Месяц Седых трав
Шрифт:
Найманские воины – теперь уже молча, без всяких криков – понеслись назад… нет, не совсем назад – чуть левей, к Черному кряжу, как раз там проходила дорога на перевалы. Там можно было уйти. И там, за первым кряжем, ждала засадная «тысяча» хана Инанч-Бильгэ.
– Быстрей! Быстрее! – на скаку перепрыгнув на заводного коня, подгонял своих воинов Баурджин.
А их осталось так мало – многие, слишком уж многие нашли свою смерть от злой кераитской стрелы. Уже не видать было Ильгана с Цыреном, здоровяка Кооршака… нет, вот он… вон и Гаарча с Хуридэном – если б Баурджин не вытащил тогда саблю, где б они были? А где Гамильдэ-Ичен? Неужели погиб? Жаль… Единственный грамотей на весь десяток,
Юноша оглянулся. Вон он, Гамильдэ-Ичен! Еле тащится, ясно – лошадь устала. А заводной-то у него нет.
– Скачите!
Махнув рукой, Баурджин придержал коня, дожидаясь отставшего парня. А за ним – уже пугающе близко – блестели доспехи тяжелой конницы кераитов.
– Сюда, Гамильдэ, сюда… Бросай свою лошадь!
Не замедляя бешеной скачки, Баурждин помог парню перебраться на круп своего коня. Лошадь немного отяжелела… вот именно что – немного, слава Христородице, Гамильдэ-Ичен весил мало. И все же враги нагоняли. Слава Богу, не пускали стрел, впрочем, вряд ли попали бы – уже начиналась метель. Снег хлестал по лицу, заставляя жмурить глаза, так что оставалась одна надежда – на лошадей. Не споткнулись бы на скаку, вынесли бы, спасли…
Баурджин погладил коня по гриве:
– Давай, милый, давай…
Вот и Черный кряж. Успели! Теперь оставалось самое сложное – взять перевал. А уж там – свои, там можно расслабиться – взять только. А дышалось уже так тяжело, и так же тяжело били в снег копыта уставших коней. И уже никто не кричал: «Хур-ра!» Не до криков было.
Ну, вот он – перевал! А прямо над ним – ярко-синее небо. Интересно как – здесь, в предгорьях, метель, а там – солнце. Обычно бывает наоборот. Лошади хрипели, проваливаясь копытами в рыхлые сугробы. Снег – мокрый, липкий, противный – словно хватал своими мягкими лапами, не давая идти. Уже пришлось спешиться – лошади не могли внести всадников в гору. Шли. Поднимались все выше и выше. А пот тек по лицу, едкий, горячий, невыносимый. И щипал глаза. И в груди яростно билось сердце. Так яростно, с такой неудержимой силою, что, казалось, вот-вот вырвется, улетит, словно выпущенный из клетки охотничий кречет. Тяжело… тяжело, Господи!
Баурджин оглянулся – внизу, пусть еще не так близко – уже виднелись черные размытые точки. Враги!
Перевал казался совсем рядом – ну, вот он, возьми и иди. А идти было трудно, и чем выше, чем трудней. И приходилось еще вести за собой лошадей. Может, бросить? Нет, ну, правда – бросить?
Идущий впереди Гамильдэ-Ичен вдруг ткнулся носом в снег. И так застыл.
– Вставай! – Баурджин схватил мальчишку за шиворот, дернул. – Ну?
– Я… не могу… – задыхаясь, оглянулся тот. – Лучше умру… и пусть. И пусть.
– Я те умру! – Десятник выхватил саблю. – Хочешь – ткну?
– Не надо…
– Тогда иди! Двигайся!
Не только Гамильдэ-Ичен, а и многие уже двигались, ползли, карабкались наверх из последних сил. А впереди недостижимым лазурным небом сиял перевал! И враги внизу были так близко…
Баурджин не смог бы сказать, когда он понял, что все – дошли. Может быть, когда ударило в глаза закатное солнце? Или когда, теряя опору, он покатился с вершины перевала вниз, на ту сторону? Или чуть позже, когда услыхал мощный радостный крик: «Хур-ра?!»
Не помнил. Не сознавал. Лишь растянул потрескавшиеся губы в улыбке и прикрыл от солнца глаза. Дошли!
