Месть невольницы. Истинная для дракона

Но Азар усилием воли отмел все ужасные мысли. Главное, что она перенесла разрыв. И она жива! Он придет в себя и позовёт её к себе. Он обязательно всё наладит. Сейчас ей помог лекарь, а потом… Он всё исправит…Обязательно.

Ему прописали лекарство, ведь после такого драконы часто сходят с ума, как вновь напомнил лекарь. Азар не понял, от чего бы это могло быть. Пока не прилег на подушки вновь.

В бреду привидилась счастливая девушка, обвивающая его шею руками, нежно целующая его губы, доверчиво прижимающаяся к нему. И почти сразу он очнулся в холодном поту. В жестокой реальности.

Она… она больше не будет так на него смотреть? Так вот что раздражало его во всех остальных. Они не любили его. Ни одна. Получали удовольствие, подарки, хотели статуса, но не любили. Что-то похожее на жалость и тепло он ещё видел в глазах принцессы. Но чело… Но Эмми любила его. По-настоящему.

Его никто ведь никогда не любил. Мать умерла. Отец воспитывал в строгости и жёсткости, при этом фактически наплевав на сына. Брата, запертого в подземельях, он и не знал толком, видел-то пару раз всего. Впервые наверное за последний год о нем вспомнил.

А она… Она любила. Не за подарки. Не за статус. А просто. Его. И так больше никогда не будет. Никто больше его не полюбит теперь… Но нужен ли ему кто-то другой? И с ужасом король осознал, — Нет. Он ХОЧЕТ, чтобы его любила ОНА.

От страха собственных мыслей и понимания, что ничего не вернуть, он вышел на террасу и обернулся. Рёв дракона был слышен наверное и в соседнем городе. Король едва не задохнулся от его боли. Он кружился в воздухе как неуправляемый, бился грудью о землю, желая вырвать из неё собственное сердце.

Только теперь Азар понял, что вот так драконы и теряют рассудок. Он и сам был на грани. Дракон винил его в случившемся. Метался от внутренней разъедающей пустоты, ярости, страха одиночества. Не желая понимать, что пару отвергли они оба. И лишь измотавшись, позволил ему рухнуть прямо на землю без сил.

Глава 65

Эммили

Она пришла в себя все в том же тёмном подвале. Сейчас у неё ничего не болело. Внутри пустота. Тихо. Пусто. Как в лифте. Ничего, кроме непроницаемых стен. Звуков больше не было, запахов — ничего…

Не тревожит и мокрый матрас, и копошение крыс в углу.

Дверь открылась, и какая-то женщина сказала, что пора работать. Эммилия не почувствовала с её стороны злости, как в первый раз. Кожу на шее неприятно стянуло, поэтому голову поднимать по-прежнему было сложно. Но как она поняла, это было и не нужно.

Ещё та женщина зачем-то снова объясняла ей, что нужно кланяться даже слугам, выполнять любые поручения, что ей дают и называть всех только на "вы" и "госпожа", "господин". Если говорить иначе, то могут ударить и наказать.

А зачем ей говорить иначе? Надо господин, будет господин. Ей все равно.

Женщина сунула ей в руки кусок хлеба с сухим сыром.

— Поешь, а то помрешь тут посреди работы.

Отчего же не поесть, если надо. Эммили откусила и прожевала. Глотать было больно, но терпимо.

— Если для тебя что-то сделали доброе, надо сказать: "Спасибо, госпожа".

— Спасибо, госпожа, — послушно прохрипела Эммилия.

Служанка ушла, оставив её наедине с ведром. Ведро, тряпка. Да, кажется она поняла, что делать. Начала мыть пол. Больше не волновала грязь, вздувшиеся на пальцах волдыри. Пусто и тихо внутри, темно. Холодно. Хорошо. Не больно.

Сбоку показалась небольшая фигурка, она поклонилась. А когда ей на передник опустилась груша, а грязных волос коснулась что-то упругое, прошептала слова благодарности. Её погладили по волосам и исчезли.

Но Эммили теперь знала, что всё это делает для неё младший принц-изгой. Сбегает из своего убежища и приносит ей свежие фрукты. Говорить им теперь нельзя. Она не может прийти к нему поболтать, не только потому что рабыне нельзя уходить отсюда. Но и разговаривать по душам больше не получится. Да и зачем? Совершенно незачем.

А позже, почти ночью, вновь пришла грустная принцесса и попросила идти за ней. Эммили шла.

Отчего бы не пойти, если надо.

Принцесса приказала раздеться, и Эммили выполнила приказ, не поднимая головы. Она почти не чувствует боли. Если её снова высекут, хуже не будет.

Айвери, уложив её в ванную, дотронулась до остриженных волос кончиками своих нежных тонких пальцев.

— Можно, Эммили?

Та безразлично промолчала. Айвери не была мужчиной, поэтому ее прикосновения не были противны. Даже напротив, нежные, невесомые движения убаюкивали. Растерев в ладонях горячее ароматическое масло, Айвери массировала корни волос и осторожно, не вырвав ни волоска, проходилась по короткой длине.

— Ничего, Эммили, это не страшно, отрастут. Но тебе очень красиво было с длинными. Зачем ты сделала это?

Она пожала плечами. Набрав в ковш теплой воды, Айвери аккуратно смывала масло с ее волос, растирая по ним душистый шампунь. И ополаскивая снова. Укладывала, мыла её мочалкой, расчесывала, даже пела колыбельную или молитву на незнакомом языке. То и дело шептала ей приятные слова, смазывала раны каким-то снадобьем, а сама постоянно плакала и извинялась. Эммлии не знала, за что. Не помнила многого. И ей было безразлично.

Неважно, зачем она это делает. Это не больно. И если так надо, то к чему противоречить.

Потом Айвери отвела её в каморку, где ждала кровать. Самая простая, но кровать. А не мокрый матрас. Надо поблагодарить, мелькнуло напоминание.

— Спасибо, госпожа.

Принцесса опять заплакала и удалилась.

Эммили села на край кровати и просидела так до утра, глядя в одну точку. Спать ей не хотелось. Ей теперь вообще ничего не хотелось. Она наслаждалась отсутствием чувств, особенно — страха.

Где-то за стенами раздался рев, на который лишь на мгновение откликнулось её сердце. Но сразу же вновь отгородилось невидимой прочной стеной. Пусто. И тихо внутри.

Ничего больше нет. И не будет.

Глава 66

Азар

Раньше ему казалось, что появление в его жизни истинной пары ничего не значит. Он получит силу, а его дракон — крылья, и потом, когда они разорвут связь, просто продолжат жить дальше. Будто не было никакой человечки. Но и отпускать её не желали, считая, что она всегда будет под рукой. На всякий случай. Она же невольница, без его разрешения никуда не уйдёт. И он не позволил бы ей завести отношения или подружиться с кем-то.