Месть по закону

Выходные пролетели, как обеденный перерыв. Желая как следует отоспаться, он дал себе слово встать не раньше десяти. То есть, проснувшись, еще около двух часов лежать в кровати и слушать мерный стук дождя по подоконнику. Для этого он выключил будильник и даже поменял время подъема на таймере телевизора. Синоптики обещали с утра дождь, поэтому – никаких телевизионных передач. Только дождь. Антон любил его слушать, да и кто не любит этим заниматься, особенно когда он не стучит по твоему зонту, засыпая снизу по пояс водой, а... А слушать его, лежа в нагретой постели, не думая ни о чем.

Но, как и все на свете собранные и дисциплинированные люди, которым свойственно обязательно что-нибудь забывать, особенно когда не сосредотачиваешься именно на этом, Антон забыл отключить телефон. Проснувшись в половине восьмого, он действительно слушал дробь по подоконнику, но это продолжалось лишь полчаса. Всего каких-то жалких тридцать минут ему было выделено на то, чтобы, стараясь не думать о процессе в понедельник, забыться в самом себе.

Звонок.

Струге готов был убить самого себя.

Это был, конечно, Вадим Пащенко. У Антона совершенно вылетело из головы, что новый прокурор транспортной прокуратуры, бывший сокурсник по юридическому, уболтал его выехать с его компанией в лес, на шашлыки. У Пащенко сегодня дата – тридцать пять. Точнее сказать, дата была вчера, но вчера была пятница, а в пятницу какая может быть дата? Так, официальные поздравления на работе, картина неизвестного автора со станции метро «Красный проспект», завернутая в серебристую бумагу, пара здравниц, три торта. Вот и вся дата. Разве это – дата? Дата начнется сегодня, и, судя по телефонной трели, она уже началась. Антон забыл выдернуть из розетки телефонную вилку, но когда после звонка чертыхнулся, то, как все на свете собранные и дисциплинированные люди, постарался сразу исправиться, найти этому обоснованное объяснение. Может, дата Пащенко обойдется без него?

Антон в наказание самому себе поднял трубку.

– Ваша Честь, вы готовы совершить увлекательнейшую поездку в Десятое королевство, где много эльфов, гигантские деревья-бобы и вкуснейшая свинина, нанизанная на палочки и прожаренная на медленном огне?

– Пащенко, у меня слюни уже смыли рисунок с простыни. А что это за подъем – как в казарме? Первый раз слышу, что день рождения празднуется с восьми утра.

– Антон, нужно до места доехать, палаточку поставить...

– Ах, да... – поморщился Струге. – Дождь. И это не остановит компанию троллей?

– Не только троллей, но и волшебных золушек.

– Вот только не нужно меня женить, а?! – окончательно отряхнулся от неги Антон. – Твои мелочные и беспонтовые попытки устроить мою по-настоящему беспонтовую жизнь становятся уже смешными и выглядят навязчиво даже для окружающих! Завязывай дурь гнать, иначе никуда не поеду.

– Завязал, – тут же отреагировал Вадим. – Короче так, судья. За тобой прибудет машина через сорок минут. К этому времени быть выбритым и одетым в форму одежды под Клинта Иствуда. Мы едем в лес. Струге, рюкзак, веревку, ледоруб и запас продуктов на трое суток убедительнейше прошу не брать.

– Пошел ты... – Антон положил трубку на рычаги, улыбнулся и объявил в федеральный розыск прикроватные тапочки.

Если Пащенко назвал цифру «сорок» и это относилось не к рублям, а к минутам, то на самом деле у Антона гораздо меньше времени. Пащенко гнал по жизни, боясь опоздать на все события, происходящие в мире. Вместе с тем Вадим был одним из лучших «важняков» города, поэтому приказ о его назначении транспортным прокурором долго «динамили». Уж очень не хотелось, чтобы из крепости лучших «важняков» города выпадала одна из самых лучших, а может, и самая лучшая, крепкая, надежная стена – следователь Вадим Пащенко.

С Антоном они познакомились еще в юридическом и с тех пор не теряли друг друга. Хотя слово «теряли» больше подходит к тем, кому периодически чего-то нужно друг от друга. Вадим же дружил с Антоном исключительно из соображений того, что если ты пошел на дружбу и называешь себя мужиком, то ты не «кони» и принимай меня таким, каков я есть. И если ты не ходишь со мной на футбол, а я тебе не могу помочь в трудную минуту, то какой ты мне, к дьяволу, друг? Или – наоборот... Его никогда и ничто не могло остановить. Никакие форс-мажорные обстоятельства были не в силах помешать Пащенко воплотить задуманное им в жизнь. Это относилось в равной степени как к работе, так и к увлечениям.

Антон едва успел выпить после душа чашку кофе, одеться, посмотреть на часы, чтобы убедиться – до приезда Пащенко есть еще пять минут по системе «сорок минус десять», как раздался звонок в дверь.

Антон шагнул к видеодомофону, нажал на кнопку и едва не рассмеялся – прямо перед объективом красовалось выпуклое до безобразия лицо районного прокурора.

– Ну давай, открывай, хватит зубы скалить, – усмехаясь, произнес в объектив Вадим.

– Товарищ, вы кто? Что с вашим лицом? Решились прямо из улья медку хлебнуть?

Спускаясь по лестнице и пользуясь временем, насколько это могли позволить шесть этажей, Пащенко инструктировал Струге:

– Две машины. Трое мужиков – с тобой. Три женщины. – Увидев укоряющий взгляд друга, прокурор поспешил добавить: – Никаких планов. Просто моя знакомая решила захватить свою подругу. Та никогда в жизни не была в лесу на шашлыках.

– А почему она всех не захватила, кто не был в лесу на шашлыках? И поехали бы поездом.

– Антон, не будь занудой. Трое мужчин и двое женщин – это просто кастрированная, бесперспективная компания. Это я свою попросил...

Антон удовлетворенно хмыкнул. Ну, еще бы...

Суд Антона и прокуратура Вадима находились в разных районах города, они никак не могли зависеть друг от друга по служебной линии, когда дело касалось рассмотрения уголовных дел. Это позволяло им обоим относительно спокойно смотреть на свои внеслужебные отношения, хотя оба они были достаточно взрослыми и умными людьми для того, чтобы понимать – где находится стадион, где – райсуд, а где – прокуратура. У них было много общего – так принято говорить о тех, кто давно и бескорыстно предан друг другу. Ни у Вадима, ни у Антона не сложилось с личной жизнью в плане домашнего очага со скучающей по мужу супругой, не было детей, на которых можно было тратить средства и любовь. Они оба были предоставлены сами себе – частично, и своей работе – в основном.

– А кто третий-то?

Вадим догадался, что Рубикон перейден, и, преодолевая последних два пролета, заспешил:

– Антон, да ты всех знаешь! Сашка Пермяков – «важняк» из моей прокуратуры. Мы же вместе в институте учились! Забыл? А девчонки все – тоже из нашей группы.

Струге остановился и ошарашенно посмотрел на собеседника:

– Сегодня что – утро школьных друзей?

– Ну, ты же сам знаешь – пересуды, разговоры, кто увидит – потом греха не оберешься. Начальство репу морщить начнет. А уж если твой «новый» увидит? А? А так не докопаешься – встреча сокурсников.