Месяц Седых трав
Шрифт:
– Хур-ра! – громко закричал Баурджин-нойон, отвлекая на себя часть воинов, плотно окруживших анду Кэзгерула. – Держись, братец!
И снова коня – вперед, и сабельный звон, и пот, и терпкий запах крови. Крутясь в седле, юноша рубил врагов направо и налево. Свою сабельку он хозяйственно припрятал в ножны и действовал сейчас трофейной. Ух, и хороша же оказалась – тяжелая, острая, только замахнись – сама собой рубит, одно удовольствие такой биться.
Сражаясь, Баурджин старался удерживать боковым зрением все поле боя. Помогая Кэзгерулу, видел, как лихо крушат вражьи головы братья-здоровяки Юмал и Кооршак, вместо
– Хур-ра-а-а!
Бросив лошадь в галоп, Баурджин угрожающе заорал, отвлекая врагов от цели. Сшиб на скаку двоих, взмахнул саблей… Только ошметки вокруг полетели! Ух и хорошая же сабля!
Юноша остановил себя. Он же все-таки нойон, не простой воин. Осмотрелся – враги все прибывали, а своих между тем становилось все меньше и меньше. Ага, вот и та сопка, из-за которой должна появиться подмога. По времени вроде пора… Или – еще чуть-чуть выждать? Нет, пожалуй, все-таки пора. Если еще выжидать – можно будет совсем остаться без воинов, погубить всех к чертям собачьим… Пора!
Отбив очередной наскок, Баурджин повесил на луку седла щит и левой – свободной – рукой вытащил из переметной сумы хитрое приспособление – глиняный шар с длинным тлеющим фитилем. Раздув фитиль, сунул его в специальное отверстие, сосчитал до трех и что есть силы швырнул шар в гущу врагов.
Бабах!!! – шар разорвался с оглушающим треском, брызнули по сторонам глиняные осколки и пламя. Врагов они, конечно, не поразили, но сильно напугали коней – жалобно заржав, те от страха присели, прижали уши, а некоторые бросились прочь, не обращая никакого внимания на всадников.
Эх, хорошо рвануло! Прям, как лимонка!
Впрочем, тут дело было вовсе не в испуге врагов. Сигнал! Уж его-то и мертвый услышит!
Неведомо, как насчет мертвых, а живые сигнал услышали и, враз повернув коней, быстро поскакали к сопке.
– Ху-у-у! Ху-у-у! Хха! – закричали, завизжали татары, радостно гомоня, бросились догонять бесформенной кучей. Это воевать лучше строем, а вот грабить… Тут уж – кто первый!
И понеслись!
– Ху-у-у! Ху-у-у! Хха!
Давайте, давайте, парни…
Подогнав коня, Баурджин хитро усмехнулся и, повернув голову, посмотрел на край сопки. Однако где же «красная кавалерия из-за холма»? Пора бы уж и появиться подмоге. Чего ж не едут? Что, Гамильдэ-Ичен не доскакал?
– Хур-ра-а-а! – громкий многоголосый клич вдруг пронзил небо.
Юноша облегченно перевел дух. Ну наконец-то!
И вновь задрожала земля, захрипели кони, поднимая копытами пыль – это мчалась на врагов латная конница Темучина!
Обескураженные татары дрогнули, закружили – кое-кто еще пытался сражаться, но основанная масса повернула назад в последней надежде ускакать, оторваться, уйти в родные степи. Надеждам этим, увы, не суждено было сбыться.
– Хур-ра-а-а-а!
– Нойон! – кто-то закричал совсем рядом.
Баурджин обернулся и растянул губы в улыбке:
– Гамильдэ! Молодец, парень!
Юный воин поспешно спрятал довольную
улыбку и уже со всей серьезностью доложил:– Великий хан Темучин желает немедленно видеть тебя в своей ставке!
Нойон пожал плечами:
– Желает – съездим. Эх, жаль, не доведется добить врага!
– Я сделаю за тебя это, нойон! – задорно пообещал Гамильдэ-Ичен и, повернув коня, что есть мочи помчался догонять латников.
– Эй, эй, подожди! – закричал ему вслед Баурджин. – Пожалуй, там и без тебя справятся! А, все равно не слышишь…
Махнув рукой, юноша дал коню шенкеля и быстро поскакал к сопке, на вершине которой сиял золотой шатер Темучина. Отсалютовав нукерам охраны, юноша дождался их разрешающего кивка и вошел внутрь.
– А, Баурджин-нойон, – поднял свои рысьи глаза сидевший на кошме хан. – Слышал, ты сегодня славно помахал саблей?
– Было дело, – сдержанно признался парень.
Темучин неожиданно нахмурился:
– В следующий раз за такие штуки велю сломать тебе спину! Не дело нойона разить саблей врагов, на то есть и простые ратники. Дело нойона – думать! Вот и мы сейчас думаем. Садись, – хан кивнул на кошму, где уже сидели князья и багатуры – Джэльмэ, Боорчу и все прочие, даже верховный шаман тэб-Тэнгри Кокэчу, на этот раз – непривычно тихий, но непоколебимо надменный и важный. Замполит, мать ити…
– Докладывай, Тэн-Канур! – махнул рукой Темучин.
Тэн-Канур – молодой ратник в кожаном панцире, с длинными, мокрыми от пота рыжими волосами – поклонился сначала хану, затем всем собравшимся, после чего продолжил доклад:
– Татар здесь гораздо меньше пяти туменов, великий хан. Где-то бродят еще два!
– Ты точно знаешь, что туменов было пять? – Темучин задумчиво покусал ус.
– А то и шесть, великий хан!
Повелитель недовольно прищурился:
– Так пять или шесть, Тэн-Канур? Ты должен давать точные сведения!
Докладчик побледнел.
– Так куда же делись два татарских тумена? – с усмешкой спросил Темучин. – Не знаешь? Вот и мы не знаем. А это плохо, что не знаем, плохо… Ну! – Он пристально посмотрел на своих багатуров. – Кто из вас может хоть что-нибудь об этом сказать? О татарских туменах, я имею в виду. Они ведь не зря потерялись. Нападут. Непременно нападут, и внезапно. Откуда?
– Думаю, что с севера, великий хан! – черт дернул за язык Баурджина.
Повелитель посмотрел на него тяжелым взглядом:
– С севера?
– Да-да, со стороны нашего походного лагеря. Переправятся через Керулен и ударят!
Сидящие зашушукались, но притихли под взглядом хана.
– Обоснуй! – внимательно выслушав Баурджина, предложил тот.
Юноша немного замешкался – волновался, но все же изложил свои мысли вполне доходчиво и по возможности – кратко. А мысли были – о Чжэн Ло!
– Чжэн Ло – татарский шпион? – ничуть не удивился хан. – Не только ты так считаешь.
– Да, именно так… Его шатания у реки отнюдь не простая прогулка. Я только теперь понял – он искал броды! Для чего? Вернее, для кого?
– Но ведь татары – враги цзиньцев! – не выдержал Боорчу. – С чего бы Чжэн Ло…
– А с чего вы все взяли, что он – цзинец? – невежливо перебил Баурджин. – Это он сам вам сказал? Может, он сунец или даже татарин?
– Он предоставил грамоты!
– Которые сам же и написал? Вы что, прекрасно осведомлены, как выглядят цзиньские грамоты?