Метаморфоза

— Ох уж, эти супружеские обязанности, сплошные ограничения, — недовольно воскликнула Валентина и, сердито хлопнув дверью, уединилась на кухне, скорбя о погибших планах.

Супруг, оставшись один, задумался над поведением жены. Если в нём после метаморфозы проснулась самокритичность, и поведение сделалось более уравновешенным и образцовым, то в жене наблюдались странные всплески негатива, её внутренний мир переживал бурные перемены, она бросалась из одной крайности в другую, готова была испробовать десятки соблазнов, вторгнуться в самые непонятные для неё ранее сферы жизни и самоутвердиться каким-нибудь открытием или изобретением. Она вспыхивала — и тут же остывала, строила — и не достраивала, хваталась за несколько дел — и быстро разочаровывалась во всех сразу. Мысли её стали обрывочными, беспринципными, она постоянно с головой погружалась в непонятные для Евгения дела, и сам он для неё отошёл на второй план, сделавшись чем-то неодушевлённым и малоинтересным для неё. Евгений жил вдумчиво, спокойно, созерцающее; она металась и в собственных мыслях, и в делах, и Евгений начал подумывать, что пора усилить своё влияние на супругу, точнее крепко взяться за её воспитание, пока она в образе мужа совсем не отбилась от рук. Взяться решил со следующего же вечера, как только вернётся с работы, но на следующий день, как только переступил порог дома и заглянул в комнату, откуда доносились голоса — его словно ошпарило кипятком. Кровь бросилась ему в голову, и он лишился дара речи. Картина, которая открылась глазам, потрясла его до такой степени, что временно и он забыл о своей уравновешенности, щёки его запылали, а сердце бешено заколотилось.

Первое, что он увидел в комнате, — была соседка Татьяна Сергеевна, чинно восседавшая на стуле у стола, а рядом перед ней, на коленях — Валентина. И хотя он хорошо помнил, что обе они по природе своей — женщины, но в данный момент Валентина представляла собой мужчину, и от неё можно было ожидать всё, что угодно, вплоть до обольщения соседки.

Евгений замер в замешательстве. Если, учитывать прошлое, то не стоило ревновать женщину к женщине. Если же учитывать настоящее, то для ревности был самый подходящий момент. Пока он колебался, вцепиться ли в причёску Татьяны Сергеевны или попортить волосы Валентины, та вдруг с колен встала на четвереньки и поползла влево, уткнувшись носом в пол, затем полезла под стул, на котором сидела Татьяна Сергеевна. Поведение её было непонятным и странным.

Прислушавшись, он услышал, как соседка с умилением говорила:

— Оно же такое крошечное, вы его не найдёте. Не утруждайте себя.

Тут только до Евгения дошло, что жена что-то ищет на полу. Действительно, на столе лежали разобранные ручные часы соседки, которые были такими крошечными, что в первый момент он их не заметил. От сердца сразу отлегло, лицо приняло естественный цвет, и он уже смело и радостно вошёл в комнату, бодро спросив:

— Ты опять что-то изобретаешь? Своё переломал, за соседское взялся.

Валентина вылезла из-под стола и, сосредоточенно думая о своём, ответила без тени улыбки:

— Колесико от часов закатилось куда-то. Магнитом поискать, что ли?

— Где ты магнит возьмёшь?

— Из приёмника.

— Лучше полы помой. Когда моешь, знаешь, сколько всяких интересных вещей находишь.

— Что вы! Не стоит из-за такого пустяка беспокоиться, — вмешалась Татьяна Сергеевна.

— Без колесика часы ходить не будут, — вздохнула Валентина.

— Не расстраивайтесь, — успокоила соседка мастера-самоучку. — Если у всех есть часы, зачем мне личные. Я могу спросить время у других, будет повод обратиться. А дома по радио каждые полчаса время сообщают.

— Татьяна Сергеевна, я прошу вас — не давайте ему ничего, — взмолился Евгений, — мы с вами не рассчитаемся до конца жизни.

Разве вы не видите — он всё ломает. Пользы от него пока — никакой. Вы лет через двадцать к нам заходите — к тому времени он, может, чему-то и научится.

— Я ничего не ломаю, а изобретаю велорадиотелевизор, — с гордостью заявила Валентина, поднявшись с пола.

— И что же это за абракадабра? — насмешливо поинтересовался супруг.

— Очень интересная вещь: впереди телеэкран, сзади — радио, вместо звонка — часы будильник, и всё работает от энергии движения колёс.

— А крыша над головой у твоего изобретения будет? Под проливным дождём аппаратура заржавеет.

— Точно. Я о крыше не подумал. В самом деле, без неё радиоприборы могут испортиться.

— Помой лучше полы, если хочешь найти колесико, — напомнил Евгений.

Валентина послушно поплелась в ванную за тазом и шваброй. Появление таза с водой в гостиной не послужило для соседки сигналом к уходу домой. Она продолжала твёрдо сидеть на прежнем месте, и Валентине пришлось покружиться со шваброй вокруг неё, а потом предложить пересесть на диван. Когда Татьяна Сергеевна выполнила просьбу, она передвинула стул в сторону и сразу радостно воскликнула:

— Колесико! Закатилось под ножку стула.

— Видишь, я же говорил — столько полезного на полу находишь, когда их моешь.

Валентина неопределённо вскинула бровями и продолжила наводить чистоту.

— Вы знаете, как вашему мужу идёт милицейская форма. — Татьяна Сергеевна повернулась к Евгению, выруливая на любимую тему. — Когда видишь его на улице, глаз оторвать нельзя. Такой стройный, подтянутый, шаг так чеканит — прямо врождённый милиционер… — и далее понеслась в том же духе обычная болтовня от скуки.

Но так как Татьяна Сергеевна не относилась к числу людей, которые в четырёхчасовом разговоре могут сказать что-нибудь умное или интересное более того, что видели собственными глазами, то не стоит утомлять себя дальнейшим выслушиванием её речей. Перенесёмся лучше на два дня вперёд, когда случилось происшествие, которое сделало её любимца — Валентина — почти героем и заставило соседку восторгаться им с ещё большим откровением. А случилось не что иное, как пожар.

Глава 4

Не может у нас народ спокойно жить, постоянно где-нибудь что-то случается. Дежуря в своём районе, молодой милиционер заметил в одном из частных одноэтажных домов дым, а вскоре и языки пламени в окне. Улица была пустынна. Валентина тут же вызвала пожарную команду и вернулась к дому, вокруг стала собираться зеваки. Кто-то беспокойно убеждал:

— Пожарную надо бы вызвать. Пожарную.

Но никто не трогался с места, завороженный красочным зрелищем.

— Товарищ полицейский, пожарную надо, — обратилась к нему старушка, как только он приблизился.

— Вызвали. Сейчас будет, — по-деловому отчеканил Валентин, не зная, что делать. Оставалось только командовать: — Близко не подходить. Отойдите подальше.

Пожарные между тем задерживались, а пламя разгоралось буквально по минутам.

Странные противоречивые чувства боролись в Валентине: если бы она оставалась женщиной, она могла бы спокойно дожидаться вместе с другими приезда пожарной команды, но она была сейчас представительницей сильного пола и испытывала двойной долг: как мужчина и как милиционер, долг вмешиваться и не дожидаться, пока вещи в доме сгорят дотла. Беспокойство охватывало её всё сильнее.