Баурджин внимательно посмотрел вниз, высматривая засадную «тысячу» Инанч-Бильгэ. Напрасно пялился – таковой просто не было! Не было – и все тут, спрятаться-то здесь негде. А в спину уже дышали враги…
Глава 8
Мир вашему дому!
Весна 1196 г. Горы Хангай
Жажда добычи вела монгольских ханов в тысячекилометровые походы, через пустыни и лесные чащи.
Никого! У скалы не было ни одного найманского воина. Ни единого.
– Может быть, они прячутся в горах? – несмело предположил Гамильдэ-Ичен. Вот уж кого не спрашивали…
– Может быть, и так, – задумчиво кивнул Кэзгерул. – А может быть, и по-другому. Нам бы самим сейчас неплохо спрятаться – кераиты будут здесь очень скоро.
– Так и сделаем, – согласно кивнув, Баурджин приказал своему десятку – вернее, тому, что от него осталось, – быстро свернуть с дороги и подниматься вверх по какой-нибудь охотничьей тропке.
– А по какой нам идти? – снова спросил Гамильдэ-Ичен. – Ведь тропинок тут очень много.
– Вон по той! – Баурджин уверенно показал рукой на первую попавшуюся. Как бывший командир, знал – никогда, нигде, ни в какой ситуации не нужно показывать бойцам собственные сомнения. Бойцы должны быть полностью уверены в командире. Вот как сейчас.
– Едем! – махнув рукой, юноша первым поскакал по тропинке, за ним двинулся его заметно поредевший десяток и Кэзгерул со своими.
Выбранная Баурджином тропинка уходила круто в горы. Впрочем, воины не стали уходить далеко, а чуть поднявшись, залегли на краю пропасти меж двух коричневато-карминных скал. Хорошее было место, удобное: если вдруг кераиты надумают пуститься в преследование, то очень многие из них найдут быструю смерть в ущелье.
Кэзгерул, погладив расцарапанную щеку, подошел к побратиму, предложил посмотреть на дорогу из-за чахлых кусточков, что росли у одной из скал.
– Конечно, посмотрим, – улыбнулся Баурджин. – Я и сам хотел тебе сказать.
Оставив лошадей под присмотром воинов, оба десятника побежали к скале, где, достигнув кустов, и расположились с весьма относительными удобствами – скрючившись и прижавшись друг к другу. И черт с ним, с неудобством, долго здесь сидеть парни вовсе не собирались, так, посмотреть только.
Внизу, в дорожной котловине, послышался быстро приближающийся шум – топот копыт, гомон. Миг – и из-за скал выскочил передовой отряд кераитов во главе с пожилым мужчиной в блестящих доспехах из мелких металлических пластинок. Вероятно, это и был сам кераитский хан Тогрул, старший брат красавчика узурпатора Эрхе-Хара. Не задерживаясь, вражеские воины, гремя оружием, пронеслись по дороге дальше – Баурджин даже не мог предположить куда. Честно сказать, он до самого последнего момента надеялся, что вот-вот, вот сейчас, спугивая сидящих на голых вершинах скал орлов, прозвучит боевой клич найманов, и тяжелая конница Инанч-Бильгэ, выскочив из засады, наголову разгромит беглецов-кераитов. Баурджин даже представил все в лицах – как скачут свои, как кричат, как носятся в воздухе тучи стрел и тусклое весеннее солнце играет в разящей стали. И гордая ухмылка тронула губы юноши, а рука сама собой легла на эфес сабли.
Но нет… Ничего не случилось. Кераиты спокойно улепетывали, и никто им в этом не мешал, даже не преследовал. Почему? Что еще задумали Инанч-Бильгэ и Эрхе-Хара? Господи, а не побратимы ли со своими десятками невольно показали врагу путь из долины? Да, показали. Невольно. Но ведь не сами по себе, ведь их сюда послал… да Жорпыгыл и послал! Значит, что же, получается, он предатель? А какой смысл предавать победителей ради побежденных? Нет, кажется, все тут намного хитрей…
– Если б мы не укрылись сейчас в горах, а стояли бы и раздумывали, кераиты б нас просто смели, – негромко заметил Кэзгерул Красный Пояс.