Месть убитого банкира

– Не наши операции, да, Сашок?

– Не наши, Константин Рашидович.

– Квочкин? "Расцвет-банк"?

– Очень даже похоже.

– И этому есть документальное подтверждение?!

– Судя по записке автора, есть. Я не могу этого гаранти-ровать, но думаю, что если человек просит миллион, понимает, что за филькину грамоту ему столько не дадут.

– И за нефилькину не дадут. Провокация? Шантаж?

– Я считаю, что нет. Описание некоторых финансовых опера-ций, в частности, залоговых аукционов, где мы проиграли мощно-му "Расцвет-банку", мне знакомо. Зачем нас пугать документами о делах, с которых мы не поимели ни рубля? И вполне естествен-ным кажется расчет автора, что перед аукционом по "Черному алмазу" мы, имея конфиденциальные, строго секретные документы "Расцвет-банка", можем диктовать ему свои условия. Ну и...

– Продолжай, продолжай.

– Чем мы, собственно, рискуем, Константин Рашидович? Ли-повые документы нам невозможно подсунуть, а если они подлин-ные, и те, которые нам нужны - почему бы ни встретиться, ни поговорить с автором?

– С Чекмаревым? Таких документов у него нет и быть не мо-жет. Но подумаем... Кто еще читал этот... роман?

– Только я.

– Вот что, Сашок. Никому об этом ни слова - раз. Немед-ленно сделай мне распечатку, возьму домой, почитаю - два. И скажи Марине, пусть немедленно пригласит ко мне Евгения Иг-натьевича Рекрутова - три. Все, ступай. Нет, погоди. Сделай мне ксерокопии последних статей Чекмарева. Штук десять. А те-перь ступай, спасибо тебе.

– Пожалуйста,- сказал Мануйлов.

Он был явно разочарован тем, что Сафаров отсылает его, даже не сказав, что собирается делать с автором и секретными документами, если они существуют за пределами "Расцвет-банка". Миллиона у Мануйлова не было, но, как воспользоваться неожи-данным подарком судьбы, он уже знал.

Однако, Сафаров не спросил его об этом. А если шеф не спрашивает, вылезать со своими соображениями не следует. Это - "ДЕГЛ".

Полковник запаса Евгений Игнатьевич Рекрутов служил те-перь начальником службы безопасности корпорации. Примчавшись на срочный зов шефа, он устроился на краю кожаного кресла и внимательно слушал Сафарова, время от времени нервно приглажи-вая седеющий "ежик" на голове. Генеральный директор устроился в другом кресле.

– Что ты скажешь на это, Женя?- спросил Сафаров, закончив рассказ о странной рукописи, которую днем принесла в офис не-известная девушка.

– В принципе, такое возможно,- шумно вздохнув, сказал Рекрутов.Строго конфиденциальные бумаги "Расцвет-банка" мог-ли оказаться в руках... скажем так - не слишком лояльного к руководству человека.

– Олежек Троицкий?

– Мы говорили с вами об этом странном убийстве. Оно было совершено профессионалами, которые прекрасно знали маршрут и время передвижения Троицкого. "Дикие", "отморозки" на такое не способны, с ним был вооруженный телохранитель. Врагов среди влиятельных людей Троицкий не имел. Недоброжелателей - сколько угодно, голова у парня была золотая, а характер не сахар. Но вряд ли кто-то из недоброжелателей решился бы убрать его. Так считали не только мы. Но вслух никто этого не сказал. Даже га-зетчики не осмелились заподозрить Квочкина - такие помпезные похороны устроил, такие слезы, такие сожаления были...

– Были, были,- вздохнул и Сафаров.- Ты правильно рассуж-даешь, Женя. Я вот вспомнил встречу крупных предпринимателей с вице-премьерами в Белом доме, там и Троицкий был, заменял при-болевшего Квочкина. Я ему в шутку сказал: Олежек, иди к нам работать, дадим, что хочешь. А мне: конечно, Константин Раши-дович, я вам очень интересен, слишком много знаю. Но пока про-даваться не собираюсь. А дело было в августе, и я знал, что между ним и Квочкиным трения возникли. Понимаешь, как сказал: пока не собираюсь. Я запомнил. Выходит, Олежек мог сообразить, что Квочкин хочет от него избавиться, и подстраховаться, так?

