Месть

Она тихо рассмеялась и глубоко задумалась. Теперь, после смерти Анны Сейдж и Джейка Батлера она знает идеальный способ заставить Кемпбела замолчать. А у Кирстен Мередит, конечно же, есть убедительный мотив разделаться с ним.

Схема была такой стройной, что даже Диллис, иногда удивлявшаяся тому, как повороты и капризы судьбы играют ей на руку, с трудом верила в это. Она избавится от Кемпбела, а заодно пресечет для настоящего убийцы всякую возможность совершить какую-нибудь глупость, вроде чистосердечного признания полиции. Одним выстрелом она убьет двух зайцев, а вину за это возложит на Кирстен Мередит.

Конечно, нужно время, чтобы отработать детали, ибо каждый должен оказаться в нужном месте в нужный момент. Поэтому она, возможно, не успеет остановить Кемпбела. Но разве в этом дело? Она предвосхитит его историю своей собственной — правдивой, а вместе с тем изобличающей. Она очень долго ждала, когда можно будет напечатать такую статью, и правильно, что ждала.

— Соедините меня с редакцией газеты, — сказала она в микрофон селекторной связи несколько минут спустя.

— Машина ждет вас у подъезда, чтобы отвезти на обед к лорд-мэру, — ответила ее секретарша.

— Хорошо. А теперь соедините меня с Филиппом Макинтайром.

ГЛАВА 31

Детская коляска быстро двигалась по улице. Она вцепилась в ее ручку так крепко, что побелели костяшки пальцев. Ее глаза остекленели. Ребенок плакал. Мимо проносились машины, она шлепала прямо по лужам, поднимая брызги, и люди шарахались в стороны, пропуская ее. На автобусной остановке коляска задела за столб, альбом упал и фотографии рассыпались по тротуару.

Она торопливо подобрала их, засунула в альбом и поспешила дальше. Она не знала, куда идет, и не могла думать. Ребенок плакал так громко, что его плач заглушал другие звуки.

В памяти проносились картины: Лоренс и Кирстен смеются, Лоренс и Кирстен — любят друг друга, Лоренс и Кирстен — завоевывают успех. Будущее казалось ей черной дырой, готовой поглотить ее. Страх и обида тисками сжимали ее сердце, отчаяние захлестывало ее. В ушах, заглушая плач ребенка, раздавались странные зловещие звуки детской колыбельной, от которых хотелось рыдать.

Она вкатила коляску в ворота парка и села на скамейку под проливным дождем. Любопытные взгляды прохожих приводили ее в ярость. От страха ей было трудно дышать. Она уже убила двоих и собиралась убить снова. Кирстен. Она должна убить Кирстен. Она выхватила из коляски альбом и в паническом ужасе уставилась на запачканные грязью фотографии Кирстен. Кирстен и Лоренс. Кирстен и Том. Кирстен и Джейн. Семья Кирстен. Нет, ее семья. Лоренс и Том принадлежат ей…

Она вскочила на ноги и швырнула альбом в коляску. Он ударился о голову ребенка, но ей было все равно. Пусть ребенок плачет. Пусть истекает кровью, пусть узнает боль, как узнала она. Она не будет его утешать. Ее ведь никто никогда не утешал…

Когда Кирстен, преодолевая яростные порывы ветра, добралась под проливным дождем до дома, был уже двенадцатый час ночи. Неделя выдалась длинная и трудная, пришлось ликвидировать дела, связанные с фильмом, и готовиться к борьбе за право опекунства. Напряжение сразу сказалось на Джейн, а поэтому Кирстен пригласила ее в кино, желая отвлечь. Несколько минут назад Джейн на последнем автобусе уехала ночевать к родителям. Том гостил у Теи и Дона, и Кирстен с тоской подумала, что ей не хочется разлучаться с ним даже на одну ночь. Но Лоренс, возможно, захватил его по пути домой, и она надеялась, что сейчас они оба лежат перед камином на диване и, вполне вероятно, крепко спят.

Но, повернув за угол на Элм-Парк-Гарденс, Кирстен увидела, что дом погружен во тьму. Ветер рвал из рук зонт, ноги промокли. Она поспешила к входной двери, долго искала в сумочке ключи и наконец вошла в дом. Бросив зонт на подставку, она потянулась к выключателю.

— Проклятье! — пробормотала она, ибо свет не зажегся, и попыталась вспомнить, где запасные лампочки. Пройдя через гостиную, она попыталась включить настольную лампу. Света не было.

Она никогда не боялась темноты. Во Франции частенько отключали электроэнергию, так что в этом не было ничего особенного, но почему-то загадочное отсутствие освещения в ее доме в центре Лондона вызвало у нее беспокойство.

Кирстен направилась в кухню, лихорадочно вспоминая, куда положила свечи, но вдруг замерла на месте. Сначала она не поняла, что это за странный звук, но потом услышала какое-то тихое шуршание.

В темноте раздался низкий голос, и от страха у нее замерло сердце.

— Кто это? — крикнула она. — Кто здесь?

— Кир-р-р-стен.

— Лоренс! — закричала она. — Лоренс, это ты?

— Кир-р-р-стен.

— О Боже, — задыхаясь, пробормотала она. — Кто это? Кто?

Она попятилась, натыкаясь на мебель: сердце колотилось от ужаса.

— Кир-р-р-стен.

Дождь стучал в окна, ветер выл в каминной трубе. Она словно погрузилась в водоворот зловещих звуков.

Кирстен зажала уши руками и запнулась об угол дивана. Из-за паники она решила, что кто-то схватил ее, и завопила, хлопнувшись на подушки.

Она ждала, затаив дыхание. Сердце было готово выпрыгнуть из груди, ее тошнило от страха. Качающиеся тени деревьев скользили по комнате. Жуткую тишину неожиданно разорвал удар грома.

Услышав звук открывающейся двери, она молнией бросилась к ней.

— Лоренс! — дрожащим голосом позвала она. — Лоренс!

— Кирстен! Кирстен, с тобой все в порядке?

— Элен! О Господи! Элен, это ты?

— Конечно, я. Ты где? Что с электричеством?

— Света нет. О Элен, Элен! — закричала она, кидаясь в ее объятия.

— Боже, что тут происходит? — спросила Элен. — Ты дрожишь, как осиновый лист. Где Лоренс?

— Не знаю, — прошептала Кирстен, пытаясь взять себя в руки. — Элен, нам надо выбраться отсюда. Здесь кто-то есть…

— Кир-р-р-стен.

Кирстен едва не закричала, а Элен так и подскочила на месте от неожиданности.

— Ну и шуточки, черт побери! Что происходит?

— Не знаю. Давай уйдем.

— Ни за что на свете, — заявила Элен. — Где свечи?

— Не будь дурочкой, — сказала Кирстен, нащупывая рукой входную дверь. — Давай поскорее уйдем отсюда.

— Но ведь нас двое, а он — только один, — прошептала Элен. — Пойдем, следуй за мной.