Месть железного дворфа

Смех Тиаго преследовал жертву.

Но у Франко возникла новая мысль. Ему показалось, что он разгадал намерения садиста-дроу. Он нарочно пошел медленнее, на каждом шагу спотыкался и шатался из стороны в сторону. Он решил, что Тиаго не убьет его до последнего момента, пока он не доберется до той самой березы, и поэтому решил сменить темп.

Его ранили снова и еще раз, но довольно легко; враг не собирался лишать его возможности бежать, лишь хотел причинить ему страдания. Однако Франко продолжал притворяться, будто едва передвигает ноги. Береза была уже совсем близко.

Франко споткнулся и сделал вид, что падает, а затем, призвав на помощь остатки сил, резко рванулся вперед, добрался до пресловутой березы и, миновав ее, очутился на поляне.

Он рухнул на землю, перекатился на спину, ожидая, что вероломный дроу нападет на него, ожидая увидеть над собой занесенный для последнего удара меч. Однако, к его изумлению, Тиаго так и остался стоять у той березы.

– Отлично сыграно! – произнес герцог Несма и отсалютовал мечом.

– Ну, иди же сюда! – заорал Франко, уверенный в том, что это очередная жестокая уловка.

– Я из тех дроу, что держат свое слово, глупец, – возразил Тиаго. – Ведь, в конце концов, я герцог и правитель города. Я пообещал, что не стану преследовать тебя дальше, и выполню это обещание. Больше мой меч не коснется тебя, хотя думаю, что от полученных ран ты умрешь в лесу. Но, если ты выживешь и вернешься с какой-нибудь жалкой армией, я найду тебя снова и уже тогда прикончу. В следующий раз я начну с твоих глаз, чтобы ты не увидел, как будет нанесен смертельный удар. Ты не увидишь, но ты услышишь меня, и этот голос, мой голос, вселит в тебя дикий страх. А в следующую секунду Видринат вонзится в твою незащищенную плоть.

Дроу рассмеялся, и смех этот был ужасен. Франко из последних сил заковылял прочь, к середине поляны. Он оглядывался на каждом шагу, но Тиаго, судя по всему, не собирался его преследовать.

И он решил, что дроу оставил его в покое. Теперь он был полон решимости уйти отсюда, найти людей Утгарда, был полон решимости…

Земля вспучилась перед Франко, и из-под снега возникло страшное чудовище с блестящей белой чешуей, дыхание которого было холоднее зимнего ветра.

– Ах, какой же я рассеянный! – нарочито недовольным тоном произнес Тиаго. – Я забыл предупредить тебя, что на поляне ждет мой дракон.

Франко пронзительно вскрикнул и почувствовал, как по ноге течет что-то горячее – он обмочился от страха. Дракон широко разинул жуткую пасть, усаженную зубами, больше похожими на копья. Челюсти сомкнулись, и Франко оторвался от земли: с одной стороны драконьей морды свисали его ноги, с другой – голова и плечи.

Он продолжал кричать, но дракон не перекусил его пополам, а может быть, и перекусил, может быть, человек был уже мертв, но еще сам не понял этого. Он не знал.

– Да, все-таки замечательное развлечение получилось, – прошептал Тиаго ему в самое ухо.

Франко дернулся всем телом, услышав совсем близко голос врага, затем повернул голову и взглянул прямо в лицо дроу.

Сверкающий меч мелькнул перед ним и с хирургической точностью вырезал глаз; глазное яблоко упало в подставленную ладонь дроу.

– Дорогой Араутатор, – обратился Тиаго к дракону. Пожалуйста, не раскусывай его. Нет, мне хотелось бы, чтобы ты проглотил этого наглеца живьем и чтобы он, лежа у тебя в брюхе, постепенно растворялся в желудочном соке.

Дракон испустил долгое низкое рычание.

– Я тебя уверяю, у него нет меча! – уговаривал Тиаго чудовище.

И дракон вскинул голову, а несчастный беспомощный Франко полетел вниз, в разверстую пасть монстра.

* * *

– Я чувствую себя не вирмом, а каким-то удавом, – пожаловался Араутатор.

– Он что, барахтается? – полюбопытствовал дроу.

Дракон помолчал и прислушался к своим ощущениям.

– Мне кажется, хнычет и воет, – сообщил он.

– Отлично, отлично.

– Ты закончил свои идиотские игрища, муж мой? – раздался рядом чей-то голос, и Тиаго, обернувшись, увидел приближавшуюся Сарибель.

– Но мне же нужно как-то развлечься! – попытался оправдаться он. – Как мне хотелось бы летать на Древней Белой Смерти вад Серебристой Луной, сбрасывать камни на глупых воинов! Как мне хотелось бы участвовать в нападении на Эверлэнд…

– Нельзя! – с упреком произнесла Сарибель.

Тиаго не мог с этим поспорить: таков был приказ самой Верховной Матери Квентл Бэнр.

Им следовало спокойно сидеть на завоеванных землях, в окружении огромного лагеря орков. «Пусть народец Серебристых Болот тешит себя надеждой на то, что весна принесет облегчение», – так сказала Мать Квентл.

Тиаго и Сарибель прекрасно понимали, в чем заключается подвох. Верховная Мать не желала, чтобы какое-нибудь из королевств, расположенных за пределами Серебристых Болот и не входивших в альянс Луруар, вступило в войну. Вторжение дроу пока что не угрожало никому, кроме жителей Севера; и никто, кроме тех, на кого напали орки – послушные орудия дроу, не должен был вмешиваться.

Никто не станет собирать армию и воевать здесь, потому что полной победы достичь невозможно, она не сулила ни завоевания новых земель, ни славы – по крайней мере, на поле боя. Война была развязана совсем не ради этого.

– Мы довели их до пределов отчаяния и оставим корчиться на краю пропасти, – произнес Тиаго. Затем повернулся к дракону. – Но этот пусть сдохнет!

Араутатор рассмеялся. Это был не смех, а странный, наводящий ужас рокот. Затем он сглотнул, и откуда-то из глубин его чрева донесся приглушенный крик, полный муки и безнадежности.

– Дело вовсе не в том, чтобы одержать победу, – угрожающим тоном произнес Тиаго.

Сарибель вовсе не смутилась и снисходительно взглянула на мужа:

– Что такое, по-твоему, победа?

– Война ведется для того, чтобы обеспечить Верховной Матери Квентл полный контроль над Мензоберранзаном.

– А разве тебе не хочется достичь этого? Благодаря ей мы имеем все то, что имеем, да и существуем благодаря ей. Дом До’Урден – собственность Верховной Матери, точно такая же, как залы Дома Бэнр, в котором ты родился и вырос.

Тиаго вполголоса выругался и отвернулся. Ему страстно хотелось участвовать в сражениях, он жаждал славы и побед, а эти жалкие игры в охоту за беглецами, в которые он играл с пленниками Несма, с каждой новой замученной жертвой становились все менее интересными и успели наскучить ему.