Место в мозаике

– Давай потолкуем, - проговорила Сандра чересчур спокойным голосом, и Лидерц взглянул на нее недоверчиво, но та держалась естественно, и он продолжил:

– Сначала мне нужно узнать, как много тебе известно. Без этого, согласись, мы потратим уйму времени на ненужные повторения.

Сандра немножко покачалась с пяток на носки.

– Мне известно, - сообщила она, - что тебе нужен черный слепок нашего мира, и ты собираешься отнять его у меня. А поскольку сам ты не можешь долго держать осколок при себе, ты обманул Патрика и используешь его по своему усмотрению.

– Я?
– изумился Лидерц.
– Обманул Патрика? Что ты такое говоришь?

– Обманул, - повторила Сандра упрямо.
– Он даже хотел меня отравить. А он не мог этого сделать сам, ведь мы с ним знали друг друга еще маленькими.

Лидерц плюхнулся на полосу; поза его при иных обстоятельствах могла показаться уморительной.

– Что за сказок ты наслушалась!
– вскричал он с возмущением. Отравить? Тебя? Какая нелепица! Я лишний раз убеждаюсь, что силы Света недалеко ушли от Тьмы и врут без стыда и совести. Это, конечно, работа Ханумана. Чем же мне оправдаться? Поверь - никто и никогда не собирался тебя травить. А что до Патрика, то никто его не обманывал. Он участвует в нашем деле добровольно, с полным пониманием своей выгоды. И если ты не веришь мне, то послушай его самого, раз уж вы дружили в детстве. Патрик!

– громко и неожиданно зычно позвал цыпленок.

Сандра увидела, как далеко впереди, метрах в сорока от них, из придорожной ночи шагнула на полосу сгорбленная фигурка. Появление Патрика почему-то напугало Сандру. Она никак не ожидала, что он тоже окажется здесь, и впервые почувствовала, как твердая почва дрогнула у нее под ногами. Быть может, Бартамон не лжет? Неужто Патрик настолько безнадежен, что согласился играть отведенную ему роль? Или роль эта в самом деле не так ужасна, как кажется, и силы Тьмы и Света мало чем отличаются друг от друга перед ликом бесстрастного Сильнейшего?

Фигурка приближалась. Патрик выглядел заторможенным и сильно изможденным. Пытаясь придать себе независимый вид, он сунул руки в карманы, но двигался так, будто постарел лет на пятьдесят. От лицеиста, озлобленного на весь мир и бредящего властью, не осталось и следа. Аластор Лют, совершенно равнодушный к злу, которое творил постоянно, не учел, что за короткий срок парень увидел слишком много и мог измениться. Убийственный бильярд, фужер с отравленным лимонадом, закупоренный лакей, головы Брана и дракона - отсеченные и откушенные - всему тому Патрик стал свидетелем. Была и другая важная причина перемен: общение с Лидерцем таило в себе смертельную опасность. Аластор Лют не сказал, что Лидерц, принимая форму яйца, питается жизненной силой того, кто носит его под мышкой, отчего и вылупляется в виде бойкого, болтливого птенца. Волшебные перемещения дорого обошлись лицеисту; он же до сих пор не понимал, что за все приходится платить и пребывал в заблуждении, будто это он, Патрик, пользуется Лидерцем как такси, везущем из мира в мир. В действительности таким такси был он сам, а Лидерц только наливался соками, являясь законченным паразитом. Бартамон, страшившийся встречи Патрика с Браном и Хануманом, ибо те могли пробудить в послушной кукле зачатки совести, не подумал, что своими действиями он скорее добьется того же результата. До сих пор у него все шло, как по маслу, - не считая всякой ерунды, и Бартамон перестал следить за Патриком. Но Сандре хватило одного беглого взгляда, чтобы увидеть слабое звено в планах демона. Почему же Патрик до сих пор с ним? Просто боится? Тут ей бросилась в глаза еще одна любопытная деталь: походка лицеиста снова, как на балу, выглядела неестественной. Она перевела взор на Лидерца, отметила, как он контролирует каждый Патриков шаг, и вдруг догадалась: птенец управляет Патриком, как управлял возле лотка с лимонадом. Но - полностью или все-таки не полностью? От того, насколько Патрик самостоятелен в своих решениях, зависит судьба целой вселенной с их планетой в качестве центра.

Патрик остановился в нескольких шагах от Сандры. Лицо его было ужасно: в свете прожекторов казалось, будто на желтый морщинистый череп легла снежная шапка. "Я, наверно, смотрюсь не лучше", - подумала Сандра, вспомнив о цвете своих волос.

Лидерц заговорил:

– Патрик, ответь нашей маленькой подружке искренне и честно: движет ли тобой добрая воля? Или кто-то заставляет тебя наступать на горло собственной песне?

Патрик глотнул. Видно было, что во рту у него пересохло и глотает он пустоту.

– Добрая воля, - выдавил он хриплым голосом.

Цыпленок развел крылышками:

– Убедилась?
– спросил он со снисходительной жалостью.
– Или еще нет? Спросим у него еще о чем-нибудь?

– Нет, не надо, - отозвалась Сандра.
– Говори лучше ты. Чего ты от нас хочешь?

Услышав слово "нас", Патрик поднял глаза. В них зажглась робкая надежда.

– Сразу видно разумного человека, - похвалил Сандру Лидерц.
– Ну что же - чего я хочу, ты уже знаешь. Но у тебя искаженное представление о происходящем. Так как выбора у тебя нет, тебе придется поверить мне на слово. Полагаю, ты наслышана о Мозаиках - Черной и Радужной?

Сандра утвердительно кивнула. Патрик никак не отреагировал.

