Места без поцелуев

Автоматная очередь, Лена матерится, пыхтит, словно только что пробежала стометровку.

Опять выстрелы, гудки клаксонов, периодические высказывания Лены в адрес всего и вся.

Звонки сотового телефона.

Лена: Возьми!

Равиль: К танку гони! За него завернешь. На площади Победы наши парни подстрахуют.

Опять мат, тяжелое дыхание Лены.

Седых: Где твоя сумочка?

Лена объясняет Седых, что не только знала родственников этой… сумочки, но даже имела с ними… интимные отношения. Как и с родственниками самого… Седых.

Седых: Вскроешь этот конверт только в случае моей смерти. Обещай мне!

Лена: Мы, может, сейчас оба сдохнем! Из-за тебя, козла. Не за мной же гоняются?!

Выстрел».

Дмитриев выключил запись и внимательно посмотрел на Туманова. Валентин Петрович сидел, глубоко задумавшись: этой части он раньше не слышал. «Равиль отключил аппаратуру? Или стер конец? Ленка забыла про конверт? В самом деле, ведь могла забыть в такой-то суматохе. А в женской сумочке обычно сам черт ногу сломит, тем более Ленка вечно какие-то бумаги с собой таскает, а не только расческу с помадой. Да и то, с чем она ходит, сумочкой можно назвать с большой натяжкой. К чемодану гораздо ближе».

– Ну? – спросил Прокофий Васильевич, разливая коньяк. – Как я вижу по твоей физиономии, Валя, ты этой части не слышал? И про конверт ничего не знаешь?

Туманов молчал.

– Я понимаю, что тебе надо поговорить со своими, тем более твой Равиль сидит совсем рядом. Но, наверное, его не стоит ставить в известность: зачем вообще кому-то давать лишнюю информацию, в особенности если речь идет о больших деньгах. Поговори с Леной. Скажи, что Седых мертв. Имеет полное право вскрывать конверт.

– Если она вообще про него не забыла.

– По-моему, твоя Леночка не из тех, кто может что-то забыть, – сказал Прокофий Васильевич. – В то, что могла не вскрыть, поверю, хотя и с трудом. Что тебе ничего не сказала – объяснимо. Там номера банковских счетов. Когда мои беседовали со Славиком, он даже после применения методов убеждения, пристегнутый к батарее кричал, что номеров счетов у него больше нет, наизусть он их не помнит, а листок, на котором они были записаны, он отдал… Лене.

И тут Туманова осенило…

– Это твои у нее дома…

Валентин Петрович фразы не закончил и посмотрел на Дмитриева.

Прокофий Васильевич долго молчал: ему очень не хотелось признаваться в осечке своих исполнителей. «Быкам» было дано задание забрать конверт у бабки, сказав, что ребят послала Лена. Прокофий выяснил, что девушка работает с иностранцами и тетка не сможет ей позвонить на радиотелефон, чтобы удостовериться. Ребят было двое, им специально велели выглядеть прилично и говорить вежливо. Парни должны были сказать, что конверт лежит в тайнике, в нем листок бумаги с цифрами. Где же еще? – решил Дмитриев. Прокофию, в общем-то, не хотелось лишней крови. Однако, если бабка заупрямится, не отдаст конверт сразу же, решит все-таки кому-то звонить и проверять, посылала ли ребят Лена или нет, следовало применить «методы убеждения». Прокофий считал, что над старушкой долго работать не придется, но бабка оказалась «партизанкой» и «склеила ласты» до того, как открыла рот… Старое сердце быстро отказало. «Быки» перевернули квартиру вверх дном, но ничего стоящего не нашли. Они не были профессионально обучены искать тайники – те, которые устраивали профессионалы.

Прокофий знал, что должен бы отдать Валентину провинившегося бойца, но пошел другим путем – предложил отдать часть денег, чтобы получить другую часть самому. Бойцы и так были наказаны – за превышение своих полномочий, из-за чего могла начаться война империй! Прокофий решил быть покладистым с Тумановым. Целью их встречи было не допустить войны и поделить деньги… По возможности мирным путем… А со своими подчиненными каждый сам разберется.

