Месть Ориона

Из-за двери до меня доносились звуки битвы. Легко ступая, я тихо направился к ней.

– Елена, – промолвил я.

Прикрыв рот рукой, она резко обернулась ко мне, напрягшись от ужаса. Узнав меня, Елена немного расслабилась.

– …посол, – прошептала она.

– Орион, – напомнил я.

Она стояла в смятении, облаченная в платье, расшитое золотом и драгоценностями; куда более прекрасная, чем положено смертной женщине. А потом подбежала ко мне, сделав три крошечных шажка, и прижалась златокудрой головкой к моей перепачканной кровью груди. От волос ее пахло благоуханными цветами.

– Не убивай меня, Орион! Умоляю! Ахейцы обезумели… Они жаждут моей крови, даже Менелай. Он снесет мне голову и принесет ее в жертву Аресу. Защити меня!

– Поэтому-то я и пришел, – сказал я.

И только услышав свой голос, я понял, что пришел сюда именно за тем, чтобы спасти ее. Я убил мужчину, который соблазнил эту женщину, и теперь должен вернуть ее законному мужу.

– Приам умер, – глухо проговорила она сквозь рыдания. – Сердце его разорвалось, когда он увидел ахейцев на западной стене.

– А царица? – спросил я.

– Вместе с женщинами царского происхождения она находится в главном храме по другую сторону этой двери. Стража поклялась защищать их до последнего и погибнуть, если Агамемнону и его чудовищам суждено прорваться сюда.

Я обнял ее за плечи и прислушался к шуму схватки… Она не затянулась надолго. Бой завершился, раздались вопли, полные злобной радости, и дверь загрохотала, сотрясаясь под ударами… Я услышал оглушительный треск, потом наступила тишина.

– Тебе лучше выйти туда, чтобы, вломившись, они не захватили тебя силой, – предложил я.

Елена отодвинулась от меня, пытаясь собраться с духом, и, приподняв свой точеный подбородок, как подобает царице, которой она надеялась стать, сказала:

– Хорошо, я готова предстать перед ними.

Я подошел к соседней двери, снял засов и выглянул в щелку. В храме находились Агамемнон, его брат Менелай и еще дюжина ахейцев. Вдоль стен выстроились покрытые золотом статуи выше человеческого роста. За мраморным алтарем башней возвышалась огромная статуя Афродиты, вызолоченная, раскрашенная, убранная цветами и драгоценностями, принесенными в жертву. Возле ее подножия горели сотни свечей, бросавших пляшущие отблески на золото и сверкавшие камни. Но ахейцы не обращали внимания на сокровища храма – они смотрели на богато украшенный алтарь и распростертую на нем старую женщину.

Мне не довелось увидеть Гекубу. Морщинистая старуха лежала на алтарном камне, сложив руки на груди и закрыв глаза. Царица была в золотом одеянии, руки ее украшали бирюза, янтарь, рубины и сердолики. Шею обвивало тяжелое золотое ожерелье, голову венчала сверкающая корона. Возле алтаря стояли семь женщин, разного возраста, с трепетом они взирали на пропотевших, запятнанных кровью ахейцев, разглядывавших мертвую царицу Трои.

Одна из тех, что постарше, негромко сказала Агамемнону:

– Царица приняла яд, когда умер царь. Она знала, что Троя не переживет сегодняшнего дня и мое пророчество наконец свершится.

– Это Кассандра, – шепнула мне Елена. – Старшая дочь Гекубы.

Агамемнон медленно отвернулся от трупа седовласой царицы. В маленьких глазках его горели гнев и разочарование.

Кассандра проговорила:

– Увы, могучий Агамемнон, ты не сможешь привезти царицу Трои в Микены на своем черном корабле, она никогда не станет твоей рабыней.

Мерзкая усмешка искривила губы Агамемнона:

– Мне хватит и тебя, царевна. Ты станешь моей рабыней вместо своей матери.

– Да, – согласилась Кассандра. – А потом мы с тобой умрем от руки твоей неверной жены.

– Троянская сука! – И резким ударом тыльной стороны ладони царь ахейцев сбил царевну на мраморный пол.

Чтобы предотвратить волну нового насилия, я широко распахнул двери убежища.

Ахейцы повернулись, руки их потянулись к мечам. Елена вступила в храм с царственной грацией, ее невероятно прекрасное лицо хранило абсолютно невозмутимое выражение. Словно ожило немыслимо чарующее изваяние.

Не говоря ни слова, Елена подошла к Кассандре и помогла ей встать. Из разбитой губы царевны струилась кровь.

Я встал возле алтаря, опустив левую руку на рукоять меча. Агамемнон и все ахейцы уже узнали меня. Лица их были суровы, руки обагрены кровью… Даже издали от них разило потом.

Менелай, на какой-то миг словно окаменевший, шагнул вперед и схватил жену за плечи.

– Елена! – Губы его дрогнули, должно быть, он хотел еще что-то сказать, но слова не шли с языка.

Она ответила ему пристальным и внимательным взглядом. Остальные ахейцы молча наблюдали за ними.

На лице Менелая отразились почти все человеческие эмоции. А Елена просто замерла в его руках, ожидая, как он решит ее судьбу – убьет или сохранит ей жизнь.

Молчание нарушил Агамемнон:

– Вот, брат, мы вернули ее, как я и обещал тебе! Теперь она снова принадлежит тебе… Можешь поступать с ней по своему усмотрению.

Менелай с трудом сглотнул и наконец обрел голос.

– Елена, ты – моя жена, – проговорил он, как мне показалось, больше для Агамемнона и прочих, чем для нее. – Ты неповинна в том, что произошло… Ведь Александр похитил тебя. Пленница не отвечает за то, что могло случиться с ней в неволе.

Я едва сдержал улыбку.

Менелай настолько хотел вернуть ее, что готов был забыть о происшедшем… Хотя бы на время.

Агамемнон радостно похлопал брата по плечу:

– Жаль только, что Александру не хватило мужества выйти против меня один на один. Я бы охотно насадил его на копье.

– А где он? – вдруг поинтересовался Менелай.

– Мертв, – ответил я. – Тело его валяется где-то у Скейских ворот.

Женщины тихо всхлипывали возле смертного одра царицы… Все, кроме Кассандры, в глазах которой бушевала нескрываемая ярость.

– Одиссей ищет по городу остальных царевичей и знать, – проговорил Агамемнон. – Живые пойдут в жертву богам – благородные будут жертвы. – Он расхохотался в восторге от собственного остроумия.

Я навсегда оставил догоравшую Трою, двигаясь в рядах победителей-ахейцев, следуя за Агамемноном, уводившим в свой лагерь семь троянских царевен, которых ждала участь рабынь, а Менелай выступал рядом с Еленой, вновь объявив ее своей женой. Сбоку, грозя копьями почерневшему небу, вышагивали знатные ахейцы. Вокруг раздавались стоны и рыдания, воздух наполнял запах крови и гари.