– Отлично, - сказал Лидерц.
– Но знаешь ты не все. Ты, конечно, считаешь, что Радужный Мастер сосредоточил в своих руках начала Добра, а Черный, соответственно, Зла? В какой-то степени это верно. И, чего греха таить, Черные миры всегда оказывались куда милее моему сердцу, хотя в последнее время я, как уже говорил, немного устал от них и всерьез подумываю о переходе на сторону Света - разнообразия ради. Впрочем, на фоне грандиозной панорамы, где все мы лишь статисты, это несущественно. Так вот: вся загвоздка в том, что Черному Мастеру на самом деле глубоко наплевать на зло - точно так же, как Радужному - на добро. Каждый из них строит свою модель только потому, что Сильнейший, о чьих помыслах и планах мы ничего не знаем, поручил им этим заниматься. Сами же они совершенно равнодушны к происходящему. Их завораживает работа как таковая, и пуще всего они боятся, как бы она не подошла к концу. Я хочу, чтобы до вас дошло: и добро, и зло одинаково по вкусу Сильнейшему - вот почему совершенно безразлично, с кем и куда вы отправитесь. Лишь одно неизменно: кто-то должен победить. Чья-то Мозаика должна быть достроена вперед другой, и почему бы победе не остаться за Черной Мозаикой? Никто из нас не ведает, зачем Сильнейшему понадобилась вся эта возня. Он призвал силы Света и Тьмы, а рыцари ринулись в бой без рассуждений. Да и смеем ли мы раскладывать по полочкам его замыслы? Не станет ли это дерзостью с нашей стороны? Вполне понятно, что я хотел бы получить от тебя черный осколок, Сандра. Сверх того - мне было бы гораздо приятнее, если бы лично ты отправилась со мною и сама дополнила Мозаику недостающим фрагментом.

Речь Лидерца лилась так складно, что Сандра заслушалась. Но под конец она очнулась, встряхнула головой и строго спросила:

– А как же мама с папой? Что будет с ними там, в Черных мирах?

Лидерц таинственно шепнул:

– Я скажу тебе. Мне известно, что Черная Мозаика не бессмертна. И пробьет час, когда все, кто страдал и мучился в ее плену, получат от Сильнейшего бесконечное - представь себе!
– бесконечное блаженство во веки веков. А теперь рассудим здраво: коль скоро дело обстоит так, то бессмертна ли Радужная Мозаика? Если с гибелью Черной все станет чудесно, то с гибелью Радужной - что? Ответь сама. Не ввергнет ли она в итоге дорогих тебе людей во что-то прямо противоположное, в пучину горя и отчаяния? Как ты думаешь, что будет лучше для твоих родных - долгие, пусть очень долгие, но все же не вечные годы праздности и света, или вечное блаженство?

Сандра сделала вид, что размышляет. У нее уже давно сложилось собственное мнение об отношениях Сильнейшего, Мастеров, Тьмы, Света и людей, однако она не собиралась делиться своими мыслями с Лидерцем. Ее интуиция обострилась до предела, она отлично видела, насколько коварен Бартамон и чего от него можно ждать. Лидерц при виде ее задумчивости возликовал и пошел в наступление:

– Не хотел предлагать тебе сразу, но теперь предложу. Высшим подвигом будет, если ты доставишь Черному Мастеру два осколка. Тем самым ты докажешь, что племя людей чего-то стоит и способно отказаться от преходящих удовольствий, даже если ключ к ним лежит на ладони. Да-да, вообрази: ты положишь один осколок на правую ладонь, второй - на левую, и торжественно сделаешь свой выбор.

"Племя людей уже выбрало", - гневно подумала Сандра. Она посмотрела на Патрика, хранителя радужного осколка. Тот стоял столбом, глядя в землю.

– Хорошо, - сказала Сандра медленно.
– Ты убедил меня. Я готова отправиться с тобой к Черному Мастеру. Но до того мне нужно переговорить с Патриком. Ведь второй осколок у него, и он должен сам мне его передать. Сам!
– Сандра сдвинула брови, и Лидерц уступил.

– Ладно, - пискнул он неодобрительно, - я не могу возражать. Надеюсь, никакой каверзы не будет, ведь так?
– И птенец запрыгал в сторону, отпуская лицеиста на волю. Патрик вздрогнул, вытаращил глаза. Его спина распрямилась, но колени мелко задрожали. Сандра сама не знала, на что рассчитывала. Да, Лидерц выпустил паренька, но далеко не ушел и продолжал следить. А Сандре требовалась минута, меньше минуты - теперь она ясно читала в Патриковых глазах, что ей, возможно, хватит и нескольких секунд, что есть еще одна причина, по которой Патрик не может хотеть оставаться с Бартамоном, и он готов, давно готов ее услышать и сделать так, как надо. . .

Справа от нее раздался шорох. Сандра краем глаза - в очередной раз за эти долгие сутки - увидела, как мохнатая молния летит ей на выручку. Хануман прыгнул и, будучи еще в воздухе, крикнул Лидерцу: "Принеси воды в решете! "Цыпленок застыл неподвижно, с широко раскрытыми остановившимися глазами. "Какой воды?
– не поняла Сандра.
– В каком решете? "Хануман приземлился на полосу, присел перед Лидерцем на корточки и плюнул прямо в глаза едкой слюной. Лидерц ожил, завизжал от боли, схватился за глаза кончиками крыльев и принялся кататься по бетону. Вдруг он начал плакать навзрыд. Сандра припала к уху Патрика и быстро зашептала. Двумя руками она взяла его правую кисть, тут же их отдернула, и что было у них в ладонях, никто не заметил. Патрик глядел на нее безумным, перепуганным взглядом и автоматически кивал головой.