Месть Маргариты

Мое внимание привлекли встревоженные голоса смертных. Возле больницы поднялась суета. Люди услышали шум и пытались понять, в чем дело. Ни одна лампочка в парке не горела, поэтому никто не мог нас разглядеть и не решался подойти. Скорее всего, милиция уже ехала к нам.

Когда я повернулась к Эдуарду, его уже не было на том месте, где он только что стоял. Впрочем, я не была удивлена.

Неудача

Мы с Робертом ушли подальше от больницы и сели на лавочку в каком-то сквере. У меня заканчивалось терпение, и я была очень зла на Роберта, или вернее на себя. Он был моим сыном, но Эдуард прав - он Охотник, и он - моя большая ошибка.

К счастью, новые попытки наброситься на меня, чтобы убить или еще чего-нибудь сделать, Роберт не предпринимал. Я снова начала просить его показать мне, что произошло на их последней охоте, отчаянно пытаясь держать свой гнев в себе и казаться самой нежностью. Еще никогда мне не было так тяжело притворяться. Был бы он человеком, мне не пришлось бы его так долго уговаривать.

– Зачем тебе это нужно?
– спросил он.
– Мы тогда убили кого-то из твоих, верно?
– он засмеялся, обрадованный своей догадкой.
– Конечно, как же еще.

– А тебе не приходило в голову, что твои теперь будут вести охоту и на тебя?

Его улыбка мгновенно сползла.

– Нет, я не поверю в это, - неуверенно сказал он, качая головой.- Мне нужно встретиться с Ларой. Она все поймет.

Роберт решительно встал.

– Куда это ты собрался?

– Лара редко ходит по Убежищам, скорее всего она дома. Я смогу поговорить с ней.

Я не стала возражать, радуясь такому эксперименту. Пусть Роберт убедиться в моих словах, а я понаблюдаю за его мучениями, когда его отвергнут. Хорошо, что Эдуард мне вовремя напомнил, что мой новый сын - Охотник. А то я начала забывать о своем первоначальном плане.

– А почему эта девушка не ходит по Убежищам? Она что, такая бесстрашная?

– Нет, просто у нее свои методы защиты. И она уже давно не охотится с нами.

Роберт взял меня за руку и повел за собой. Он быстро нашел ее дом, и вот мы уже стояли перед дверью Лары, на десятом этаже жилого двенадцатиэтажного дома. Роберт никак не решался постучать или позвонить. Я чувствовала, что в квартире кто-то ходит.

– Может, лучше было бы сначала позвонить?
– сказал он, уставившись на дверь.

Я подошла и постучала за него, правда, он попытался помешать мне, но пару ударов сделать успела. Роберт схватил меня и оттащил от двери. Эта дверь открылась, и коридор заполнил горячий и мягкий свет с синевой, от которого у меня начало щипать глаза и жечь кожу - опять ультрафиолет! Я завизжала, хлопая себя по ожогам. Обычная лампочка над нами треснула и погасла. Роберт отскочил подальше, вместе со мной, и я спряталась за его спиной. На нем тоже дымилась кожа от ожогов, но он переносил боль лучше меня.

Из квартиры высунулась голова девушки. Я смогла разглядеть ее, выглядывая из-за плеча Роберта. Волосы у девушки были забраны в хвост, позволяя рассмотреть шрамы на лице - три полоски тянулись от скулы до подбородка, как след от когтей.

– Роб?
– неуверенно произнесла девушка.

Секунду она вглядывалась в темноту, потом ее глаза округлились, она прикрыла рот рукой, заглушая возгласы ужаса, и скрылась в своей квартире. Дверь за собой она не закрыла, и прекрасно был слышен отборный мат, который совсем не шел женскому голосу. В отличие от меня Роберт не умел скрывать вампирские признаки. Горящий взгляд с глазами неестественного цвета, и белая, почти светящаяся кожа - первое, что замечают люди.

– Твою мать, Роб! Ты вампир! Ты чертов вампир!

– Лара, выключи, пожалуйста, свет. Мне нужно поговорить с тобой, - попросил Роберт.

– Роб...
– она вдруг отчаянно завыла, вместо несказанных слов.
– Я не могу это сделать, ты же знаешь, черт возьми...

– Лара, пожалуйста, - повторил Роберт.

Повисла тишина, и даже из комнаты не доносилось никаких звуков.

– С кем ты пришел?
– наконец-то спросила девушка.

– Да какая разница, мышка, это же я - Роб. Дай мне поговорить с тобой. Прошу, детка, не отворачивайся от меня.

Я не видела его лица, но чувствовала, в каком отчаянии он был. Мне, вдруг, стало его жаль, жаль их обоих. Но лишь на мгновение, пока я не вспомнила, что они были Охотниками.

Свет в ее квартире погас, а я перестала ощущать неприятное жжение. Опаленная кожа залатается быстро.

Роберт пошел вперед, и нерешительно переступив порог, зашел в квартиру. Я за ним. Лара стояла у стены, держа руку возле выключателя. А в другой руке сжимала массивный для ее руки пистолет, который она навела на меня, как только я вошла в квартиру. Ей было достаточно и лунного света, чтобы увидеть, куда стрелять. Вопрос в том - кто окажется быстрее - пуля или я?

На ее щеках заблестели слезы.

– Это ты сделала с ним?
– обозлено спросила девушка. Ее рука с оружием начала дрожать от напряжения. Хотя, больше всего ее трясло от злости.

Роберт подошел к ней ближе, заслонив меня от направленного оружия. Интересно мне было знать - специально ли он это сделал или нет?

– Да, это моих рук дело, - ответила я ей, улыбнувшись.

– Сучка драная, тебе не жить!
– завопила она.

Я обошла их, чтобы хорошо видеть обоих, и встала у приоткрытого окна, чтобы иметь возможность вовремя сбежать, если этой девице вдруг вздумается включить свет.

Роберт подошел к девушке настолько, насколько это позволяла ее вытянутая рука - он уперся грудью в дуло пистолета.

– Роб, ну как же так? Как это случилось? Остальные знают?

– Я не знаю, не знаю... Ты первая кто видит меня... таким.

Девушка прикусила губу, борясь со слезами.

– Роб, ты же знаешь, что я должна теперь сделать?
– Она с ужасом опустила глаза на его грудь, где дуло пистолета касалось голой кожи.

Мне совсем не понравились ее слова. Ой, как не понравились...

Роберт обхватил рукой пистолет, стараясь быть аккуратнее:

– Не надо, мышка, не делай этого. Я пришел только поговорить, - его голос был очень тих и мягок.

– Роб, Охотники дают клятву: если кто-то из нас станет вампиром, другие должны освободить его от этого, помнишь? И мы с тобой разговаривали об этом. Это ты тоже забыл? Мы обещали друг другу...

– Лара, я не хочу умирать. И я хочу, чтобы ты меня выслушала и поняла. Поговори со мной.

Роберт попытался опустить пистолет, и девушка не стала сопротивляться ему. Она смотрела на него с таким отчаянием, с таким сожалением, с такой любовью... Но внезапно, ее лицо обозлилось, и она решительно подняла пистолет, снова приставив к его груди: