двери и распахивает ее.

За дверью стоит фигура в хлопчатобумажных брюках и джинсовой рубашке, застегнутой на пуговицы до шеи.

Джез.

119

В руке у Джеза белая тряпица.

Ред пытается заговорить, но звуки не выходят.

Джез делает к нему шаг. Белая тряпица мгновенно взлетает к лицу Реда.

Резкий, едкий запах хлороформа – Джез зажимает тряпицей нос и рот Реда.

А потом только непроглядная темнота.

120

– Я никогда не думал, что меня могут поймать, – кроме разве что того случая, на кухне в доме Томаса Фэрвезера, с Камиллой и маленьким Тимом. Когда я зашел с Лабецким и он был весь в крови. Помнишь? Помнишь, как закричал Тим? Не потому что он увидел Лабецкого, покрытого кровью. Потому что он увидел меня. Он пришел по коридору, когда я творил мученика из Томаса. Я взял его за руку и отвел в спальню. А потом он увидел меня снова, на следующий день, когда уже знал, что случилось с его дядей.

Может быть, ты думаешь, будто мне повезло, что Тим до сих пор молчит о той ночи. Я же склонен считать это Господней волей. По той же причине – благоволения Господа – я зашел так далеко и никто не смог меня остановить. Есть три причины, убеждающие меня в том, что я есть истинный новый Мессия. Две из них очевидны, их мог бы заметить каждый, с самого начала этой истории.

Во-первых, мое имя. Мои инициалы. Джез Клифтон. Джезус Крайст. Иисус Христос.

И если ты заглянешь в мое личное дело в Скотланд-Ярде, то увидишь дату моего рождения: 25 декабря 1966 года. Рождество. Таким образом, сейчас мне тридцать два года. Примерно столько же было Христу, когда он умер на кресте.

Обе эти причины и слепой мог бы заметить. Однако, как уже говорилось, это лишь указания. Третья причина гораздо, несравненно важнее. Это полное, окончательное доказательство.

Но доверить его я могу лишь своему Иуде.

121

Когда Ред приходит в себя, он оказывается на кухне, прислоненный к стене. Единственный свет исходит от свечей, которые мерцают на столе, так что требуется некоторое время, чтобы зрение приспособилось к полумраку.

Он смотрит на часы на стене. Чуть больше одиннадцати. Он был без сознания более двух часов.

Кухонный стол накрыт на тринадцать человек. По шесть приборов расставлены по обе стороны стола, и один в дальнем конце. Один конец свободен.

Каждое место отмечено стеклянным сосудом – кроме двух: того, что во главе стола, и находящегося непосредственно справа от него. Там стоят тарелки с мясом.

В каждом из стеклянных сосудов что-то заключено.

Ред поднимается на ноги, пристально вглядывается в ближайший к нему сосуд и видит, что находится внутри.