Шрифт:
Вместо пролога.
– Проснитесь, ваше сиятельство, умоляю!
Пожилой дворянин с ворчанием перевернулся на своём ложе на другой бок. Однако капитан не унимался - Заник за свои заслуги и верность сюзерену пользовался у его сиятельства немалыми, но вполне заслуженными привилегиями. А потому спокойно проигнорировал пожелание провалиться к дьяволу, равно как и раздражённо брошенный в его сторону ночной колпак. И в конце концов граф оказался вынужден привстать и, превозмогая последствия вчерашней пирушки, открыть красные с недосыпа и вполне понятных причин глаза.
– Вот же ж старый хрен! Чего тебе?
Наклонившийся над ложем и трясший его Заник так откровенно
– Ваше сиятельство, там у ворот вашего замка нечто такое, на что вам стоит посмотреть своими глазами, послушать - и со всей внимательностью. Кажись, сведения о вашем Альфреде появились...
В полутёмной опочивальне воздух на миг застыл. Замерли золотистые пылинки, пляшущие в лучике пробившегося меж портьер утреннего солнца. Казалось, весь замок остановился в ожидании чего-то недоброго. И это спокойствие внезапно взорвалось - рука графа Эверарда змеёй метнулась вперёд, ухватила капитана стражи за кольчужный ворот и притянула ближе. А длань у его сиятельства всё так же тяжела, как и в молодости - не приведи боги попасться под неё в горячую пору.
– Повтори!
– в глазах старого графа полыхнул такой огонь, что Заник от испуга передёрнулся.
– Ваше сиятельство, - севшим голосом, почти шёпотом доложил тот.
– К воротам пришла лесная дева с человеческим младенцем - и рассказывает очень, очень занятные вещи...
Скрежещущий вой снова разнёсся по лесу, порождая ощущение безграничной злобы, паники и близкой смерти. Отголоски его ещё долго блуждали меж деревьев, отчего по верхушкам сосен в испуге метались рыже-серые белки, да птицы на лету роняли перья вместе с капельками помёта.
Осторожно подкравшись с подветренной стороны к источнику столь неприятных шумов, Альфред теперь хмуро смотрел на поляну, раздвинув ветви кустарника. Вместе со звериной вонью немытых тел в ноздри лез едкий, неприятный запах. Плохо, очень плохо! Если орочий шаман успеет сделать своё дело, здесь воцарится очередная Пустошь - словно выжженная беззвучным взрывом огромная проплешина, лишь через много лет зарастающая упрямой сорной травой. Так были потеряны побережье и долины, пустота зияет страшными обломками на месте славного града Ривернолла. И вот теперь грозное шаманство орков добралось и до родного Семигорья.
Альфред по рождению, как бы это помягче сказать... а-а, да ладно, чего уж теперь? В общем, хоть и не любят люди эти слова и почитают бранными, а всё же быть бастардом, ублюдком - не самое худшее, что есть на свете. Внебрачный сын графа Эверарда, прижитый тем от голубоглазой красавицы Анны, дочери садовника, отличался той крепостью тела, что свойственна людям трудолюбивым - и той живостью да возвышенностью духа, что отличает благородное сословие. Папаша не то, чтобы признал мальца, но взял в свой замок и вырастил из незаконнорожденного отпрыска крепкого воина. Так что давно прошли те времена, когда кто-либо осмеливался в лицо или даже за глаза назвать Альфреда нелицеприятным словом: ловкий и сильный двадцатилетний молодец живо воспитал к своим кулакам и мечу должное почтение.
Так и сошлись на витиеватом прозвище "боковая ветвь". Или "яблоневый цвет" - за те едва прикрытые ресницами жаркие взгляды, что якобы ненароком бросали на статного и пригожего голубоглазого парня девицы, а иной раз даже и их молодые мамаши. Порода, что тут скажешь!
Особых обязанностей у Альфреда сегодня не было, вот и отправился он побродить по осеннему лесу, густо растущему во владениях его светлости графа. Последние погожие деньки, когда уже не жарко, но ещё и не пришли унылые дожди - отчего-то парень особенно любил эту пору.