– Возможно. Точно сейчас трудно сказать. К тому же, у ме-ня большие подозрения вызывает фигура Чекмарева. Мы его знаем, да и он бывал здесь, брал у вас интервью - и вдруг такой странный поступок. Рукопись принесла незнакомая дама, сказала, что позвонит. Допустим, к Чекмареву каким-то образом попали документы, которые Троицкий мог взять в качестве страхового полиса. Ну тогда - пришел бы сам, сказал, что важное дело, вы бы его приняли...

– Может, побоялся? Отнимем документы и ничего не дадим?

– Если имелись опасения, он бы снял свою фамилию и все. Дама принесла, дама позвонит, узнает наше решение. дама и для переговоров может прийти, а он страховать ее стал бы. Мог и сам прийти в последний момент. Но тут - и фамилия, и дама. К чему такой огород городить?

– Мне тоже это не нравится. Сашок считает, что провокации тут быть не может. А ты что думаешь, Женя?

– Я так не считаю, Константин Рашидович. Возможно, нас хотят втянуть в какую-то грязную игру незадолго до аукциона. Скажем, рассчитывают, что мы пригласим Чекмарева. Он поедет к нам и... не доедет. Убьют. Рукопись и записка, что она стоит миллион вместе с документами - у нас, некая дама знает об этом. И подозрение в убийстве падает на нас. Убили, чтобы не платить. Конечно, доказать это будет невозможно, но ведь в га-зетах шумиха поднимется, тот, кто стоит за всем этим - позабо-тится.

– Может быть и так, все может быть,- задумчиво сказал Са-фаров.Грязная игра, говоришь? Почему нет? А вот Сашок не по-думал об этом, молодой еще, горячий. Документы дай - горы свернет, все нефтекомпании, прииски, рудники скупит. А вместо документов - петля. Полезет? Нет, откажется. А деваться-то уже некуда, надо лезть... Значит, Женя, встречаться с Чекмаревым пока не следует?

– А зачем, Константин Рашидович? Он или не знает, что его фамилия стоит на рукописи, или знает, да не скажет. Иначе - не стоило все это затевать.

– Ну тогда позвоним Лавкину.

Сафаров встал, шагнул к своему столу. Рекрутов тоже вско-чил на ноги, хотел было сказать шефу, что можно, а чего нельзя говорить главному редактору. Но Сафаров остановился, качнул головой и протянул руку не к селекторной кнопке, а к мобильно-му телефону на столе. Дело серьезное, а значит, не следует со-единяться через секратарш, есть же прямой номер у Лавкина. За-метив, что Рекрутов стоит, он коротко махнул рукой, приказывая начальнику СБ сесть и заткнуться, и сам присел на край кресла с телефоном в руке.

– Але, ты, Валерий? Здравствуй, дорогой, здравствуй. Как жена, как дети, все нормально дома?- тоном заботливого родс-твенника сказал он Лавкину.

– Спасибо, Константин Рашидович, нормально,- бодро отоз-вался Лавкин.Дедом стал недавно, внук у дочки родился. При-выкаю к новой, так сказать, должности.

– Ай, молодец, Валерий! Дедом стал - это хорошо, это зна-чит, кровь твоя опять помолодела. Я уже семь лет, как дед, иногда смотрю на внука, думаю: слушай, может мне всего семь лет, а? В газете все нормально? Никаких-таких подвохов против меня не затеваешь, Валерий?

– Ну что вы, Константин Рашидович, как можно!

– Верю, верю. Я - старый Кот, понимаю людей, тебя пони-маю, Валерий, потому и верю.

Рекрутов нетерпеливо ерзал в кресле, ожидая, когда же за-кончится поток восточной велеречивости, и Сафаров заговорит о главном. Он, конечно, человек мудрый, но вдруг брякнет, чего не следовало говорить?

– Я про газету почему спрашиваю,- неторопливо продолжал Сафаров.Ответственные времена подходят, сам знаешь, дорогой. Сейчас у тебя отдел экономики самый главный. Как там Чекмарев, работает?