– Виноват я перед твоей девкой, Валентин, – вздохнул Прокофий Васильевич. – Мои орлы не должны были… Ну легонько бы стукнули по голове, но не рассчитали силушку… Личный счет Славика (а я не сомневаюсь, что таковой имел место быть) – Ленкин. Человека, конечно, не вернешь, но деньги всегда кстати. Да и на ребенка вроде бы положено, а этот козел, как я понял, ни алиментов никогда не платил, ни в воспитании сына не участвовал. Так что передай девке, что личный счет Седых – ее, или уж как ты решишь, Валя, ты с девочкой сам разбирайся. – На губах Дмитриева заиграла улыбка. – Остальные… Из-за них мы и встретились сегодня.

– Ты хочешь взглянуть на содержимое конверта? – уточнил Туманов.

– Конечно. И ты, как я понимаю, теперь тоже. А девочка твоя не дура. Объяснишь ей ситуацию, что лучше синица в руках, чем журавль в небе.

– А если там только личный счет Седых?

– Я свое слово держу, Валя: счет – ее.

– Хорошо, я сегодня же свяжусь с Леной. А что с москвичами?

Прокофий Васильевич рекомендовал Туманову забыть про них. Это его головная боль. С Гариком Дмитриев все обговорил. Альмашинского и Томаса Юханссона они взяли на себя. Их-то здорово опустили, Дмитриева – поменьше. Туманов-то вообще ничего не потерял. Как москвичи будут свое возвращать – их проблемы, по крайней мере, Прокофию Васильевичу не станут мешать в дальнейших контактах со швейцарцами, с которыми, кстати, Лена тоже работала. Но из «Инвест-Девелопмент» кое-чего Славик и компания прихватили. Дмитриев это намерен вернуть, а как там москвичи на счета оффшоров выходить будут – их дело. Может, найдут, может, нет. Вытрясут что-то из Альмашинского (если поймают его, конечно), решат, что он уже куда-то средства перекинул или назвал им не тот номер, а он к тому времени, когда все прояснится, и помереть может… Нюансов много, всех не перечислить… А потом, Москва далеко, а Дмитриев с Тумановым бок о бок живут. Валентин Петрович сам должен понимать. Так что не надо тянуть резину.

– Но, Прокофий, если твои взяли Святослава…

– Кстати, о Святославе. Сердце у него оказалось слабенькое. Не выдержал он. Парни же не знали, что оно у него больное. Это наш врач на вскрытии сказал. Ленку свою предупреди. Тетка-то ее уже старая была, тут понятно, почему быстро концы отдала, а Славик – молодой мужик. Я не знаю, передается это по наследству или нет, но на всякий случай пусть сына регулярно проверяет. То есть Седых еще не был готов полностью расколоться, а сердце уже отказало. А у меня еще много вопросов к нему оставалось.

– Завтра перезвоню тебе по поводу конверта, – сказал Туманов и решил обсудить последний вопрос.

Прокофий Васильевич дал слово, что больше Куприянова использовать не будет, и заметил, что мужик-то он неплохой. Стоит взять назад. Пусть себе работает, прибыль фирме приносит.

Туманов поинтересовался мнением Дмитриева о госпоже Хилтунен.

Прокофий Васильевич усмехнулся и назвал ее «хитрой жучарой». Он вначале думал, что она в этом деле по самые ушки, причем среди организаторов-вдохновителей, но ошибся. Она просто ничего не знала, иначе бы влезла, втерлась, грудью стену пробила, всех мужиков за глотки взяла бы, а свое взяла. Не дай бог столкнуться с таким подарком. Ни деловую партнершу такую не надо, ни тем более бабу.

– Окорок, то есть Романов, директор «Бифпорк Продакшн», по-моему, себя до сих пор клянет за то, что имел несчастье пересечься с ней по жизни.

– Я вообще не понимаю, как на такой бабе можно жениться, – хохотнул Дмитриев. – Я бы ее в первую брачную ночь придушил. И суд бы меня оправдал.

Валентин Петрович громко расхохотался.

– Не ты первый это говоришь.

Дмитриев снова разлил коньяк. Они чокнулись, выпили на посошок и распрощались.

Туманов позвонил Лене домой и сказал, что едет к ней.

* * *

Равиль вопросительно посмотрел на довольного шефа и вышедшего его проводить Дмитриева. Телохранители тут же заняли позиции рядом с Тумановым. Прокофий Васильевич пожал всем руки, спросил у ребят, понравилась ли им кухня, хорошо ли их покормили, не скучали ли они.

– Все за счет фирмы. За счет фирмы, – повторил он. – Спасибо, что сходили ко мне в гости. Может, как-нибудь и на представление приглашу. Ты как, Валя?

– Как-нибудь… как-нибудь, – сказал тот раздумчиво.