Месть фортуны. Дочь пахана

— Уломала! Отваливаем! Пора прибарахлить нашу мамзель! — вызвался Глыба, не ожидая просьбы Шакала, тот лишь головой кивнул едва приметно, отправив вместе с ними обоих стремачей.

Вскоре Задрыга ехала в такси по широким, пыльным улицам. Оглядывалась на бетонные громады-дома, смотревшие на приезжих заспанными окнами. Казалось, они не умели улыбаться, как окна в других городах.

— В ЦУМ! — коротко сказал водителю Глыба, тот согласно кивнул. А Задрыга так и не-поняла, куда же они направляются?

Но вскоре оказалась в гуще кипящей очереди. Девчонку закружила толпа.

Кто покупает? Зачем толпятся? Где что продают? Задрыга перестала понимать.

Худая, костистая баба наступила ей на ногу острым каблуком и наорала на Капку зло. Та окинула ее ледяным взглядом, решила проучить жестоко. Пристроившись сзади, вскоре выгребла дочиста содержимое сумочки. Не успокоилась. И тихо отстегнула браслет с ее руки. Тут же отошла подальше, понимая, что баба вскоре хватится. Та и впрямь завопила так, что в хвосте очереди услышали.

— Что случилось? — переглядывались люди.

— Наверное, пристали к женщине?

— Воры проклятые! — визжала баба.

Глыба глянул на стремачей. Те развели руками. Фартовый и не заподозрил Задрыгу. А та смеялась в душе. Не зря же Сивуч учил этому искусству карманника. На всякий случай. Может, пригодится? Хотя, конечно, фартовые этим не занимаются. Но уметь — надо.

— Хиляем отсюда! — потянула она Глыбу, заметив, что на крик бабы уже бежит милиция.

— Теперь стой! — придержал законник и, оглядев Задрыгу, удивился несказанно, откуда у той взялись такие пышные груди?

Очередь, между тем, накалялась. Баба стенала, засыпала всех своими бедами, топила в слезах. Милиция пристально оглядывала очередь, ища подозрительных.

Вот взгляд бабы скользнул по Капке, остановился на ней.

— Она была рядом! — указала на девчонку. Задрыга презрительно фыркнула. Подняв пустые руки, сказала зло:

— Чокнулась, дура!

Двое милиционеров подскочили к Капке.

— Что тут толчещься?

— Со мной она! — рявкнул Глыба.

— Пройдемте в отделение!

— Зачем? Я там ничего не посеял. Мало что кому взбредет? Тогда всю очередь берите! Чего к ребенку пристали? — насупился Глыба.

— И верно! Озверела баба! Дитя обижает. Она все время тут стоит, — вступился Заноза, делавший вид, что не имеет отношения к Капке.

— Вся зарплата пропала! — заламывала руки баба.

— Граждане, пройдемте в отделение! — повторил милиционер. Но в это время с хвоста очереди надавили так, что Глыба еле на ногах устоял, а Капка и вовсе исчезла в толпе и, выгрузившись в саквояж к Фингалу, вернулась к Глыбе уже у прилавка, вся растрепанная, истерзанная и злая.

Милиционеры остались у входа в магазин. Они уже потеряли интерес к бабе, какая чудом зацепившись за двери, осталась у входа. Милиционеры прогоняли нищих, изредка бросая взгляды на выходивших из магазина.

Глыба, заметив это, разодел Задрыгу, как куклу, во все новое. Ее невозможно было узнать. Глыба и сам приоделся. В новом костюме, при галстуке, в сверкающих туфлях, он произвел впечатление на молоденьких продавцов.

Когда Глыба с Задрыгой выходили из магазина, милиционеры узнали их. Но ни слова о приводе в отделение не сказали. Онемело уставились на фартового, открыто завидуя ему:

— Вот это да! Видно, с Севера! Вон как оделись! Хоть в витрину ставь!

Задрыга шла не оглядываясь.

— Сучка облезлая! Зачем бабу тряхнула, лярва? Западло нам это! — опомнился Глыба, уведя Задрыгу.

— Заткнись! Мне эта мандавошка ходули каблуками проткнула. Еще и хай подняла. На халяву ей спустить? Задавится! — сплюнула Капка по-мужичьи.

Набрав в гастрономе харчей, Глыба с Задрыгой и стремачами вернулись на вокзал. Там их ожидал Боцман.

— Пахан своего кента встретил. Колымского. Они наверху. В ресторане. Хиляем туда. Похаваем перед дорогой. Без этого — туго. Билеты уже на кармане. Все в ажуре…

Задрыга, наученная Сивучем, войдя в ресторан, не подсела за стол Шакала. Устроилась у окна за маленьким столиком, откуда ей хорошо был виден каждый входящий.

Она знала, что внизу стремачи зорко следят за лестницей в ресторан. Но… Не доверяла им волю свою и Шакала.

Она видела всех. И по ее глазам, выражению лица, Глыба и Боцман знали ситуацию вокруг ресторана.

Капка уже допила сок, когда взгляд ее скользнул по двери ресторана. Двое мужиков застряли у входа. Увидев их, Задрыга онемела от удивления. Она привстала и вдруг заспешила к двери.

— Девочка! Рассчитайтесь! — остановила официантка.

— Сюда ее счет! — грохнул Боцман, удивленно глядя на Капку. Та, выскочив в дверь, повисла на шее Краюхи. Ничего не спрашивала, не говорила. По худым, заросшим лицам стремачей поняла без слов, сбежали они из Ростовской тюрьмы, до Москвы добирались товарняком. Вон как пахнет от них смолой и углем. Конечно, не ели, не спали. Щеки и глаза запали. Еле держатся на ногах, но ни за что не признаются.

Капка забыла обо всем. Она не любила, когда кто-то уходил из малины даже ненадолго.

— Задрыга, дай кентам похавать, — оторвал ее от Краюхи Боцман. И подтолкнув Жердь к двери, указал, где им лучше устроиться.

Вечером, уже в купе поезда, рассказали стремачи, как повезло им нагнать малину.

— Лягавые взяли нас на гоп-стоп прямо на выходе. Огрели по тыквам, думали, тебя опутали с Задрыгой. И в машину не глядя поволокли. А там — менты ожмуренные. Около воронка. Двое валялись. А мы — без памяти. Мусор прожектор включил. Чтоб разглядеть, что случилось? Увидели падлюки, что не тех замели. И ботают: