Месть королевы
Шрифт:
Сам же он спешил извлечь для себя все выгоды, какие только были возможны. О таком жизненном успехе он не мог и мечтать: все владения были возвращены ему, к ним добавились и те, что принадлежали его умершему в Тауэре дяде. Его семья была удостоена всевозможных почестей, а сам он получил титул графа Марча. Фактически он являлся королем страны, а все, что должен был делать, – удовлетворять желания своей любовницы, что было отнюдь не в тягость: такой страстной и желанной женщины он еще не видывал, и оба они не знали усталости в любви.
Некоторое беспокойство Изабеллы продолжало вызывать поведение юного Эдуарда, который, по ее
– Но он задает столько вопросов! – говорила королева.
– Конечно. Ему интересно чувствовать себя королем. Однако он мало что знает об окружающем мире, о делах и интригах, творящихся вокруг, а потому его вопросы и суждения не могут быть опасны ни в какой степени.
– Дорогой, он очень умен. Не похож в этом на своего отца. Он быстро овладеет ситуацией и составит свое мнение. Я серьезно опасаюсь этого.
Но Мортимера больше занимало устройство собственных дел. Он был как в лихорадке от свалившейся на него удачи.
– Любовь моя, – говорил он, – ты еще долго сможешь руководить юным королем, уверен в этом.
– Ну а его отец? Он тоже тебя не беспокоит?
– Пленник Кенилворта? Ему никогда уже не вернуться к власти. Никогда!
– Но ведь он жив!
Мортимер внимательно взглянул на Изабеллу. Та продолжала:
– Что, если он соберет значительное число приверженцев?
– Кто? Эдуард?.. Милая, ты просто шутишь! Его все презирают, от мала до велика. Людям нравятся их новый король и те, кто правит от его имени. Разве я ошибаюсь? Народ по-прежнему предан тебе. Ты забыла уже, как встречают тебя повсюду, где бы ты ни появилась?
– В Лондоне это действительно так. Но народ переменчив. Сегодня он за тебя, а завтра против. Мы сами наблюдали это.
– За тебя они и сегодня, и завтра, и послезавтра, моя любовь! Оставим это и подумаем совсем о другом…
Он обнял ее, и она замерла в его объятиях. Он хорошо знал, что нужно делать, чтобы изменить строй ее мыслей. Знал, что сила ее женского желания равна, если не больше, силе ее честолюбия и жажде власти. И частенько, чтобы остановить возникающие споры и разногласия, могущие перерасти в ссору, он прибегал к этому прекрасно известному ему способу.
Однако способ этот мог лишь на время увести, но не насовсем отвлечь Изабеллу от беспокойных размышлений. Она продолжала часто думать о поведении сына и об угрозе, которую мог представлять пленный супруг.
Вскоре ей начало казаться – возможно, не без оснований, – что, когда она теперь появляется на улицах столицы, приветственные клики звучат уже не так громко и согласованно, как прежде. Ей даже слышались порой отдельные возгласы неодобрения по поводу новоиспеченного графа Марча, коим стал Мортимер…
Он и в самом деле ненасытен, думала она. И не только в любви, к сожалению… До нее уже доходили слухи, что Мортимера сравнивают с Гавестоном и с Диспенсерами. Те были у короля, говорили люди, этот – у королевы, а по сути-то все одно… Любовник он и есть любовник… Грех он и есть грех…
Так рассуждали в народе.
Казалось ей также – и с каждым днем все больше, – что юный Эдуард тоже начал относиться к ней по-другому: не во всем верит на слово, не все принимает как должное. Вопросы его делаются все серьезней, даже
резче.Она чувствовала, ощущала в воздухе зреющую опасность. И решила поговорить об этом с Мортимером обстоятельно и серьезно, подавив, если нужно, свои женские желания.
– Послушай меня, мой любимый Роджер, – сказала она ему. – До меня дошли сведения, что Генри Ланкастер весьма сблизился с Эдуардом и отношения у них совсем не такие, как у тюремщика с узником.
– Ты хочешь сказать, – улыбнулся Мортимер, – они больше напоминают былые отношения Эдуарда с Гавестоном и Диспенсером?
– Перестань, дело совсем не в этом. Ланкастера нельзя сравнивать с теми. Во-первых, он брат Эдуарда. Во-вторых, у него сила: деньги и войско. Ты не боишься, что в один прекрасный день он пойдет по стопам своего старшего брата Томаса, кто в свое время правил этой страной?.. Роджер, нужно без промедления убрать оттуда Эдуарда!
Мортимер задумался.
– Это совершенно необходимо! – настаивала королева. – С ним обращаются там совсем не как с пленником. Такого нельзя допустить. Мало ли что могут они вместе замыслить!
Мортимер обнял ее и поцеловал. Но в этот раз он и не думал отвлечь ее этим от решения вопроса.
– Как всегда, ты совершенно права, любовь моя, – сказал он. – Да, надо быть настороже. И вот что я предлагаю… Сейчас вновь собирают армию, чтобы воевать с шотландцами. Пускай юный король займется этим и призовет под свои знамена Генри Ланкастера. Эдуарда же мы отдадим под охрану моего зятя Томаса Беркли. Он будет более надежным тюремщиком и заберет его в свой замок. Ручаюсь, там с Эдуардом не станут обращаться, как с почетным гостем. Муж моей дочери сделает все, как я скажу ему. Замок Беркли будет надежной тюрьмой.
– Как мало тебе нужно усилий, чтобы успокоить меня, дорогой Роджер, – улыбнулась королева. – Я не устаю восхищаться тобой.
– Если ты согласна, любовь моя, то завтра же я направлю людей для выполнения твоей воли. Только, боюсь, Эдуарду не слишком понравится новое прибежище.
– Он не заслуживает жалости, – сказала королева. – Меня здесь унижали долгие годы. Если тебе все рассказать…
– О любовь моя, я все знаю, а то, чего не знаю, могу представить… Не будем больше вспоминать о тяжком прошлом. Та пора окончилась и останется только в воспоминаниях… Иногда я думаю, наше счастье не было бы таким полным, если мы оба не знали бы горечи унижений, обид и страхов за собственную жизнь… А теперь…
Она уже понимала, что теперь, и была полностью готова к этому.
Она отдалась ему с торжествующим криком.
Эдуарда радовало, что зима подошла к концу, хотя Ланкастер делал все, чтобы кузен не слишком мерз в своей продуваемой всеми ветрами башне. Хозяин все больше привыкал к узнику, все больше симпатизировал ему и все чаще задавался вопросом: что, собственно, изменилось к лучшему в стране с тех пор, как скинули прежнего короля? Даже сюда, в Кенилворт, доходили слухи о заносчивом и самонадеянном поведении Мортимера; о том, что королева и он не считают нужным скрывать свои греховные отношения; что люди все чаще говорят про то, что сменились лишь дворцовые фавориты, остальное же осталось прежним; Мортимер стал не только самым могущественным во всей стране, но чуть не с каждым днем делается все богаче. Алчность, погубившая в конце концов фаворитов короля, расцветает еще более ярким цветом в душе фаворита королевы.