Место под солнцем

Но оба Катины телефона не отвечали. Константин Иванович уже дважды наговорил на автоответчик ласково-тревожный текст, мол, где ты, Катенька, детка, ходишь с утра? Мы так волнуемся, нам надо встретиться поскорей. Но никакого ответа.

Должна же она наконец появиться дома! Маргоша плескалась в ванной, чистила перышки. В двенадцать часов дня раздался звонок. Константин Иванович думал, это наконец Катя, даже стукнул Маргоше в дверь, мол, вылезай скорее, сейчас поедем. Но это был генерал Уфимцев. Он сообщил Константину Ивановичу, что по подозрению в убийстве его сына арестована Гуськова Ольга Николаевна.

— Ты, Костя, как в воду глядел, — вздохнул генерал, — мои ребята еле отбиваются от журналистов… Константин Иванович пару раз видел эту странную, очень красивую женщину, очередную любовницу своего легкомысленного сына. Он знал, что Маргоша училась с ней в одном классе, что родители ее погибли в Афганистане.

В январе этого года, когда он вернулся из Лондона, Маргоша сообщила ему о новом увлечении Глеба.

— Мне жутко неловко, — призналась она, — получилось, что я вроде как сводница… Она рассказала про старый Новый год, про свою несчастную подружку, красавицу-сироту, переболевшую тяжелым гриппом.

— Он прямо голову потерял, — говорила она о Глебе, — сначала разозлился ужасно, не ждал меня увидеть на даче, а потом взглянул на Олю — и забыл обо всем. Даже на меня сердиться перестал. Ужасно неудобно перед Катей.

— Не переживай, — успокаивал ее Константин Иванович, — при чем здесь ты? Не эта Оля — так другая какая-нибудь. Ты же знаешь моего сына. А вот то, что он был недоволен твоим приездом и даже не счел нужным это скрыть, с его стороны настоящее хамство. Обязательно с ним поговорю. В конце концов, это моя дача, и ты, моя жена, имеешь право приезжать туда, когда пожелаешь.

Потом произошел неприятный разговор с Глебом. Сейчас вспоминать не хочется. Глеб с самого начала относился к Маргоше как к какой-то захватчице, подозревал ее Бог знает в чем и таким образом постоянно обижал Константина Ивановича. Не мог простить развода и новой женитьбы, жалел мать. Все уже давно простили, приняли Маргошу, привыкли к ней, даже Надя ни словом не попрекнула. Но Глеб продолжал дуться, все не исчезала в нем какая-то враждебность, напряженность… Да, сейчас, когда его нет, лучше не вспоминать о плохом.

А Маргошенька, бедненькая, так тяжело это переживала, так хотела наладить с ним нормальные родственные отношения.

— Я могу его понять, — говорила она со вздохом, — но я же не виновата, что люблю тебя. Знаешь, мне иногда становится страшно. Вот будет у нас с тобой ребенок, и Глеб начнет ревновать еще больше.

— Пусть только попробует! — жестко заявлял Константин Иванович и тут же добавлял мягко, чуть игриво:

— А кстати, когда у нас с тобой будет ребенок?

— Вот отснимусь еще в паре-тройке боевиков, и тогда… — улыбалась Маргоша. — Мне самой хочется, но я себя знаю. Как только забеременею, на все плюну, перестану сниматься, растолстею. Стану банальной сумасшедшей мамашей. А потом еще нарожаю тебе целую кучу детей, сам не рад будешь, что со мной связался, разлюбишь меня, чего доброго.

— Как тебе не стыдно, малыш, — качал головой Константин Иванович, — что ты такое говоришь… Он гладил, перебирал блестящие рыжие пряди, глядел в ясные зеленые глаза, и комок подступал к горлу от любви и счастья… Маргоша вышла из ванной и, когда узнала, кто арестован за убийство, прямо затряслась в истерике, даже задыхаться стала. В первый момент Константин Иванович растерялся, перепугался, это напоминало приступ астмы. Но он знал точно, что у его жены никакой астмы нет. Просто слезы, истерика.

Маргоша горько плакала, по-детски шмыгая носом. Константин Иванович был в растерянности, он никак не мог ее успокоить.

— Это я виновата, я их познакомила, привезла ее на дачу… Ну разве я могла представить? Костенька, миленький… Константин Иванович впервые видел свою жену в таком состоянии. Он сам готов был заплакать, понимая, что бедная девочка мучается из-за того, в чем совершенно не виновата. Какой она все-таки тонкий, глубокий человечек, у нее обостренное чувство вины.

— Ну все, малыш, все, — он поднялся с дивана. Она испуганно вцепилась в его руку.

— Ты куда?

— Водички тебе принести.

Она отпустила руку, горько всхлипнула:

— Спасибо, Костенька. Ты прости меня.

— За что, малыш?

— За истерику… — Ну что ты, девочка, такое говоришь? — Он растроганно улыбнулся. — Тебе воды или соку? А может, чайку поставить?

— Просто воды, минералки холодненькой. Он вернулся со стаканом. Маргоша уже не так сильно плакала. В глазах еще стояли слезы, но не было этих ужасных, судорожных всхлипов, от которых сердце переворачивалось. Она сидела на диване в гостиной, поджав ноги, кутаясь в теплый махровый халат. Она недавно вымыла голову, и волосы еще не высохли. Константин Иванович очень любил запах ее влажных волос и, опустившись рядом на диван, уткнулся в них лицом.

— А они точно знают, что это Оля? Что тебе сказал генерал? — спросила Маргоша, залпом выпив минералку.

— Да, малыш. Там все очевидно. У нее нашли пистолет, тот самый, из которого… и еще есть улики! Уфимцев сказал, подробности при встрече.

— У Оли был пистолет?! Ужас какой… если бы я знала… — Она судорожно всхлипнула, и Константин! Иванович испугался, что сейчас опять разрыдается.

— Ну что бы ты могла сделать? Так нельзя, малыш. Ты же у меня сильная девочка, я еще ни разу не видел, чтобы ты так плакала. Мне прямо страшно за тебя, за твои нервы.

— Хорошо, Костенька, я сейчас успокоюсь. А когда ее арестовали?

— В понедельник, рано утром.

— В понедельник?! — Маргоша сильно вздрогнула и побледнела.

Константин Иванович заметил, что глаза ее моментально высохли.

— Почему ты так испугалась? — удивленно спросил он.

— Нет, — она расслабленно откинулась на спинку дивана, — я не испугалась, просто… Ну, понимаешь, даже не знаю, как тебе объяснить. Это слишком уж символично, что ее арестовали в день похорон. Даже жутко делается. Оля ведь очень мнительная, она склонна ко всякой мистике, она вообще странный и, по большому счету, глубоко несчастный человек. У нее сумасшедшая бабушка и больше никого.

— Да уж, несчастный человек, — горько усмехнулся Константин Иванович, — выстрелила в моего мальчика, как профессиональный киллер. Неужели тебе ее жалко?

— Мне пока трудно все это осмыслить, уместить в голове, — тихо призналась Маргоша. — А Катя уже знает? Ей сообщили?

— Понятия не имею. Об этом мы с генералом не говорили. Ты, кстати, вчера звонила ей?

— Да, я оставила сообщение на автоответчике.

— Странно, что она не перезвонила. И странно, что сейчас ее нет дома.