Место встречи изменить нельзя (сборник)

Тараскин оторвался от писанины, сказал решительно:

– Вызвать сюда бабку: так, мол, и так, бабка Катя, какие такие бандиты особо опасные держат через тебя связь со своими преступными пособниками? Рассказывай по совести, не то…

Жеглов перебил его выступление:

– Ага! Бабка перекрестится на портрет – вона, в красном углу, и скажет: «Разлюбезный мой гражданин начальник Тараскин Николай, хошь распни меня, знать ничего не ведаю. Есть, мол, молодка одна, Аня, за сиростью моей присматривает, забегает иногда карточки отоварить, добрая душа. Ну, телефона у ей нету, а дело молодое – кавалеры-то звонить нынче привыкли. Вот я ей и передаю… А кто да что – откуда мне, старой дуре, знать?» И еще через полчаса Аня в курсе дела, а с нею и дружок ее многомудрый, Фокс. Как тебе такая картина?

Тараскин развел руками:

– Вам виднее, Глеб Георгиевич. Вы у нас голова, вам и решать… – И вернулся к своей справке, которую, судя по темпам, должен был закончить к Новому году.

– А ты как думаешь, Шарапов? – спросил Жеглов.

– У меня соображения только, так сказать, отрицательные.

– Ничего, – кивнул Жеглов. – Можно идти и методом исключения. Говори!

– Да что говорить-то… Если мы от имени Ручечника позвоним, Фокс ему же перезвонит. А как с ним разговаривать? Тут же засыплемся… С Волокушиной попробовать договориться – так она с ними в разговоры не вступала и нас от чистого испуга завалит.

– Остается одно, – подытожил Жеглов. – Ручечника сагитировать.

– Вызвать? – приподнялся я.

Жеглов покачал головой:

– Не. Рано еще. Пусть посидит – может, дозреет. Я его выпущу, если он нам Фокса сдаст…

Я с удивлением воззрился на него – никак не мог я привыкнуть к его неожиданным финтам. А он сказал:

– Фокс – бандит. Его любой ценой надо брать. А Ручечник мелкота, куда он от нас денется?..

Что-то меня не устраивало в этом рассуждении, но я еще был слаб в коленках с Жегловым спорить, да и подумал, кроме того, что это у меня в привычку превращается – по любому вопросу с ним в склоку вступать. Поэтому я промолчал, а Глеб задумчиво сказал:

– Для нас, как ни прикидывай, телефон этот дурацкий с Аней – главный опорный пункт. Это тебе не прогулки по коммерческим кабакам, здесь они реально пасутся, так что и нам следует реально этот вариант отрабатывать…

– А как?

Жеглов улыбнулся:

– Чтобы такие орлы-сыщики да не придумали! Быть не может! Поэтому ты отправишься к двум часам в триста восьмой кабинет, к товарищу Рабину Николаю Львовичу – я с ним договорился, – и начнете вместе проверку по всем оперативным учетам: на судимых, приводников, барыг и прочую прелестную публику. Выберете всех женщин по имени Анна, хотя бы мало-мальских подходящих под наш размер. Кстати, загляни и в картотеку кличек…

– Так ведь Анна – это… – не понял я.

Жеглов похлопал меня по плечу:

– Бывает, бывает, что имя – это не имя, а кличка. Я тебе на досуге сколько хошь примеров приведу. Да ты и сам увидишь! Значит, выпиши всех более или менее подходящих на карточки – пусть у нас перед глазами будут…

– Есть!

– Работа эта большая, на несколько дней, да что делать…

Мне пришла в голову мысль, и я ее нерешительно высказал:

– А что, Глеб, если нам по вокзалам поискать?

– То есть?

– Ну, мы ведь прикинули, что она может работать где-нибудь в вагоне-ресторане? Там ведь любую добычу можно перемолоть?..

Жеглову никогда не надо долго объяснять.

– Толково, – сказал он. – Попросим у Свирского людей, пусть по всем вокзалам устанавливают Аню в вагонах-ресторанах – список мы потом сравним с твоими карточками по оперучету. Теперь вот что: бабку эту, Задохину, надо взять под колпак – вдруг к ней кто сунется? Это я тоже проверну…

Мысль насчет бабки была, конечно, верная, но мне все казалось, что с ее телефоном мы чего-то не дорабатываем. Поэтому я спросил:

– Слушай, Глеб, мне как-то Пасюк говорил, что если к нам, например, позвонят, скажут чего-нибудь, а потом бросят трубку, а ты хочешь узнать, откуда звонили, то это можно. Так это?

– Можно, – сказал Жеглов. – Надо только свою трубку не класть, а с другого аппарата позвонить на телефонную станцию. Там они засекают как-то… А что?

– Постой, у меня тогда еще вопрос. Ведь то, что мы Ручечника посадили, для уголовников не секрет, знают они?

Жеглов посмотрел на меня с удивлением:

– Конечно, не секрет, обыкновенное дело. И что?

– А то, что можно заранее с телефонной станцией договориться и попросить Волокушину позвонить Задохиной насчет Ани. Аня или Фокс перезвонят, пусть им Волокушина скажет, в натуре так, с истерикой, что Ручечника посадили и как, мол, ей жить дальше…

Глаза Глеба заблестели, идея ему явно понравилась.

– Ага, ага… – быстро прикинул он. – Только Фокс с ней как-либо связывается, что маловероятно… или велит забыть Анин телефон и больше не звонить… так-так… а нам телефонная станция при всех случаях дает номер, откуда он звонил… Молодец, Шарапов, орел!

Я почувствовал, как на лице у меня невольно расплывается довольная улыбка, и мне от этого неловко стало – стоит Жеглову погладить меня по шерсти, я тут же мурлыкаю, как кот, от удовольствия! Что-то в нем все же есть такое, в чертяке!

А он посмотрел на меня с прищурцем и сказал:

– Независимо от этого завтра начинаем общегородскую операцию по ресторанам – люди выделены, я с начальством обо всем договорился. Особый прицел – на «Савой», он ведь там, по нашим данным, часто болтается. Почем знать, может, мы его там и подловим! Ты пока, до двух-то часов, приведи в порядок переписку, а я пошел… – И без дальнейших разъяснений Жеглов испарился.

Я уселся за его стол и занялся перепиской – так у нас всякая канцелярщина называется: вносишь названия документов в опись, толстой «цыганской» иглой подшиваешь их к делу, нумеруешь страницы и тому подобное. Коля Тараскин, оживившись с уходом Жеглова, принялся со слов своей жены пересказывать мне содержание музыкальной кинокомедии «Аршин мал Алан», я занимался своим делом и должен сказать, что лучшего времяпрепровождения, когда тебе предстоит праздничный вечер, и не придумаешь…

* * *

...

МОСКОВСКИЙ ЗАВОД ШАМПАНСКОГО

На созданном в дни войны Московском заводе шампанских вин начался, как говорят виноделы, массовый тираж шампанского. Молодые вина, выдержанные здесь в течение двух лет, разливаются в бутылки для брожения и дальнейшей обработки. В нынешнем году Московский завод шампанских вин выпускает в продажу «Советское шампанское», изготовленное из вин «абрау-дюрсо» и «тбилиси».

«Вечерняя Москва»