Месть Ходорковского

На сей раз, Гертруда чуть-чуть ошиблась. Щупальца в центре оказались значительно быстрее, чем по бокам чудовища. Одно из них кольнуло в грудь, разрезав лифчик. Обнаженные груди встряхнулись, парень голоногой Шеллы рассмотрел их рубиновые соски, ярко блестящие в свете нескольких инопланетных солнц.

Снова последовал удар: Гертруда срубила пару щупалец, но правая сторона груди оказалась отсечена, брызнула девичья кровь.

Самка-гладиатор срубила еще щупальце и соскочила с барьера.

В довершение ко всему температура булыжников стала подыматься. Видимо этим хотели подтолкнуть сражающихся к большему сближению и скорейшей развязке.

Гертруда не могла остановиться, хоть на секунду, босые ступни горели, покрываясь волдырями словно на средневековой дыбе.

Парень красивой Шеллы с удивлением заметил:

– Почему девушка не надела сандалии?
– Ведь обгорят её чудные ножки!

Голоногая Шелла объяснила:

– Обычай такой! Вообще гладиатор должен терпеть боль, особенно если это женщина. Публике доставляет удовольствие, когда мучаются те, кто сражается.

– Космический садизм!
– Подвел итог "Аполлон".

. ГЛАВА 48

Валентина долго добиралась до Мехико. Хотя у нее и была купюра в сто долларов, девочка принципиально не пользовалась ни автобусом, ни даже попутными машинами. А шла пешком, босая, держа совершенно новые на вид ботиночки в холщевой, нищенской сумке.

Она сама напоминала маленькую бродяжку и побирушку.

Ее голые ножки топали и по асфальту, и каменистым горным грядам, и по холодным лужам зимнего дождя, и булыжникам древних городов. Вообще нарядные башмачки, которые можно одевать деревенским девушкам только по праздникам, давно бы уже развалились.

Так что Валентина правильно и делала, что их не носила. Хотя идти по десятков километров в день и тяжело. Боль в ногах стала хронической и притупилась. На девичьих подошвах нарастали новые мозоли, и они роговели, теряя чувствительность.

Во всяком случае, юный организм приспосабливался. И тело после многих сотен миль пути уже не так ныло и уставало.

Валентина питалась или подаянием, или выполняла какую-то работу. Пол подмести, дрова порубить, огород полить. Этого хватало, чтобы не умереть с голоду.

Девочка стала более худой, костлявой, но жилистой. Тело ее подсохло, и стало крепче. Добавилось и выносливости.

Путь занял много дней. И расстояние до Мехико большое, и дороги часто плутают. Кроме того Валентина еще и немного заблудилась в горах. И проплутала по кручам. Голодала, мерзла, но даже не чихнула.

Короче говоря, длиннейший путь подошел к концу, и закаленная девочка в Мехико.

А город огромный. Один из самых больших в мире. И девочка шлепала по нему. На ее босоногую, в изорванном платье все оглядывались. Во всяком случае, богатеи. И показывали пальцами.

Валентина попробовала, вымыв ноги в колонке одеть башмачки. Но да в них она выглядела нищей девочкой.

Да и после нескольких километров по улицам, натерлись ножки. Девочка снова сняла обувь, и ощутила блаженство, ступая огрубевшими ступнями по асфальту. Поверхность ровная, слегка нагретая на февральском солнце. Еще зима, а уже стало, куда в феврале теплее, чем было в январе.

Хорошо-то как. А в горах было холодно. Когда девочка поднялась повыше, то ночью ей приходилось все время идти, чтобы не окоченеть.

Валентину буквально трясло от холода. Как это мучительно, так ходить, будучи лишь в легком, ветхом платье.

Лишь днем становилось теплее и можно поспать, зарывшись в сено, или листья. Зима в горах куда холоднее. Но Мексика все-таки Мексика и это тропики. Днем более-менее жить можно.

Заморозков не было, но девочка промерзала до костей. Сейчас стало теплее и легче.

Но вот что делать? К президенту идти? Так никто не пустит нищего ребенка. В полицию? Так ее босоногую нищенку и саму загребут. И это не выход!

И что она скажет в полиции? Что, мол, Энрике невиновен? А чем она докажет?

Да ничем! Ничего кроме эмоций у нее нет!

Девочка бродила по городу весь день. Ночью стало холоднее. В самом городе полно аттракционов, и мест развлечений, но они все платные. А сто долларов, что подарила ей сердобольная женщина, тратить не хотелось.

Девчонка не знала куда податься. Решила заночевать на лавке в парке.

Легла себе, закрыла глазки. И провалилась в сон. Пока она спала в России продолжались чистки.

Поймали и Ведьмакову - тоже летчица имела подозрительные контакты. И немедленно в тюрьму.

Тюрьма располагалась не особенно далеко от комендатуры, так что Ведьмакову вытянули и ввели во двор. Там злобно рычали собаки, каменные стены темницы построенной еще восемнадцатом веке, были унылыми и серыми. Девушка почувствовала невольное волнение, когда её ввели вовнутрь и повели по коридорам. Вот окно регистратуры: дежурные вопросы:

– Имя, фамилия, отчество, пол!

Затем поворот на права в помещение выложенное плиткой. Там за столом сидел офицер в форме МВД и кожаным передником и с ним врач в белом халате и две женщины средних лет натягивающие на руки тонкие, резиновые перчатки.

Сопровождавший Ведьмакову караульный быстрым, отработанным движением снял с нее наручники. Офицер скомандовал:

– Раздевайся!

Ведьмакова удивилась:

– Что?

Офицер спокойно повторил:

– Я сказал, раздевайся! Обыск и личный досмотр обязательны!

Девушка покраснела:

– Но тут мужчины!

Офицер с передником гаркнул:

– Тебе помочь! А ну скидывай тряпье шлюха!

Ведьмакова дрогнула, она вспомнила, что да при помещении в тюрьму личный досмотр обязателен и стала снимать одежду. Женщины принимали её и тщательно прощупывали каждый шов. Оставшись в одних трусиках, Ведьмакова засмущалась, но офицер гаркнул:

– И трусы снимай стерва! Обыск будет полный!

Оставшись перед нескольким мужчина совершено нагой(приведший её конвой стоял на месте, готовый в любой момент вступить в бой), девчонка смутилась и попробовала прикрыть руками.

Ту её крепко врезали дубинкой по ягодицам:

– Руки по швам сука!

Ведьмакова прохрипела, но стерпела. Когда ее одежду завершили прощупывать, а сапоги распороли, офицер скомандовал:

– А теперь проверьте ей саму!

Женщины-тюремщицы начали с головы. Они пальцами в перчатках растрепали прическу, затем заглянули в уши, даже использовали какую трубочку с фонариком. Уши оттягивали несколько раз, сгибая и разгибали. Затем посмотрели в ноздри: