Месть Ходорковского

Агути эта блондинка-терминатор провизжала:

– Я смертоносная красотка! Как огнеметом бью высотка!

И обе девки промчались, по морю. И от самолетов Британии оставался только пепел.

А пленных англичан уже строили. Четверка воительниц: Герда, Шарлота, Кристина, и Магда тут как тут. И они давай ставить солдат попавших в плен на колени, и заставлять целовать девичьи ноги. Пленники-мужчины ползли. Целовали Герду в пыльную пятку, и подошву, а затем в босые пальчики. Потом пленник подползал на корячках к Шарлоте.

И ей тоже целовал босые, слегка запыленные и измазанные машинным маслом ножки. Далее англичанину приходилось делать тоже самое и Кристина. В заключении Магда - девушки с золотистыми волосами подставляла свою пятку, и точеные пальчики.

А одним пленником двигались другие. И тоже на корячках, и тоже целовали босые, запыленные ножки девчат. Воительницы-арийки нарочно окунули свои ножки в машинное масло, чтобы они были грязнее, и пахли бензином. Пускай мужчинам будет не так приятно их целовать, и песок хрустит у них на губах.

А Герда злорадно произносит:

– Я блондинка и посылаю злую смерть!

Шарлота с огромным апломбом продолжает:

– Чтоб Рейху жить, ваш Черчилль должен умереть!

Кристина, суя босые, грязные ноги в лицо пленнику шипела:

– Ну почему - вас жизнь не учит ничему!

Магда агрессивно продолжила, сдавив босыми пальцами нос англичанину:

– Ну почему, ну почему!

И все четыре девушки как рассмеются... И оскалят крупные зубы! И давай реветь...

Их "Пантера" вполне готова к бою. Крутит своим длинным и сильным дулом. Хотя ствол у танка и не толстый. А на нем уже повесил пару английских офицеров.

А что? Вели себя плохо!

Герда взяла и проорала:

– Мы всех повесим... И где ваш Черчилль!

Шарлота подтвердила:

– Гибралтар, двойной удар!

. ГЛАВА 26.

Энрике сильно измучился сидя в карцере. Там полная темнота, и нет ни еды, ни питья. Своего рода ребенка подвергли пытке. Но мальчишка держался. И чтобы подкрепить силы, попробовал на вкус сырую крысу. Как ни странно, но мясо грызуна, мало отличалось от курятины. И его есть вполне можно.

Энрике слопал пару-тройку пойманных босыми ногами крыс, его руки оставались скованными за спиной. И мальчишка почувствовал себе крепче.

Но все равно холодно, сыро, тоскливо. И сняться кошмары. Очень нехорошее это место карцер. Энрике чтобы немного размяться, стал тереть кандалы об бетон. Слегка заискрило, и даже давало какой-то белый свет. Кандалы были сделаны из прочной стали, и перетирались медленно. Но в этом было какое-то развлечение.

В Адвентиской школе им рассказывали про графа Монтекристо. Как узник замка Иф, стал богатейшим человеком. Весьма мрачно было в тюрьме, и Эдмонд Дантес едва не сошел с ума. Тут еще хуже - совсем темно, тебе даже воды не дают, и общаешься с одними крысами.

Но тоже находишь себе развлечение в том, что строгаешь кандалы. И перепиливаешь, перепиливаешь. Стараешься срезать металл.

Граф кстати мечтал о мести тем, кто его посадил в тюрьму. И сумел отомстить.

Почему и Энрике над этим не поразмыслить. Особенно над господином Леонсио. Это действительно крайне злобный и паскудный тип. Готовый, отправить ребенка на медленную смерть в каменоломни. И начальник полиции ничуть не лучше. А там, наверное, еще и добавиться судья.

Вообще неплохо было бы бежать... Почему бы и нет? Или все-таки посмотреть, что такое настоящая тюрьма? Или каторга... И сбежать уже оттуда.

