Месть

Но едва в кабинет вошла Марта с ребенком, выражение лица у Бориса сразу изменилось, стало унылым и кислым.

С Мартой Борис познакомился на танцах. В клубе играли сельские музыканты - гармошка, скрипка, барабан. Девушка пряталась за плечи старших подруг, смущенно отводила глаза, чтобы не встретиться взглядом с кем-нибудь из незнакомых хлопцев. Даже после короткого: "Потанцуем?" - не подняла головы, молча ступила вперед и закружилась-поплыла. Глянула на парня, только когда отвечала на его вопрос: "Как зовут?" - "Марта".

Следующий танец тоже танцевали вместе. Борис пришелся ей по сердцу: скромный, культурный ("прошу", "пожалуйста", "извините"). Что немного старше ее, даже нравилось: сама чувствовала себя с ним взрослее. За весь вечер Борис ни разу не уступил ее нетесовским парням. Только скрипач принимался настраивать инструмент, он уже спешил к Марте. Потом столько раз встречались - счет потерялся. Пошли дожди, и шефы колхоза (Борис был от больницы) в ожидании лучшей погоды задержались в селе.

В прощальную ночь Марта жалась к Борису, словно замерзла. Согревали ее долгие поцелуи. "Я, Mapточка, решительный - давай распишемся". И настаивал, чтоб разбудила мать. "Хочу поговорить". Будить не довелось: мать, наверное, услышала разговор и вышла из спальни, как только скрипнула тяжелая дверь. "Так вот, мама, - заговорил Борис, - мы с вашей дочерью решили пожениться. Не буду напоминать, что я закончил медицинское училище, умею играть на пианино... Об этом умолчу. А Марта для меня - сердце!" - ударил себя по груди.

Сливканя перевела взгляд на дочь. "Да она же еще ребенок". Растерянно опустилась на лавку...

На рассвете жених с невестой уехали в город. Там шел интересный спектакль - приехали с гастролями известные артисты, вот и не хотелось упустить благоприятный момент. А поздно вечером возле хаты остановился вишневый автомобиль. Борис вылез из-за руля. Он был в элегантном костюме, в импортных туфлях на высоких каблуках, в светлой рубашке, которая была схвачена на груди, вместо пуговиц, шелковыми шнурочками.

Сливканя только подумала: "Где же Марта?" - как услышала: "Ну, поехали, мама, наших посмотреть и себя показать..."

На следующий день ей не было прохода. Соседи заходили в хату, знакомые останавливали на дороге. "Богата ли сваха?" - "Видно, денег куры не клюют". - "Так, говорите, Борис у нее один?" - "И четыре комнаты! Ого-го!.." - "Рай для Марты!" - "Город - не село..."

Больше всего нетесовских интересовала будущая сваха. Сливканя скупо отвечала: "Такая из себя - ничего женщина".

Наконец дождалась воскресенья, когда обещала приехать Любава Родиславовна. Поднялась чуть свет. К обеду на столе уже некуда было поставить хрустальную посуду, одолженную у соседей.

До позднего вечера выглядывала Сливканя на дорогу. Уже и ночь наступила, а она все прислушивалась, не гудит ли машина. Так и легла, вся в ожидании, переживая, не случилось ли беды в дороге, ведь машин на трассе что мушек в поле. И навалился на Сливканю каменный сон.

Утром ни вернувшаяся одна Марта, ни позванная на помощь соседка не могли поднять ее с кровати: Сливканя помирала от жара великого...

Пришла бабка Христя. "У тебя болезнь в самое сердце вселилась". Дала для вида какое-то зелье: "Пей три раза в день". А сама так изменилась в лице, что только слепой не увидел бы: Христя бессильна. "Позовите врача", шепнула и ушла.

"Скорая помощь" приехала в Нетесов, когда женщины уже перенесли тело Сливкани с кровати на скамью...

