Месть Ходорковского

Кормежка скверная. Только каша, обычно пережаренная и тухлая рыба. Зато плетками лупят постоянно. И спят мальчишки действительно на камнях. Да еще босые ноги им вставляют в колодки, причем в одну колодку десять сразу. Спать так неудобно, но крайняя степень усталости берет свое.

Каждый день кто-то обязательно умирает, но прибывают новые каторжники. И это страшно. Еще совсем дети, но мальчишки в настоящем аду. И голые совершенно, лишь некоторые в цепях. Цепи и кандалы это дополнительное наказание. И так сил не хватает чтобы работать.

Энрике пока вкалывал и молчал. В самые первые дни было очень тяжело. Боль в мышцах все разрывала, даже краски казались тусклыми, черно-белыми. Потом богатырский организм мальчишки приспособился, боль притупилась, и зрение снова стало различать цвета.

Тогда Энрике и стал вести разговоры с заключенными. Выбирая наиболее крепких. Но это следовало делать крайне осторожно. За каждое слово лупили надзиратели. Иногда переговорить можно и во время, отведенное на сон, или еду.

Энрике познакомился с Альберто. Мальчишке было на вид четырнадцать, но на само деле двенадцать. Он видимо был на хорошем счету, и его кормили чуть лучше остальных. Крепкий пацан, и видно с богатырским организмом. Вкалывает в каменоломнях три года, что под силам только одному из десяти. И получает плеткой реже.

Альберто весьма силен, и они Энрике работают в паре. Ведь юный мальчик-каратист тоже незаурядной для своего возраста силой обладает.

Энрике осторожно спросил у Альберто:

– Как ты думаешь, может нам сбежать?

Мальчишка-атлет покачала головой:

– Я бы и сам хотел, но это не реально! Тут и собаки, и охрана, и проволока под током.

Энрике высказал мысль:

– А если попробовать пробраться по штольням. Наверняка хоть одна за периметр лагеря выходит!

Альберто со вздохом ответил:

– Не знаю... В штольнях ядовитые газы, и запутанные лабиринты. Лучше пока есть здоровье отбыть срок от звонка до звонка. Есть шанс на досрочное освобождение, когда тебе будет восемнадцать. А так рисковать...

Энрике шепотом заметил:

– А из этого лагеря, что-то не выходят живыми... Так что досрочкой может стать выгребальная яма куда сбрасывают трупы заключенных.

Альберто вздрогнул и пробурчал:

– Но и об удачных побегах что-то не слышно. Тут полно прекрасно обученных собак, они могут взять наш след. Да и пробраться к штольням непросто.

Энрике звякая цепями, рассудительно произнес:

– Что-то да придумаем! Не может быть, чтобы не нашлось выхода.

И мальчишка принялся долбать киркой камень. Работа была организована таким образом, чтобы грузить разные группы мышц. Это позволяло лучше восстанавливаться рабам, и гармоничнее развивало тела. Потом это камень сгрузишь и понесешь.

Мальчишки пыльные, но жилистые, все в ссадинах и ушибах. Раз месяц их моют под холодным душем, и бреют головы. Тут тепло, точнее жарко - юг Мексики.

А как работаешь то даже парно... Надсмотрщики смотрят плотоядными взглядами. Среди них встречаются и любители мальчиков. Но к Энрике пока не клеились. Видно репутация у пацана была слишком грозная. И не все хотят связываться. Однако все может быть.

Энрике размерено работает. Не спеша и не отставая. Стараясь правильно дышать. И держать форму. Мальчишка верит в свою звезду и что все будет когда-то хорошо. А это закалка. Вроде того как Спартака в детстве продали в рабство и отправили в каменоломни. Но Спартак не сломался, а закалился.

В пыли видны босые следы от сбитых ног мальчишек-заключенных. Сотни раз они совершают этот путь. Толкают вагонетки и тачки. Или долбят камни. Работают и кувалдой, и ломиком. Вкалывают, напрягаются и перекатываются выпирающие жилы.

Энрике тоже толкает тачку. Он сильный, и даже старается улыбаться. Что если смотреть на рабский труд в каменоломнях как на тренировку. Или экстремальный кач на выносливость. Вот только пайка слабовата. Но они добывают изумруды. Нужно чтобы рабы-дети хоть немного да пожили.

Поэтому еду им все-таки дают, и какой-то минимум обеспечивают. Иногда поощряют лишней порцией каши с рыбой. И это уже получше. Если, например камень найдешь крупнее. Энрике часто находит.

Во время работы, что-то да происходит. Иногда и мальчишки дерутся, иногда и надсмотрщики. А часто надзиратели бывают и пьяны. И тогда происходит кавардак.

ГЛАВА 41

Ну, тут фантазия отказала надменному герцогу. Что он будет делать с королевой, хотелось пожестче, так что бы потомки и спустя столетия содрогались, а идей не хватало.

Динозавры уже домчались до быстро утекавших рабов. Хватали наименее шустрых. Пара слишком смелых мальчишек вскочила на них, взобралась на пасть, сунула копье в зубы. Но, не удержавшись на панцире, слетели и были жестоко растоптаны.

Соколиный клюв звонко свистнул, а затем сообразив что не поняли, оглушительно проорал:

– Все теперь пора!

Послышался шум и на динозавров полетели пузыри. Они были на вид очень большие, красочные, зеркальные, но, попадая в морды динозавров вспыхивали жгучим пламенем.

Приспособление придуманное Соколиным клювом и Белоснежкой-терминатором было очень простое. Обычные только большие пускатели мыльных пузырей, вроде тех которыми балуются дети. Только вместо мыльного раствора простая, но эффективная взрывная смесь. Сами шары надувал легкий ветерок, который воспроизвели с помощью заклинания. В отличие от искусственного урагана он не требовал слишком больших расходов энергии. Так что детское оружие оказалось весьма эффективным против несущихся впереди монстров. Выглядело эффектно, переливающиеся всеми цветами радуги пузыри попадают в оскаленные морды. Воздействие словно от напалмовой бомбы, главное то, что находящийся внутри газ раздражает носоглотку тварей, вызывая паническое чувство страха. Да и пламя по-особому жгучее, выдергивая животную душу. Охваченные огнем монстры обратились в повальное бегство. Настолько все это было устрашающим и необычным.

Голоногая Шелла протрубила в горн, усиленный резонансными платинами:

– Приказ наступление!

Ставшая уже довольно многочисленной кавалерия повстанцев бросилась преследовать дрогнувшую армию. В бой также вступили лучники. Казалось, сжимаются неумолимые клещи, готовясь раздавить со хрустом подобие крысы сотканной из солдатских рядов.

Впереди как всегда, привычно рассекая воздух, мчалась голоногая Шелла. Она нацепила на себя тонкую, но очень прочную кольчугу гномьей работы. Впрочем, очертания ее соблазнительного тела, ничуть не скрывались, наоборот была видна каждая черточка: от груди, до бедер. Корона при этом сверкала куда ярче, чем на это способны настоящие алмазы.