Мессия
Шрифт:
– Сперва нужно сообщить Алексу. Это займет пару минут.
Джанет пробегает пальцем по расписанию дежурств, находит номер домашнего телефона Алекса и набирает его. Три гудка, четыре, пять, Алекс с трудом выбирается из тумана сна. Дожидаясь ответа, Джанет ищет в списке волонтеров Джуда Хардкасла. Его имени там нет.
– Да? – Голос у Алекса сонный и раздраженный.
– Алекс, это Джанет семьсот сорок девять. Нам только что поступил странный телефонный звонок.
Она не утруждает себя извинениями в связи с тем, что разбудила его. Алекс прекрасно понимает, что никто из волонтеров не стал бы звонить ему
– Нам только что позвонил человек, который говорит, что он убил Джуда Хардкасла.
– Джуда Хардкасла?
– Да. Он сказал, что этот Джуд работает у нас, но в списке я такого имени не нашла.
– Он занимается паблисити и связями с общественностью, а на телефонах не сидит уже с полгода. Поэтому его нет в графике дежурств.
– Ясно. Так или иначе, тот человек продиктовал мне адрес. Дать тебе?
– Пожалуйста.
Она зачитывает в трубку данные.
– Хорошо, – говорит Алекс. – Это у меня под боком. Я схожу посмотрю.
– Как ты думаешь, не следует ли позвонить в полицию?
– Нет. Пока нет. Вполне возможно, что тебе звонил какой-нибудь чокнутый, и вряд ли нам нужно, чтобы к дому Джуда нагрянул целый эшелон полицейских машин и копы ни с того ни сего вытряхнули его из постели и переполошили всех соседей. Я загляну туда сам. У меня это займет десять минут. Спасибо, что позвонила.
70
Когда звонит телефон, Ред уже не спит.
Он почти и не спал. Путающиеся мысли отскакивают от темноты и кружатся вокруг постели, которую он делил со Сьюзен. Его преследуют начертанные на тенях ночи лица. Паркин, с грохотом падающий на пол, со сцепленными позади стула руками; Дункан, с вызовом поносящий гомосексуалистов; Эрик в тюремной камере. Этот, последний, подобен Дориану Грею – он выглядит точно так же, как пятнадцать лет назад, когда Ред видел его в последний раз. А вот на фотографиях, которые Ред держит под замком, вместе с неприятными для него газетными вырезками, лицо Эрика стареет.
Возможно, в какой-то момент этого блуждания между сном и явью Ред и нырнул в лишенное сновидений забытье, но надолго ли, сказать трудно.
Он хватает трубку, прежде чем заканчивается первая трель звонка, и сердце его уже сжимается от дурного предчувствия. Есть только один повод, по которому ему могут звонить в такую рань.
Пять минут спустя он уже мчится по пустынной Сороковой дороге к Шефердз-Буш.
71
Череп Джуда Хардкасла вмят ударами такой силы, что утратил природную форму – макушка его из закругленной сделалась плоской.
Труп был найден в том же положении, что и тело Джеймса Каннингэма, – лежащим на боку, с рукой, закрывающей лицо. Тот же самый убийца, вероятно, с тем же самым оружием. У Джуда, правда, нет и намека на лысину, да и весу в нем стоуна на три меньше, чем в епископе, – если бы не это, Ред мог бы поклясться, что видит тот же самый труп. Эксгумированный и подсунутый ему снова, словно в какой-то кошмарной версии "Дня сурка".
В окно вливается тусклый оранжевый свет с заправочной станции через дорогу.
В рот Джуду можно было бы и не смотреть, но Ред все же заглядывает.
Нет языка. Неудивительно.
Ему вспоминается статья в словаре Брюера.
"Иуда –
булава, потому что он был забит булавами".Шестеро уже приняли смерть. Шестерым она еще предстоит.
72
– Как вы обнаружили этого человека? – спрашивает Ред у потрясенного с виду Алекса 192. – Как вы оказались в доме Джуда Хардкасла в пять утра?
– Не сочтите это желанием воспрепятствовать правосудию, но, боюсь, на данный вопрос я ответить не могу.
– Вы не можете сказать мне, почему пришли сюда?
– Совершенно верно.
– Ну а слышали ли вы что-нибудь? Звуки борьбы, крики, вопли?
– Нет. Я живу в десяти минутах ходьбы отсюда.
– Джуд звонил вам?
– Я... нет. Не совсем.
Ред смотрит на Алекса, потом встает и направляется к телефону. Он спускает рукава вниз, чтобы закрыть руки, поднимает трубку и нажимает на кнопку повторного набора. Отвечает женский голос:
– Самаритяне слушают, чем могу помочь?
Ред кладет трубку и смотрит на Алекса.
– Вы работаете у самаритян?
Алекс нехотя кивает.
– Хорошо, – говорит Ред. – Я имею представление о том, что вы за люди, знаю, что у вас принято соблюдать конфиденциальность, и уважаю ваши правила. Но поймите, речь идет о расследовании убийства, поэтому мне необходимо знать все, что имеет отношение к этому происшествию. Итак, вы работаете у самаритян?
Алекс уступает.
– Да. Я руководитель местного отделения.
– И где оно располагается?
Алекс называет адрес.
– Идем, – говорит Ред и достает свой мобильный, чтобы позвонить Кейт и Джезу.
В приемную офиса самаритян их набилось шестеро: три детектива, Алекс, Джанет и Абигайль. Рабочая комната больше, но туда полицию не пускают.
– Как бы вы описали его голос? – спрашивает Ред.
– По-моему, он старался его замаскировать, – отвечает Джанет. – Он звучал приглушенно, словно тот человек говорил в носовой платок или что-то подобное. Поэтому мне не удалось составить о нем четкого впечатления. Заметного регионального акцента у него не было. Голос и голос, обычный.
Обычный голос среднего англичанина. Типичный для образованного белого мужчины. То, что они уже знают.
– А как он говорил? Я имею в виду эмоциональную окраску.
– А вот эмоции отсутствовали полностью.
– Он не производил впечатление человека, чем-то разъяренного?
– Ничуть.
– Огорченного? Терзаемого угрызениями совести? Торжествующего?
– Нет, не было даже этого. Если бы он позвонил, имея целью сказать, что забыл выпустить кошку, его голос и то мог бы быть сильнее окрашен эмоционально. Итак, холодное спокойствие. Но ведь этого и следовало ожидать, не правда ли?
Для женщины, только что выслушавшей такого рода признание со стороны самого разыскиваемого преступника страны, Джанет держится с удивительным спокойствием. Впрочем, возможно, она слишком устала и в полной мере смысл происшедшего до нее пока не дошел.
– Записи этого разговора у вас нет? – осведомляется Ред.
В разговор вклинивается Алекс.
– Мы не записываем звонков. Это наша принципиальная позиция. У нас не принято ни записывать звонки, ни прослеживать их.
– Прослеживать? – переспрашивает Джез.