Метаморфозы: тень

— Люди сбегут, милорд, не успев за Вас умереть, — ухмыльнулся наемник.

— У них просто не будет такой возможности, потому что ты им такой возможности не дашь. Город не трогать, не жечь, не грабить. Привези мне только остатки казны, если там еще что-то есть, и все. Остальное — пусть грабят, пусть режут друг друга — это не наше дело. Мое имя не должно быть связано с пожарами и гибелью Тимаэля. Я уведу часть людей и стану спасителем, а не стервятником, позарившимся на труп соседа. Тем более, что и Рорка, обнаружив только золу и пепел, могут пойти дальше.

— Вы думаете, милорд, что добыча заставит их остановиться?

— У каждой охоты, наемник, должна быть цель, и нет ничего хуже, чем возвращаться с нее с пустыми руками. Рорка, что сейчас идут к Тимаэлю, — это только разведка, все основные войска кланов сейчас грызут стены Куарана. Им нужно дать повод вернуться. Добыча и победа — отличный повод, подари им его, иначе они придут ко мне слишком рано, а мы к этому не готовы…

— Вам не нужны деньги, милорд?

— Мне нужны деньги, но их я найду и без твоей помощи. Ты же должен дать мне другое — время. Сейчас оно стоит намного больше денег.

— Они ведь все равно вернутся, милорд. Рано или поздно, — задумчиво произнес Келлир.

— Конечно. Только лучше поздно, чем рано. Гораздо лучше.

…

— Что дальше? — Меченый не в первый раз задавал мне этот вопрос, и каждый раз приходилось на него что-то отвечать. Скрипя зубами и проклиная упрямого капитана. Кстати, несмотря на многочисленные побои, мытарства и неурядицы, зубы как раз практически не пострадали. Одна выбитая Рорка пятерка да обломанный передний — вот и все потери.

Что отвечать капитану в этот раз — я не знал. Мы сидели на склоне невысокого холма и смотрели на заходящее Солнце, а за нашими спинами устраивался лагерем немногочисленный отряд — те, кого мы все же смогли собрать по дороге домой. Странно, но разоренный, практически стертый с лица земли, пропахший кровью и смертью Валенхарр воспринимался всеми как дом. Хотя, что в этом странного? Там были люди. Побитые, потрепанные, нищие и голодные, но свои. А здесь… Беглецы до сих пор то и дело оборачивались назад, пытаясь убедиться, что все опасности уже позади, присматриваясь к каждой тени и прислушиваясь к каждому звуку.

Мы все-таки смогли вырваться с территорий, где разгуливали ловчие отряды Тхонга. Пройдет немного времени, и сами горы, за которыми стоял Толакан, перестанут виднеться на горизонте. Еще дней пять-шесть, и придется отчитываться Глыбе о достигнутых результатах. Стало горько. Каких результатах? Из тех, кто вместе со мной вышел из развалин крепости Валена и двинулся на юг, осталось чуть больше половины. Большую часть того, что везли на обмен, мы потеряли в безумных скачках или отдали Рорка в обмен на пленных. Сами пленные… Большинство из них затерялась в предгорьях Толакана, и я не верил, что они найдут дорогу. Тех же, кого мы с Меченым все-таки нашли, догнали или встретили по пути, едва хватало на то, чтобы восполнить потери отряда. Но погибли-то воины. А пришли бывшие рабы — кузнецы, плотники, крестьяне, прачки да потаскухи. Хороший размен.

— Дальше? — я переспросил, не собираясь отвечать на вопрос. Не в этот раз. — Понимаешь, капитан, у нас почти не было шансов вернуться. Будем честными, мы все должны были там остаться, в этих горах. А мы с тобой здесь, причем не одни. Так что, считай, хорошо сходили.

— Так разве я спорю? — похоже, Меченый искренне удивился. — Отлично сходили. Я такого борова завалил, что Глыбе и не снилось. И зубищи каких-то тварей с него снял. Теперь продам и заживу.

Капитан сплюнул.

— Крокодил.

— Что?

— Крокодил. Тварь, зуб которой ты, капитан, себе на шею повесил. По крайней мере, мне так кажется. На юге живут, — разговаривать о смертях и потерях не хотелось, да если честно, и надоело за последние пару месяцев, а вот о животных я бы поговорил. Или о природе. Или просто о чем-нибудь, кроме войны.

— Еще южнее?

— Намного. Там очень жарко. И такие же люди ходят, только с черной кожей.

— Дурило ты, Обезьяна Мор, — Меченый насмешливо покачал головой. — Нет там никаких людей. Ни белых, ни синих, ни черных. Если этот урод там зубы с твоих крокодилов выковыривал, то людей там точно больше нет.

Вот так, поговорили, значит, о природе…

Глава 3

День сто пятнадцатый. Неделя безмолвия.

Жалуешься, что по уши в дерьме? Радуйся, что плешь чистая.

Мор. Избранные цитаты. Глава «Диалоги».

Мягкие хлопья снега торопливо ложились на волосы, лица, плечи и тут же таяли, испуганно превращаясь в холодные капли. Я смотрел на затянутое покрывалом метели небо и ловил себя на странной мысли — не верю. Этому ненастоящему небу — не может одновременно стелить снег и светить солнце, почему-то не разгоняющее белое марево. Этому ненастоящему снегу — не может он падать хлопьями и стремительно превращаться в грязь под ногами. Я соскучился по родным снеговикам с тонкими ручками-ветками, по белым крепостям и мелким ребятишкам, штурмующим снежные цитадели. По шутейным войнам, где поражение — всего лишь снег за воротником, а не внутренности под ногами.

Местный снег не приносил умиротворения или спокойствия, он всего лишь делал видимость хуже, а людей еще злее — быстро мокнущая одежда не лучший спутник хорошего настроения. Так и получалось, что по мере приближения к Валенхарру люди вместо того, чтобы приободриться, впадали в еще большее уныние. Меченый попробовал затянуть песню, его лучники подхватили простые слова, но над холмами поплыли не лихие раскаты казачьего хора, а нестройный испуганный шепот. Ненастоящий снег давил на плечи, падал на лица и стекал по изможденным щекам ручьями ненастоящих слез. Или настоящих? Испуганные взгляды постоянно озирающихся рабов не давали забыть, кто мы и, главное, где — на узкой дороге из одного ада в другой.

Город встречал нас черными полями, так и не выветрившимся полностью запахом пепла и гробовой тишиной. Песня оборвалась, так и не дотянув до последнего куплета, — трудно петь поеживаясь. Обугленные кости, перемешанные с грязью под ногами, — все, что осталось от тех Рорка, что сгорели на подступах к городским стенам. Небрежно набросанные кучи белых костей — останки шаргов, погибших внутри городской черты. Их было некому хоронить, а может, и незачем, их попросту вывезли и выбросали, словно прошлогоднюю листву. Птицы и грызуны уже давно очистили их от остатков гниющей плоти, оставив нетронутыми только кости. Берцовые. Тазобедренные. Лучевые. Всякие.

— А черепа где? — я недоуменно осматривал очередную груду останков, пытаясь найти искомые части тел. Скорее из научно-исследовательских, практически антропологических интересов, нежели из простого любопытства.

— Как где? — Меченый непонимающе уставился на меня. — Думаю, там, где и раньше.

Выверт его логики мне показался не очень понятным, и пришлось на всякий случай уточнить.

— Капитан, насколько я понимаю, раньше они были на плечах. А теперь — плечи здесь, а голов нет.