Месть Бела
Шрифт:
«Это и есть Чзачжигар, — грустно сказал Ка'ан. — Бывшая столица бывшей великой страны Чзачжигаран». К востоку, там, где в долину наползал громадный язык давно сошедшего камнепада, когда-то был город — этим самым камнепадом, как пить дать и снесенный. Остатки зданий точно такие же, как в воронке, но жизнь кое-какая в самом городе теплится — над лачугами, приютившимися среди развалин, поднимается дымок, брешут собаки, какие-то жалкие огородики вдоль склонов долины... «Что тут произошло?» — тихо спросил я. Поверишь ли, мудрый человек, но у меня сердце сжалось, когда я представил себе величие и красоту города во время его расцвета...
Конан ухмыльнулся.
— Видать, потеря мужественности превращает человека
«Страшная катастрофа обрушилась на Чзачжигаран пятьдесят лет тому назад, — с напускной бесстрастностью ответил мой «братец». — Выла война... Извини, сейчас не могу об этом говорить...
В общем, самый нищий квартал Шадизара по сравнению с этим городом выглядит прямо-таки обиталищем зажравшихся богатеев. А в центре этого Чзачжигара возвышалось обширное высокое, строение — со стрельчатыми окнами, сложенное из того же белого камня, из которого некогда возводили и прочие дома в городе. И хотя размерами и монументальностью оно превосходило все прочие здания Чзачжигара, даже отсюда, глядя с расстояния в лигу, я как-то сразу понял, что это не сохранившийся со времен процветания дворец — что дворец возведен недавно, из обломков и осколков строений рухнувших...
А еще у меня отчего-то возникло ощущение, что воронка, откуда меня вывел мой новообретенный брат, очень уж похожа на удар кулака — как будто некий великан треснул со всего маху по этому городу, да маленько промахнулся...
На каменистом краю воронки поднявшихся встретили люди в кожаных доспехах, числом шесть, по чьим лицам, фигурам, вооружению и каменным выражениям лиц Конан безошибочно угадал их профессию. И готов был броситься грудью на острие собственного меча, если окажется, что он ошибается и что это не телохранители. И, естественно, телохранители правителя Ка'ана.
И еще заметил Конан: глаза у всех шестерых были такого оранжевого цвета, как и у того, кто назвался королем бродяг.
Кончать с жизнью, к счастью, не пришлось — догадка варвара полностью подтвердилась. Едва они ступили на относительно ровное место, шестерка слаженно окружила их, взяв в плотное кольцо, и Ка'ан, в ответ на вопросительные взгляды охраны, произнес несколько слов на незнакомом киммерийцу гортанном языке. Потом покосился на Конана и перевел:
— Ничего не получилось. Они выставили посты, теперь к Пьедесталу незаметно не подобраться. Тв-вари... Ну ничего, есть у меня кое-какие мыслишки. Возвращаемся во дворец.
..Нет нужды описывать дорогу до города — точнее, до руин, ничего интересного с ними не произошло. Их по-прежнему окружали серые, угрюмые склоны древних гор, каменистая дорога тянулась вдоль дна глубокого распадка; они миновали камнепад — беспорядочное нагромождение огромных валунов, перегородивших полдолины, и наконец ступили в Чзачжигар.... где тоже не было ничего интересного: развалины, хижины, грязные дети копаются в грязи на обочине, тощая овца из-за покосившейся ограды проводила процессию бессмысленным взглядом, обитатели города, увидев Ка'ана с эскортом, как и те, в воронке, либо торопились спрятаться, либо падали на землю и утыкались носом в пыль. Да и выглядели они точно также — оборванные, грязные, заросшие... и все с нормальными глазами. Ка'ан, равно как и охранники не обращал на подданных никакого внимания. Впрочем, иногда встречались и другие — в разноцветных богатых одеждах, величественные, следующие в сопровождении охраны... и были они, как один, оранжевоглазыми. Ка'ану эти почтительно кланялись — не без чувства собственного достоинства, но с опасливым почтением... А Конану отчего-то вспомнился первый мир — где только «боги» имели право быть зрячими, а простой народ — был принудительно ослеплен... Но варвар отогнал от себя пришедшее на ум сравнение: здесь различие между «высшей кастой» и «плебеями» было только" в цвете глаз. Может быть... Да тут все может быть. Каждый мир — сумасшедший по-своему...
