Месть Гиппократа

— Я думаю, Таня, его на городской свалке поискать надо. Он сейчас там калымит — цветные металлы собирает и потом сдает.

— А ночевать он сюда придет?

— А вот это, мадамочка, я и взаправду не знаю.

Вениамин — птица вольная. Никто ему не указ. И Федя стал мне подробно отчитываться о некоторых фактах из жизни Аякса, известных ему.

— Вчера вот ночевал. Позавчера… не помню уже.

— Ладно, дрыхни, бродяга. Спасибо и на этом.

Я повернулась и направилась к двери.

Мужик тяжко вздохнул и вновь улегся на топчан.

А я села в автомобиль и двинулась прочь из Тарасова, держа курс на городскую свалку.

Это место еще и на горизонте не обозначилось, а его запахи уже проникли в салон моей «девятки». Вернее, это был дым. Свалка постоянно чадила. Тлели отбросы, тряпки, изделия из пластмассы, отслужившие свой срок…

Черный едкий дым, кажется, навсегда впитывается в одежду, волосы. Наверняка стоит оставить автомобиль с опущенными стеклами рядом со свалкой с подветренной стороны, и он навеки сохранит этот запах.

Поэтому я припарковала «девятку» на дороге повыше местонахождения свалки, разумеется закрыв плотно и окна, и двери.

Мимо свалки проходит довольно оживленная трасса. И предприимчивые люди кавказской национальности разместили прямо у поворота на нее шашлычную. Вот это было, дорогой читатель, нечто, скажу я вам.

Нежнейший аромат жарившегося мяса вклинивался в свалочный смрад, и получался такой винегрет, что с его описанием не справился бы и сам граф Толстой.

Самое интересное заключалось в том, что шашлычная все же пользовалась некоторой популярностью. Водителей-транзитников, похоже, не слишком смущал свалочный аромат.

Они с наслаждением рвали зубами мясо с шампуров и беззаботно болтали.

Я миновала шашлычную и свернула на грунтовку, ведущую к свалке.

Свалка — это свой мир, своя жизнь, свои законы.

Я остановилась, осмотрелась, крутя на пальце ключи от «девятки».

В разных точках данного государства копошились его обитатели.

Уже темнело. Трудно было сориентироваться на местности.

Ключи соскользнули у меня с пальца. Я чертыхнулась и, нагнувшись, стала их разыскивать. Дело, надо сказать, было непростое. Но мне оно удалось. Кроме того, пока я их искала, я привлекла к себе внимание.

— Эй, мадам, вам что тут надо? Это моя территория. Хочешь порыться — плати червонец.

Разогнувшись и убрав ключи в карман, я деловито осведомилась:

— Долларов?

— Долларов не держим. — Маленький сутулый мужичишка с всклокоченной седой шевелюрой смотрел на меня снизу вверх.

— Нет, приятель, мне в твоей вотчине ничего не надо. Это я собственные ключики обронила. А вот пятерочку я бы тебе на пивко подбросила, ежели бы ты мне подсказал, где Вениамина Аякса найти.

— Это ты из милиции, что ли? — на всякий случай прояснил для себя ситуацию обитатель свалки.

— Разве похоже? Нет. Мы с ним старые друзья. И он мне нужен по личному вопросу.

Мужичишка молча созерцал мою персону.

— Мадамочка, вы во-он туда пройдите, — он указал пальцем в глубь свалки на троих сидящих. — Он вроде как там был. Может, и найдете.

Информация, конечно, не такая уж ценная: поди туда, не знаю куда. Но пятерку обещанную ему я дала. Надо же иногда обездоленным помогать.

Я стала осторожно пробираться к означенной кучке людей. Эти обитатели свалки мирно пировали. Они сидели за столом. Да-да, за самым что ни на есть настоящим. Вроде и столик ничего, только одной ножки нет, но они вышли из положения, заменив ее пеньком. Он со своей задачей неплохо справлялся.

Сидели, разумеется, кто на чем. На столе стояла распечатанная бутылка водки, лежали селедочные головы, судя по всему, уже протухшие.

Порывы ветра поднимали в воздух пустые полиэтиленовые пакеты, которые кружились в легком танце вокруг стола.

— Наше-ел! — радостно крикнул вынырнувший из-за кучи мусора один из обитателей свалки. — Вот, почти целая.

Он водрузил на стол исковерканную, обгрызенную буханку черного хлеба.

— Вот и чудненько, — одобрил один из сидящих.

Он взял буханку в руки, очистил от налипшего мусора, подул на нее и, достав из кармана перочинный нож, принялся резать.

Сидящие за столом трое оборванцев меня пока что не видели. Я стояла у них за спиной.

Зато добытчик хлеба уже вовсю изучал мою персону.

— Привет, ребята.

Стоящий молча кивнул, сидящие, как по команде, повернулись ко мне.

— Привет, золотко, — улыбнулся мне бородатый, беззубый обитатель свалки.

— Я Венчика ищу. Не подсобите?

Они нахохлились.

— А ты кто такая? Зачем он тебе?

— У него возможность подзаработать появилась, — я дружелюбно улыбалась.

Мужики переглянулись, как бы советуясь друг с другом. Один из них, тот, что сидел рядом с беззубым, поинтересовался:

— А может, мы его заменим?

— Да нет. Мне Венчик нужен.

— Он, дамочка, в гости поехал нонче, — сообщил беззубый.

— А куда, к кому в гости-то?

— Сказал — к Валерке.

— К какому Валерке? Где он живет, знаете?

— А он на заводе живет. В цеху.

Это уже любопытно. Надо пользоваться особым доверием абсолютно всех вахтеров, чтобы заиметь такое лежбище. Похоже, друг Венчика Валерка — солидный, так сказать, уважаемый человек.

— А завод-то какой, не подскажете, братцы?

Отрок, нарезавший хлеб, сказал:

— ЖБК, дамочка, ЖБК-2. Кокурино знаешь?

— Станция такая есть. Знаю.

— А вот как раз напротив нее ЖБК-2. Только ты лучше через проходную не ломись. Лучше в обход. Забор там длинный, бетонный. Вот ты повдоль него так и иди себе, иди. Увидишь большие кучи щебня. Забор там кончается, а дорога налево поворачивает. Вот ты по ней, по ней. Слева зеленая контора, на нее путь и держи. А уж там тебе любой скажет. Там все Валерку знают.

Важный, похоже, этот Валерка. Таки все его знают. Легендарная личность.

— Вы, ребята, мне хоть опишите его.

Бомжи дали мне словесный портрет своего боевого друга. Но, по-моему, переусердствовали с розовыми красками.

Я положила им на стол десятирублевую купюру.

— Хлебушка себе купите. Спасибо вам.

И, помахав им ручкой, ушла.

Когда я села в свою «девятку», было уже совсем темно. Я двинулась в город. Вернее, не совсем в город. Кокурино — конечная станция. Тоже на отшибе. Но окраину города проехать надо.