Мессия

– Это радует, конечно. И хорошо, что он пока ничем не болел, но скоро сезон гриппа, постарайтесь, чтобы он не заразился.

– Постараюсь.

– Просто не путайте, агрессивность его лейкоцитов не означает эффективность, грипп для него не менее опасен, чем для любого человека. При этом, если он заболеет и начнут вырабатываться антитела, это будет ужасно, если его лейкоциты станут ещё боле агрессивными, может начаться воспаление, в общем... Постарайтесь, чтобы он ничем не заболел. И если что, не медлите, сразу вызывайте скорую и звоните мне. Для него даже час времени, вовремя не оказанной помощи может быть смертелен, да и помочь ему если что будет не просто. Учитывая то, что наши иммуно подавляющие не действуют совсем. А вы точно их пьёте?

– Пьём, точно.

– Да... ладно, идите...

* * *

Жанна постучалась, ей сказали, что можно заходить. Она вошла, невропатолог сидела за столом, у неё в руках был новый рентген Саши, первый с тех пор, как она поставила ему страшный диагноз, второй в его жизни.

– Садитесь.

– Ну что? Лучше?

– Нет, не сказала бы. Скорее, всё также, аномалии мозга сохранились, всё те же области, примерно тот же процентный уровень увеличения объёма. В общем, очевидно, что всё так и останется. Так... Значит, ему двадцать пять месяцев.

– Да, два годика и один месяц.

– Ведёт себя нормально?

– Нолмально.
– Ответил ребёнок.

– Понимаешь, о чём мы говорим?

– Понимаю.

– Да, очень умный, очень, дети в его возрасте обычно еле лопочут.

– Да что вы, уже учится читать, буквы на кубиках узнаёт, пытается читать по слогам.

– А с математикой у него как?

– Да никак. Не пробовали его ещё учить, куда там, такой маленький.

– Понятно, а было бы интересно попробовать. Хочу вам показать кой что.

– Да?

– Видите снимок рентгена мозга?

– Ну да, но я ничего не понимаю.

– Вот эта область неортеникса, и вот эти височные доли, они отвечают за логику и мышление человека. Они у него дефектны, точнее, вот например вот это место, оно опухло, и крупнее, чем должно быть, а ещё на нём есть лишние нервные узлы и непонятные уплотнения. То есть это совершенно ненормально.

– Ну и?

– По логике, если посмотреть на его снимок мозга, можно заключить, что это снимок глубоко больного человека, полного идиота. Но полный идиот не способен понимать так, как понимает он, говорить, ходить, осознавать. Эти области глубоко дефектны, но они работают, и работают эффективно, как минимум не менее эффективно, чем у обычного здорового и очень умного ребёнка. Это необычно, но я хочу сказать, что если так пойдёт и дальше, то, несмотря на дефекты, Саша вполне может вырасти нормальным.

– То есть вы снимите его с учёта?

– Нет, с учёта я его снять не могу, и настаиваю, чтобы вы и дальше были с ним внимательны и аккуратны. Но вот таблетки какие-либо пока пить я не вижу смысла, и это хорошо. Я думаю, если мы будем аккуратны, то обойдёмся без лекарств. Разве что витамины могу ему прописать. По крайней мере, те области мозга, за которые я так опасалась, они рабочие, а значит, он имеет шансы нормально развиваться и дальше. Хотя, меня немного пугает то, что совсем не работают коленные и локтевые, нервные узлы, это не нормально. Но напоследок, я сегодня хочу провести небольшой тест, я набрала цветных карточек, и хочу, чтобы он угадывал в них буквы, а также говорил цвет. Ведь вы говорили, что он знает буквы?

– Да, знает, но плохо.

– Это не страшно. Саша, ты видишь эту карточку, скажи, на ней нарисована буква, какого она цвета, и что это за буква?

– Это буква Л, и она зелёная.

– Хорошо, а это?

Она показала карточку, тут тоже была буква, и два цвета, но в этот раз цвет карточки и буквы был одинаковым, при этом контраст был не таким уж сильным.

– Это З, класная.

– Верно. По крайней мере, он действительно знает буквы и различает цвета, и не только цвета, но и контраст цветов. Это уже медицинская норма на различие цветов, и очень хорошо, что он сдал, и может выделить цвет. Потому что обычно, если у людей есть проблемы вот с этой долей мозга, как у него, они не могут различать слабо контрастные цвета.

Она достала ещё одну карточку, и ребёнок снова угадал, потом ещё и ещё, и контраст цвета и самой карточки становился всё меньше, и уже даже сама Жанна с огромным трудом могла увидеть на карточке букву, но ребёнок видел и отвечал сразу. Потом врач достала карточку на которой не было буквы, и спросила, какая на ней нарисована буква? И ребёнок ответил, что мягкий знак, Жанна испугалась, но врач сказала правильно.

– Там же нет буквы. А он говорит мягкий знак.

– Всё правильно, буква есть, просто мы не видим её, потому что контраст слишком мал для нас, но его глаза по способности к различению цветов сопоставимы с цветочувствительностью самых чувствительных из людей. Он не просто видит все цвета и различает их, но и делает это лучше, чем девяносто девять процентов населения, так как он, цвета видят лишь единицы. А это значит, что его области мозга отвечающие за восприятие цветов и сами глаза работают необычно хорошо. А сейчас коронный момент.

Она достала ещё одну карточку, просто карточку синего цвета, на ней ничего не было.

– Сколько здесь цветов? И какая буква?

– Буква К и четыле цвета, синие, - ответил ребёнок.

Врач слегка побледнела, посмотрев на обратную сторону карточки.

– Ну что?
– Спросила Жанна.

– Ничего... Последняя карточка, она имеет особое покрытие, напыление, выполненное автоматом, различие в спектре может уловить лишь особый чувствительный элемент, но уж точно не человеческий глаз. И там действительно четыре оттенка синего, и увидеть букву просто невозможно. Эта карточка она так... Просто на всякий случай.

– Что это значит?

– Это значит, что ваш сын не дальтоник, и он видит мир настолько цветным, насколько его не видит ни одно существо на Земле. Он различает и видит все мельчайшие оттенки всех цветов, настолько глубоко и насыщенно, насколько не видит ни одно другое существо на Земле. Я не знаю, как такое вообще возможно.

– Но вы же никому не расскажите об этом.

– Не расскажу, иначе ему его глаза вырежут и отправят на изучение как подопытную крысу, потому что такое невозможно, видеть такую малую разницу в длине волны. Это объясняет отклонения его мозга и дефекты глаз. Это не дефекты, это следующая ступень эволюции, не человеческого уровня. Ужас... Дух захватывает, но я хотела бы провести ещё пару тестов на зрение и слух.

– Хватит тестов... Я и так достаточно узнала.

– Вы же не хотите, чтобы я рассказала кому-то о нём? Давайте пойдём на сделку, я проведу все тесты, а в замен, я обещаю молчать. У меня тоже есть совесть, и я не хочу, чтобы ваш сын превратился в лабораторную крысу. Я слышала, у вас большие проблемы с иммунитетом и кровью, ребёнок скоро умрёт. После его смерти, я напишу научную работу, но только после смерти. Я получу своё, вы своё, я не расскажу об этом никому, пока он жив, хорошо? Всего несколько простых тестов на слух и яркость света, и на этом всё.

– Хорошо.

– Сейчас раннее утро, на улице темно, и у меня плотные шторы, я закрою их, а вы выключите свет. Я хочу знать, увидит ли он буквы в темноте, и насколько темно, а вот этот прибор, определяет освещённость в люменах. Вот так...

Она закрыла окно, выключила свет, и в комнате стало довольно темно, хотя силуэты Жанна с трудом, но могла различить. Врач показала ребёнку карточку.

– Что здесь за буква?

– Г.

– А здесь?