Место, где живёт счастье

– Ты поэтому привёз меня к себе домой? – спросила я, пытаясь осмыслить всё сказанное.

– Да. Твои раны дали мне прекрасный повод, хотя мне и больно было их видеть. Если бы не они – я бы придумал что-то ещё, не важно что, любую причину не отпускать тебя.

– Я бы поехала с тобой без всякой причины, – призналась я, уткнувшись носом ему в плечо. – Если бы ты просто сказал: «Поехали». А если бы не сказал… Я не знаю, что бы со мной стало.

– Мы никогда не расстанемся, клянусь. Никогда больше. Мне жаль, что я сразу тебе ничего не сказал. Я должен был всё рассказать тебе ещё вечером, но мне и в голову не приходило, что ты не догадываешься о моих чувствах. Я старался демонстрировать тебе их постоянно, и видя, как ты льнёшь ко мне… В общем, прости, я дурак.

– Не говори так. Ты же не можешь читать чужие мысли. Или можешь? – кто знает, чего ещё я не знала о Кристиане.

– Нет, этого я точно не умею. И вряд ли когда-нибудь буду уметь, это нашей семье не свойственно.

– А то, что умеют твои братья, ты тоже сможешь?

– Не всё. Дар Джеффри видеть боль – индивидуален. Но быстро двигаться, так, что человеческий глаз не заметит – смогу. Сильным стану, очень сильным, исцеляться буду быстро, ну и ещё разное по мелочи, долго перечислять.

– Как Супермен?

– Ммм… Летать определённо не смогу, взглядом металл плавить – тоже, что он там ещё умел? Сквозь стены видеть – точно не смогу, а вот слышать – легко.

– Потрясающе! – я была восхищена, но ни капельки не удивлена, почему-то. И уж точно не напугана, чего нет, того нет.

Но наш разговор ушёл слегка в сторону, Кристиан отвечал на мои вопросы, словно давая мне осмыслить другое, то, о чём я и подумать стеснялась. Потому что если Кристиан чувствует ко мне то же, что и я к нему, значит, он меня тоже… хочет? Как я его сегодня утром? А может, и сильнее? Он всё же взрослый, опытный мужчина, хотя, что я вообще о мужчинах знаю? Наверное, чем строить догадки и предположения, лучше спросить самой… Но как, КАК заговорить о подобном с тем, кого знаешь меньше суток? Но если не спросить, я же так и буду мучиться, думать, переживать…

– Кристиан?.. – как хорошо, что в таком положении, прижимаясь щекой к моей макушке, он не может видеть моего лица.

– Да, моя хорошая? – И, так как я продолжала молчать, он постарался мне помочь. – Ты хочешь ещё о чём-то меня спросить?

– Да, – выдохнула я с облегчением и снова замолчала, пытаясь сформулировать вопрос, не умерев при этом от смущения.

– Ты хочешь уточнить что-то насчёт нашего брака? – Кристиан проявил удивительную прозорливость.

– Да, – как-то других слов не осталось.

– Насчёт того, что брак наш будет самым настоящим?

– Угу, – промычала я, меня даже на «да» не хватило.

– Джинни, девочка моя! – Кристиан развернул меня так, что мы оказались лицом к лицу. – Посмотри на меня!

Я с трудом, но всё же подняла на него глаза, чувствуя, как полыхают щёки. Кристиан смотрел на меня с доброй улыбкой и невероятной нежностью и пониманием во взгляде.

– Всё будет зависеть только от тебя. От тебя, понимаешь? Мы обязательно будем близки, но не раньше, чем ты будешь готова, тогда, когда ты сама этого захочешь. Я понимаю, что для тебя всё происходит очень быстро, невероятно быстро, что ты, возможно, даже в шоке, есть немного, да?

– Угу.

– Ну, так знай – решать тебе и только тебе. Поэтому расслабься, я готов ждать столько, сколько понадобится.

– Но… Ты же…

– Хочу тебя? Да, хочу, и очень. – Мои щёки заполыхали ещё жарче, хотя вроде бы куда ещё-то? – Но я никогда не сделаю ничего, что расстроит или напугает тебя, я никогда не сделаю тебе больно, никогда. Ты – моя половинка, моя жизнь. Поэтому я буду ждать столько, сколько потребуется. Решать тебе. Вон, Джеффри вообще целый год ждал, и ничего, выжил.

– Джеффри? – этот кусочек информации несколько отвлёк меня от собственного смущения, а любопытство вернуло членораздельную речь. Почти членораздельную. – А… а его… Джулия, да? Она так долго не хотела? Почему?

– Да хотела она! Половинки же. Но тогда мы об этом ещё не знали, вот Джеффри и опасался, что она к нему не испытывает того же, что и он к ней. Изобретал кучу предлогов, чтобы удерживать её рядом, чтобы она привыкла к нему, полюбила. Не решался сразу признаться. Вот всё у них на год и затянулось. А всего-то нужно было поговорить.

– Как нам?

– Да, как нам. Я едва не совершил его ошибку, понимал же, что с нами происходит. Но, повторюсь, хотел дать тебе немного времени, чтобы освоиться, привыкнуть. Зря, как оказалось.

– Я ведь… как Джеффри… Ну, тоже думала, что это только со мной… так.

– Теперь мы будем всегда говорить обо всём, что нас волнует, договорились?

– Договорились, – кивнула я, и, раз уж мы договорились, решилась. – А… как мы будем… ну… спать?

Я ведь помнила, что в доме всего две спальни, и одна предназначалась Арти, так что решила уточнить.

– Вместе. Всё остальное – на твоё усмотрение, но я просто не смогу заснуть, если не буду держать тебя в объятиях.

– Хорошо, – кивнула я и призналась. – Этой ночью… Мне очень понравилось спать вместе. Я чувствовала себя… в безопасности. Защищённой.

– Маленькая моя! – Кристиан прижал меня к себе и стал покачивать, словно баюкая. – Теперь ты всегда будешь в безопасности, клянусь. И я никому не позволю тебя обидеть, никому!

– Я знаю, – я, действительно, это знала, на каком-то подсознательном уровне. Давно позабытое чувство защищённости и безопасности вернулось ко мне практически сразу же, как только я встретила Кристиана. Видимо, и это тоже следствие того, что мы с Кристианом оказались половинками.

– Джинни, у меня к тебе вопрос.

– Да?

– Поскольку мы договорились, что всё решаешь ты… Скажи, я могу тебя поцеловать?

– Да-а… – выдохнула я, поскольку подсознательно ждала этого с самого начала разговора, а может, даже с того момента, как впервые взглянула на Кристиана.

Какое-то время я зачарованно смотрела в глаза Кристиана, которые медленно приближались, а когда прохладные губы легонько коснулись моих губ, мои веки сами собой опустились, и ничего больше не отвлекало меня от этого абсолютно нового для меня ощущения.

Когда-то давно, когда родители ещё жили вместе, у меня была пара детских школьных романов. «Свидания», представлявшие собой походы в кафе-мороженое и в кино на дневной сеанс, когда идти, взявшись за руки – уже невероятная близость, а уж поцелуи в щёку – вообще верх эротизма. Не случись в моей жизни столь трагических изменений, думаю, детские романы переросли бы во что-то более серьёзное, и к двадцати годам я, скорее всего, набралась бы опыта...

Но моё беззаботное детство закончилось в четырнадцать. Развод родителей, последовавшая за этим смерть мамы, возвращение домой отца с невестой, превратили меня в озлобленного на весь мир подростка, и я, словно маленький ёжик, уже никого к себе близко не подпускала. Смерть отца и Глории, рождение Арти, жизнь под опекой Иззи, вновь перевернули мою жизнь с ног на голову. Теперь мне было уже не до школьных романов, всё своё время я тратила на посещения Арти, подработку в супермаркете, где раскладывала товары по полкам, и учёбу. Если прежде я училась спустя рукава, то теперь осознала: колледж – моё единственное спасение, в противном случае Иззи, не дрогнув, вышвырнет меня на улицу в день восемнадцатилетия. И я зубрила, зубрила и зубрила, пока не заработала хоть неполную, но стипендию. И снова – работа, учёба, Арти. И снова ни единой минутки на себя, на личную жизнь. И вот итог – мне двадцать один, и это первый поцелуй в моей жизни.