Осенний ветер стрясал с тяжелых туч частые мелкие капли. Вперемежку со слезами они катились по в одночасье поблекшему лицу Марты. На кладбище как упала на колени у могилы, так поднялась только в сумерках, хотя подруги все время просили, умоляли, чтобы шла домой: "Застудишься". У нее и правда началось воспаление легких. Надеялась: пройдет - и липовым цветом, майским медом выгоняла простуду, но все же довелось лечь в больницу, "У вас будет ребенок", - сказала молоденькая врачиха, почти ровесница Марты...

И вот Марта с маленькой Романой в кабинете Натальи Филипповны.

– Скажите, Марта, какого числа вы родили дочку?

– Разве Борис не знает?

– Хочу услышать от матери.

– Седьмого марта. - Прижала Роману к груди, а детские глазенки перескочили на отца.

– Вчера вы отмечали какой-то праздник?

Задумалась, будто вспоминая. Прошедший вечер и правда можно было считать праздником - нежданно в Нетесов приехал Борис. Марта уже спала. На стук открыла дверь. Он, стараясь не шуметь - Романа спит, - подошел к столу. Разговор не клеился. "Как живешь, Марта?" - "Что тебе до этого". - "Почему ты так говоришь?" - "От великого счастья и радости: тебя увидела". - "Не шути так".

Он сел и продолжал: "Я, Марточка, решил с тобой законно расписаться. Давай поженимся. Хочешь, переедем в Синевец, а нет - сюда к тебе переберусь. Романа же наша: твоя и моя. Я не забываю и не забуду..."

О, сколько Борис наговорил! На год хватило бы. У Марты на сердце становилось то сладко, то горько. Чувство стыда и обиды, боязнь нового обмана растравляли боль. Может, и правда Борис пришел с добрыми намерениями, но Марта не верила. И теперь с раздражением ответила:

– Не было у нас никакого праздника.

– И цветов Борис не приносил?

– Каких цветов?

В кабинете щелкнул динамик. Кушнирчук нажала кнопку.

– Слушаю... Сейчас иду, товарищ майор.

У дверей оглянулась.

– Думаю, не подеретесь до моего возвращения.

Старший лейтенант не боялась, что свидетель Марта Сливка и подозреваемый в совершении преступления Борис Бысыкало сговорятся и будут давать неправдивые показания. Для сговора у них было достаточно времени в Нетесове. Да и в кабинете начальника Наталья Филипповна имела возможность слышать их разговор - селектор остался включенным.

Они не разговаривали. Марта задумчиво хмурилась. Романа играла с куклой, и казалось, вот-вот доверчиво протянет ручонки к Борису. Для нее не существует "чужих" людей: каждый вечер сельские хлопцы и девчата приходят к Марте, играют с Романой, ласкают ее, и она с радостью тянется к любому. Дочка Марте не помеха. Колхозный слесарь Назаренко, добрый, душевный толстяк, сам приходил и через знакомых передавал: "Готов стать Романе отцом". Марта не сказала ни "да", ни "нет". И на Борисово предложение: "Давай поженимся" - тоже промолчала.

Теперь в душе Бориса как бы звучали два противоборствующих голоса: один призывал к решительным действиям, другой - к осторожности, холодному разуму. Бысыкало не знал, чему же отдать предпочтение, а молчал.

Марта на него не смотрела. Раздумывала, зачем же вызвала ее Наталья Филипповна, зачем оставила их одних? Чтоб поговорили? Она уже сыта разговорами. Взглянула на Бориса и отвернулась. Что, на нем свет клином сошелся? Вон Назаренко каждый день заглядывает в сувенирный цех: "Не поломался ли станок?" Марта вышивает золотое солнце и красную калину, мережит воротнички и фартучки для кукол, которые заказывает какая-то зарубежная фирма. Находит еще время петь в молодежном сельском хоре. Ее, соловушку, никто в Нетесове перепеть не может.