Единственное уцелевшее строение из камня, как Конан и подозревал, оказалось резиденцией короля Ка'ана. Оставив стражу у портала, правитель Чзачжигара провел Конана пустыми кривыми коридорами.
Пахло пылью, плесенью и сыростью. Шаги «братьев-близнецов» гулко отдавались среди голых каменных стен — ни картин, ни драпировок, ни зеркал... Да, видать, совсем плохо шли дела у страны Чзачжигаран, если даже король вынужден прозябать в такой нищете... И Конан еще больше зауважал столь простого, неприхотливого, не заносчивого правителя — которому плевать на роскошь и богатство во время, когда страдает простой народ... Мелькнула мысль: уж не этим ли хочет Бел усложнить ему третье, последнее задание? Полагая, что Конан подружится с Ка'аном, проникнется к нему уважением — и очень уж сложно будет ему отобрать самое дорогое?.. А что, очень похоже: не даром они так похожи с местным королем бродяг.— В общем, привел он меня в такой же обшарпанный и совершенно пустой зал, где не было ровным счетом ничего, кроме большого окна, стол, которому было сто лет в обед, да двух колченогих кресел. Усадил меня, сел напротив, хлопнул в ладоши. Тут же появилась девчушка — из простых, ну, из 'тех, с обыкновенными глазами. И одетая чуть более аккуратно, чем ее соплеменники в городе. Ка'ан что-то приказал ей негромко, она исчезла и спустя несколько минут вернулась с подносом. Фрукты, мутная бутыль с длинным горлышком, два глиняных бокала, деревянный поднос с нарезанным мясом, головка сыра, зелень. Поставила на стол и с лицом, на котором, кажется, от рождения застыло выражение испуганной покорности, удалилась, оставив нас наедине.
Некоторое время правитель молчал, разглядывая меня и о чем-то размышляя, потом встрепенулся, будто придя к какому-то решению, и пригласил отпробовать «скудных подношений моих добрых, но несчастных подданных», как он выразился.
Ну, отпробовали. Я, конечно, ел и пил только после того, как то или иное «блюдо» и вино соизволят откушать его величество — не то, чтобы я ему не доверял, но все же... Мясо попахивало дымом, зелень была вялой, вино — кисловатым... В общем, едал я и хуже, но не в королевском же дворце! Заморив червячка, Ка'ан еще немного помолчал раздумчиво, наконец вздохнул и сказал:
«Я в полном недоумении, брат, и эта ситуация меня откровенно пугает. Я не знаю, кто ты и откуда, почему похож на меня как две капли воды, зачем прибыл сюда — а ты явно не из местных, как получилось, что ты оказался в логове хнумов в одно время со мной... Вопросы так и роятся в моей голове. Скажи, ты следил за мной? Что тебе от нас надо?»
«Клянусь своим богом и своей жизнью, — говорю, — что я за тобой не следил. Я, увы, не принадлежу самому себе, а здесь оказался, чтобы отыскать одну вещь...
— При этих моих словах Ка'ан весь подобрался, глаза его заполыхали как предзакатное солнце. — И я не собираюсь причинять тебе какой бы то ни было вред».
Под столом я на всякий случай скрестил пальцы
— мало ли как оно могло повернуться...
«И что это за вещь, позволь узнать?» — тихо спросил правитель.
«Поверишь ли, но я и сам не знаю. Мне известно только, что как только я отыщу ее, мой... мой наниматель отдаст мне то, что взял у меня в залог под нахождение этой вещи».
«Ты говоришь загадками, Конан, — нахмурился Ка'ан. — Должен ли я верить тебе?»
«По крайней мере, я спас ваше величество от тварей в подземелье — и ничего другого в качестве доказательства своих мирных намерений я предложить не могу...»
Видишь, мудрый Симур, каким вежливым и велеречивым я стал за это время-Короче говоря, наплел я ему, что приехал из страны Шадизар, находящейся так далеко, что подо мной-де пали восемь коней, и что только он, король Ка'ан сможет помочь мне в моих поисках... Дескать, мне ничего не известно том, что случилось с Чачжигаром и Чзачжигараном вообще. Что, мол, за война? Почему у одних людей нормальные глаза, а у других — оранжевые? Кто эти бестии — хну мы, что обитают в подземных пещерах?