Метаморф королевских кровей

— Прошлый раз ты продержалась несколько дней, посмотрим, сколько протянешь сейчас, — кивнул мне Одхан и исчез. Вот любит он так делать.

— Прошлый раз ты пряталась… — Алексис сунул мне пирог в руку и усадил за стол.

— Я думала, что мне все снится… — тихо произнесла я, — слишком было неправдоподобно.

— Ты в безопасности! Не все вокруг плохие, — он кивнул на близнецов, — посмотри на них, что ты видишь в их глазах?

— Я не понимаю… Наверное, все же не зло, — внезапно сглотнула горький комок. — Что-то теплое? Почему?

— Потому что в тебе они нашли то, что потеряли… Ты одним своим желанием вернула им свободу. В их глазах нет желания тебя как женщины…

— Я не красивая? — вот сейчас было обидно, хотя, о чем я, — сестра тоже говорила, что я уродина. Она очень красивая, и жених ей под стать и богатый.

Уткнулась в кружку с чаем, сутулясь и стараясь стать незаметнее. Сбоку раздался усталый вздох.

— А как тогда… — рядом присел Тагир, он замялся, — поменяли тебя на сестру?

— Там были два человека, они что-то сделали со мной, ну те, что потом меня купили, — от стыда хотелось сбежать, но я сидела в углу кухни, а рядом устроился Тагир.

— Скорее всего, наложили иллюзию… а она дорогая. Они что-то давали тебе пить? — продолжил расспрашивать он.

Мысли и страхи всколыхнулись с новой силой. Говорить или не говорить им?..

Глава 13

— Я кричала… Они влили что-то мне в рот, и я стала, как неживая. А потом я украла снотворное, сама выпила и лорду налила, — прижав ладони к лицу, снова заплакала.

 Тагир молча встал и пропустил меня, я тут же вихрем промчалась по лестнице и заперлась в комнате.

***

— Вот это мне знакомо… Где я слышал об этом?

— Что именно? — Алексис тяжело дышал и сжимал в руках нож, которым он сейчас резал мясо.

— Про снотворное, отравление. Мы столько перелопатили информации, и я уверен, что-то такое уже слышал, но где и когда?..

— Вспоминай…

— Нечего вспоминать, подниму записи. Все записал на всякий случай, — Тагир развернулся и ушел к себе.

***

В комнате зеркало отразило плачущего мальчика — подростка. Я забралась на кровать и, натянув одеяло на тощее тельце, попыталась успокоиться. Как убедить себя, что ничего уже не исправить, что как-то нужно жить дальше?

«Ведешь себя неразумно! Кто еще дитя из нас? — внезапно со мной впервые заговорила метаморф. — Надо жить будущим и настоящим, а прошлое вычеркнуть из воспоминаний!»

— Ты разговариваешь! — потрясенно воскликнула я.

«Точно, глупое дитя, — казалось, она покачал невидимой головой. — Да, я говорю. Начала вспоминать прежние жизни, до этого спала и ждала тебя. Ты должна принять меня, мы должны стать единым целым. Представь, сколько знаний у меня накоплено!»

 — Как принять? Я не понимаю, — я утерла слезы и села на кровати.

«Закрой глаза, представь, что я — это ты, не отдельно, а как продолжение друг друга. Что ты сейчас видишь? Тень ящерицы? Она — это ты! Не примешь, ничего путного не выйдет, так и останешься беспомощной крохой».

— Я хочу принять, очень! — воскликнула и, не открывая глаза, протянула руки и схватила темное нечто. Притянула к себе, желая объединиться и покончить со страхами и, возможно, в перспективе, с врагами. Меня словно окунуло в боль, тело ломало и выкручивало. Не выдержав, я спрыгнула с кровати и, закусив до крови губу, мычала, чтобы не привлекать внимание криком.

Внезапно моё тело вернулось в женскую ипостась, а следом лопнула одежда, сползая с него рваными лохмотьями. Боль сконцентрировалась в висках и лопатках, но она была уже не столь сильной и появлялась волнами. Она приходила и, нахлынув, отступала, чтобы вскоре покинуть меня окончательно.

Я развернулась к зеркалу — на меня в отражение смотрела… взрослая девушка. Потрясающе красивая. Её длинные ноги плавно перетекали в округлые бедра, тонкая талия — в большую упругую грудь, хрупкие плечи — в длинную утонченную шею. Удлинённое лицо, пухлые губы, тонкий нос и широко распахнутые синие глаза, обрамленные пушистыми ресницами. Волосы цветным водопадом обтекали все тело до самых бёдер, виски украшали небольшие веточки рожек, заострились ушки.

Приблизившись к зеркалу, я принялась с удивлением рассматривать костяные наросты, по которым серебряными и золотыми знаками вились письмена. Они перемежались между собой и вспыхивали, словно о чем-то сообщая. Я начала читать их, внезапно осознавая, что понимаю, о чем они пытаются сказать…

— Я королева мира?..

Стало дурно, забитая наглой сестрой серая мышь… и вдруг королева? Послышались шаги за дверью, ручка начала поворачиваться, а я стою тут обнажённая. Эта мысль пронеслась в голове за доли секунд, и тут же за моей спиной распахнулись крылья, пряча меня от взгляда вошедшего наага. Тот явно бежал сюда, а в его глазах стояла боль… моя?..

— Что… — он замер и, не скрываясь, рассматривал меня. С какой-то жадностью во взгляде. Его ноздри трепетали, словно он принюхивался. — Янина… — застыл нааг и прижался к закрытой двери, словно боялся напугать.

— Я, — обхватила себя за плечи и опустила голову, не решаясь сдвинуться с места.

Алексис прошел к кровати, зашуршал чем-то, и вскоре мне на плечи легло одеяло. Крылья сами спрятались в подпространство, не мешая укутывать. Нааг подхватил меня на руки, и я уткнулась лбом в его плечо.

— Давай просто обсудим ситуацию? — тихо спросил он.

— Хорошо.

— Замечательно то, что вы объединились. Надеюсь, теперь ты будешь чувствовать себя увереннее. Да и учеба пойдет быстрее, ведь ипостась станет делиться знаниями. Не всеми, а лишь теми, которыми посчитает нужными на данный момент. Еще будет свое оружие, подходящее именно тебе.

— Это лук… Надо позвать, но я не понимаю, как, — загрустила я.

— Твой резерв хоть и стал больше, но принять именное оружие пока не готов. Еще… ты должна знать, что очень красивая. А все, что было в прошлом, не имеет значения для тех, кто любит.

— А как же боги? — я подняла на него глаза.

— Богам все равно, — ответил Алексис уверенно. — Главное, прийти за благословением. Важны помыслы и чистота души.

— Почему ты тут? Ведь ошейника на тебе больше нет. Тагир связан клятвой… А ты? — сама не замечая, что творю, гладила ладонью его грудь, проводя пальцами по ткани рубашки. Очерчивала линии мускулов и задерживалась на полосках шрамов, которые ощущались даже через одежду.

— А я… — прижал меня сильнее, — я очень хочу, чтобы ты мне поверила. Никогда не причиню тебе боли, не обижу ни помыслом, ни делом, ни словом…