Добродился, Падший это всё побери! И теперь, словно лазутчик во вражьем стане, он смотрел на творящееся посреди небольшой тенистой полянки действо.
А посмотреть
было на что. Пятеро орков неимоверной даже для их крепкой расы комплекции - все в кожаных безрукавках с пришитыми поверх наподобие чешуи костяными пластинами и с воронёными ятаганами в мускулистых лапах. Их уродливые головы беспокойно и подозрительно вертелись, осматриваясь и прислушиваясь окрест. Но в центре, под их прикрытием, тощий и, судя по свалявшемуся и порыжевшему на загривке меху, пожилой шаман глухо бил в бубен. Извиваясь всем телом и напевая заунывный тоскливый напев, он уже готов был опустить в булькающий над огнём котелок маленькую, недавно добытую человеческую голову.Приглядевшись, Альфред мысленно помянул нечистого. Так вот куда два дня тому запропастилась дочурка бондаря из Зеленушек! Единственная златоволосая девчонка на всё графство - тут не признать было бы мудрено. А ведь ей прочили быть первой в деревне красавицей. Возможно, кто-нибудь из сыновей графа даже соизволил бы обратить на простушку внимание и обрюхатить, обеспечив семье безбедное будущее.
Стиснув зубы, бастард еле удержал в себе глухой стон - он уже знал, что сейчас обнажит меч и выскочит на поляну в безнадёжной попытке прервать обряд. Против пятерых орков в одиночку шансов у него маловато. Но если наплевать на оборону и попытаться первым же ударом достать шамана - Семигорье удастся спасти. Но это же значит, что самому Альфреду жить остаётся совсем мало - уж как орки умеют орудовать своими ятаганами, он знал не понаслышке...
А в это время маленькая, бестелесная лесная дриада буквально тряслась от ужаса. С поляны, где расположились страшные пришлецы, тянуло таким зловещим ядом, что Весини не выдержала. Лес и вся горная долина обречены - это она уже знала точно. И всё же стремилась удрать, содрогаясь в слепом ужасе. Выскочив на берег ручья, она на миг замерла.
Крики и звон клинков донёсся со стороны поляны, и Весини удивлённо всплеснула полупрозрачными руками - этот одинокий воин всё-таки решился! Нет, какие же молодцы эти человеки, ведь один против шести это верная погибель... И всё же, прислушиваясь к доносящимся сюда шуму и лязгу битвы, она сама не зная зачем замерла. Трясясь от страха и омерзения, дриада ждала невесть чего, каждый миг готовая унестись прочь - подальше. Хотя от камланья орковских шептунов не удрать и не скрыться, тошнотворный ужас оказывался сильнее.
И в это время призрачный серый туман, наплывающий со стороны поляны, сгинул. Растаял, словно его никогда и не было. Не веря своим ощущениям, всё ещё дрожащая Весини сторожко присмотрелась и даже принюхалась, открыв для восприятия всё своё чуткое естество.
Удалось! Воину из рода человеков удалось!
Удары острой стали и крики прекратились. Дриада вновь насторожилась - со стороны поляны сюда кто-то шёл. И эти звуки ломающих ветки ног Весини очень не понравились, уж очень они были неправильными. Неуверенными, спотыкающимися, словно их обладатель напился перебродившей браги из ягод и плодов, которую зачем-то употребляют эти непонятные двуногие с горячей сущностью. Потому призрачная фигурка вновь заметалась и не нашла ничего лучшего, чем юркнуть и спрятаться в ствол старой, чуть покосившейся сосны, что нависала над ручьём.
Из подлеска, спотыкаясь о камни и ветки, вышел воин человеков - но Вечный Лес - в каком виде! Всё тело в дырах, заляпанный парящей алой водой, он еле волочил ноги. Опираясь на своё наводящее дрожь оружие, цепляясь за деревья, он кое-как, шатаясь, добрался к ручью. И на этом его силы, похоже, закончились - обняв старую сосну, парень слабо застонал и стал сползать наземь.
Дриада в своём убежище содрогалась и корчилась от боли. Ведь сам того не ведая, человек позвал её. И ещё она знала - орки и человеки умирают, когда из дыр в их телах вытекает слишком много алой жидкости, столь непохожей на хрустально-чистую воду ручья.