Месяц падающих листьев

– Но вы все же чем-то обеспокоены?

– Не то что обеспокоен, скорее пребываю в нерешительности. Ведь если предположить, что этот шарф принадлежал той самой Лили Кэрролл, то значит, его берегли столько лет. А это может означать, что и саму Лили, как и, возможно, всех остальных детей, берегли все эти годы и берегут до сих пор? Своего рода апофеоз бережливости, если можно так выразиться.

– Подождите, сэр! Мне кажется, это лишено всякого смысла.

– Почему вы так считаете, капитан Ральфс?

– Я скорее поверю, что детей просто забирали в рабство, а каждый год на смену старому похищали нового. Вы сами подумайте, более десяти детей были похищены за более чем десять лет. Если им сохраняли жизнь все это время, то укрыть от глаз столько людей – это не то же самое, что спрятать одного! Учитывая, что еще необходимо поддерживать их жизнь. Это слишком затратно для одного человека. Только если мы не имеем дело с целой сетью. Но я не слышала о случаях подобных похищений в нашей стране.

– Да, ты права, но дети теряются каждый день. Большинство из них, конечно же, находится, и находится довольно быстро, но случай в Скримсхолле весьма необычный. Мне кажется, любые, даже самые странные предположения в рамках этого дела могут иметь право на существование.

– Раньше времени мы все равно это не узнаем.

– И то верно. В общем, информацию я тебе передал, как только придет заключение от судмедэкспертов, я сообщу.

– Надеюсь, ничего сверхъестественного.

– В каком смысле?

– В том, чтобы не пришлось переквалифицировать расследование в спасательную операцию.

– Капитан, ваша задача – разобраться с несчастьями, произошедшими в Скримсхолле; если придется кого-то спасать, то будьте к этому готовы. В конце концов, это часть профессии и принцип всей правоохранительной системы. И все-таки не всех и не всегда можно спасти. Особенно детей, – отрапортовал Стэн, переведя взгляд на фотографию своей семьи, а после снова на Анну.

– Вы правы, извините за недальновидность.

– Удачного дня, капитан Ральфс, и удачи в предстоящем деле.

– Благодарю, сэр, – произнесла Анна и направилась к выходу. Вопреки ее предположениям, Стэн Роджерс не обратил никакого внимания на ее бедра.

Когда Анна возвращалась в машину, ее не покидало ощущение, что она зашла слишком далеко. Девушку грызло смутное чувство вины. Она не знала, какой эффект могут оказать случайно брошенные слова на человека, лишившегося семьи по воле рока. Лучше было бы вообще избежать разговора о зыбкой надежде на возвращение детей к их горюющим все эти годы семьям.

Анна отдавала себе отчет в том, что за неимением собственных детей она не могла разделить все те переживания семей Скримсхолла, которых постигло несчастье. Не могла она до конца понять и печаль Стэна. В какой-то момент ее внутренняя неприязнь к нему словно сошла на нет. Девушка увидела в Роджерсе полноценного человека со своей историей, своим миром, своими чувствами. Ей начало казаться, что сегодня Стэн открылся ей совсем с другой стороны, которую он мало кому показывает, если вообще показывает. Анна увидела непомерную стойкость и силу, с которой он несет свои печаль и тоску. Хотя она никогда и не видела Стэна в нерабочей обстановке. Может, дома он становится вообще другим человеком.

Еще несколько минут она провела в раздумьях, потом завела машину и с первым нажатием на газ постаралась взять себя в руки, унять совесть и отмахнуться от невеселых мыслей.

Подкатив к своему подъезду, Анна заметила других жильцов, беспокойно размахивающих руками и показывающих куда-то вверх. «Похоже, у нас тут внеочередное собрание», – подумала девушка. Оказалось, пожилые и неработающие жители дома обсуждали вопросы по ремонту кровли здания. Обитатели последних этажей боялись, что при ближайшем ливне она начнет протекать. Вопросы кровли сегодня не интересовали девушку, и она, не останавливаясь, отправилась в квартиру, погруженная в свои мысли. На ступенях Анну остановила главная по дому, полная женщина в бесформенной одежде, она с жаром что-то объясняла девушке, протягивая ей планшетку с листами бумаг и ручкой. Но Анна ее не слушала. Взяла планшетку и, ничего не читая, черкнула подпись в конце последней страницы, где уже красовалось десятка полтора других автографов. Суровая «домосмотрительница» еще не закончила пламенную речь, когда Анна уже открывала дверь своей квартиры. Оставалось уточнить кое-какие детали прошлых расследований, а для этого Анне нужны были компьютер и тишина. До подруги она доехала довольно быстро, хоть та и жила за городом – в небольшом, но уютном доме, оставленном в наследство родителями. Кристина встретила Анну у металлического шипастого забора и провела ее по дорожке, недавно выложенной яркой плиткой с восточными мотивами, на веранду. Там Анна плюхнулась в кресло-мешок и практически исчезла в его складках, Кристина устроилась по ту сторону стеклянного столика в навесном кресле-коконе.

– Ого! – Анна не могла сдержать радостного удивления. – У тебя, как я посмотрю, многое изменилось! Я и не думала, что ты так быстро управишься с этим дорогущим ремонтом!

– Ну ремонт – это еще не самое затратное. Главное было купить все эти кресла, шторы, плитку… Ох! Как вспомню, сколько денег ухлопала, так хочется плакать.

– Перестань, Крис! Зато твое гнездышко стало еще уютнее и краше! – Анна подалась ближе к столику.

– Так зачем тебя выдернули перед отлетом? Что-то действительно важное? – поинтересовалась Кристина.

– На самом деле – не особо. Какие-то очередные косвенные улики, еще и не подтвержденные ничем… На мой взгляд, это вообще не улики. – Анна махнула рукой. – В общем, ничего интересного.

В этот момент из дома вышла заспанная пушистая кошка.

– Пушишка, моя сладкая, ты же только что так сладко сопела во сне! Почему проснулась? – ласково спросила Кристина и взяла белое облачко на руки. Пушишка калачиком свернулась на Кристининых коленях, но вполоборота посматривала на Анну.

– Анна, это Пушишка, Пушишка, это Анна, моя близкая подруга, – познакомила их Кристина.

– Видимо, не такая уж и близкая, коли не знала о том, что ты завела кошку.

– Это не моя, соседи укатили в Испанию, не с кем было оставить, вот и попросили присмотреть. Хочешь подержать? Она очень ласковая. И такая мягкая.

Анна погладила кошку, взяла на руки, и та, словно тряпичная кукла, развалилась пузиком кверху.

– Да ты ей нравишься, Анна, посмотри, как она довольна!

Анна была удивлена не меньше Кристины. Давно она не ощущала такого единения с домашними животными.

– Ты ее хорошо кормишь? – поинтересовалась Анна.

– Конечно! Соседи оставили специальный корм, но я иногда балую ее сосисками.

– Обожаю сосиски! Была бы я кошкой – я бы всюду требовала сосисок. А ты?

– Ни в коем случае! Я бы еще и твои сосиски отбирала.

– А если бы я царапалась и шипела?

– Тогда бы, во-первых, в этой кошке я бы точно узнала свою подругу Анну, а во-вторых, я бы кусалась.

– После таких разговоров захотелось хот-дог уплести.

– Можем разогреть, пока заваривается кофе, у меня как раз есть парочка, – предложила Кристина, но, заметив, что Анна бросила взгляд на часы, спросила: – Или у тебя еще дела есть до отлета?