Энрике хихикнул и сам себе сказал:

– Мир не шахматная доска, и фигуры стоят не в фронт!

Потом мальчишка, растирая металл, подумал, что все-таки мир устроен очень даже несправедливо. Есть и очень богатые, и очень бедные. И масса безработных. А вот был когда в России социализм, который обещал покончить с бедностью!

Интересно если бы СССР победил бы в масштабах планеты. Был бы тогда коммунизм. Все бесплатное. От каждого по способностям, каждому по потребностям. И жили бы люди - как в раю. Могло быть тогда всеобщее изобилие и полет в космос. Не один полет, а создание колоссальной космической империи...

Энрике снова погрузился в подобие сна и увидел...

Пространство залито переливистым, ежесекундно меняющим цвета пламенем...

Адский огонь, вспыхивающий и пожирающий все внутренности, крушащий плоть. Вулкан, выжигающий все, что есть живого внутри. Как это все знакомо! Но на сей раз, может быть, ад настоящий?! Терпение - и вот боль стихает. Энрике открыл веки. Ему показалось, что он видит звездное небо. От неожиданности зажмурился, а затем снова с усилием распахнул их. Да, действительно, он видит диковинный звездный ковер. Неземного происхождения, чрезвычайно густо усыпанного драгоценными гирляндами светил небосклона. Десятки тысяч ярчайших звезд слепят и потрясают воображение. Само тело, казалось, парило в вакууме, не чувствуя опоры. Невиданное зрелище настолько потрясло мальчишку, что он потерял сознание, отключившись от реальности.

Когда способность мыслить снова к нему вернулась, он уже мог контролировать эмоции. Под ним снова была твердая почва, он с трудом встал на ноги.

Зрелище, представшее перед ним, было не для слабонервных людей. Поначалу мальчик подумал, что сходит с ума. Величественный город, столица галактики Динозавра разорви, предстала во всей своей дичайшей красе. Роскошные многокилометровые небоскребы, исполинские храмы, невообразимо гигантские статуи, каскады садов и фонтанов, светящихся устройств, колоссальные рекламные щиты, на которых могло поместиться полсотни олимпийских стадионов и многое другое. Если добавить миллионы разнотипных красочно-экстравагантных летательных аппаратов, то для девятилетнего мальчишки начала ХХI века это было уже сверх всякого предела.

И все же страха не было. Было чрезвычайное возбуждение, и даже неописуемый восторг при виде такого невообразимо красочного великолепия, созданного руками разумных существ. Все в этом мегаполисе было грандиозно и чарующе. На небе светились несколько звезд. Самая яркая розово-желтая звезда, две зеленые, одна синяя и две почти невидимые вишнево-сапфировые, что естественно при столь интенсивном освещении. Тем не менее, не смотря на сильный свет, глаза не резало и, не было жарко. Температура очень приятная, дует легенький прохладный ветерок.

Мальчишка зашагал по семицветному тротуару, тротуару, обрамленному цветами, статуями, многоцветными мигалками, кристально полированной плиткой. Босые, детские подошвы ощущали очень гладкую, даже, пожалуй, скользкую как лед, дающую люминесценцию, но к счастью не слишком горячую поверхность.

Все в это футуристическом мегаполисе, было зеркально-сверкающим и ослепительно великолепным, даже утилизаторы мусора были выполнены в форме экзотических зверей и птиц. Они раскрывали пасти и вежливо благодарили, когда им бросали мусор. Когда Энрике сбросил с ноги оплавленный и покоробленный ботинок мини-солдата, из тротуара словно это водная гладь выпрыгнул мусорщица-птица. Он оказалась с головой орлицы, но пропорционально большим клювом, туловищем полосатого баклажана, обрамленного тремя порядками пышных лепестков. Каждый ряд отличался по цвету и форме побегов, а крылья и вовсе имели подвижную как видеоролик раскраску. Пернатая и одновременно цветочная мусорщица проглотила, ставшую негодной для носки обувь, мелодично прочирикав: