Метаморфозы. Тетралогия
Шрифт:
– Хорошо, – сказал он глухо. – Ко вторнику – параграфы восемнадцать и девятнадцать. На будущую субботу – упражнения с тринадцатого по семнадцатое.
– До свидания, – сказала Сашка.
Вышла из аудитории, кивнула Косте. Добралась до общежития, ничего вокруг не видя. Легла в постель – и отключила сознание.
– Самохина? Вставай… Первая пара – специальность. Вставай, слышишь?
У Лизы были дорогие, но слишком резкие и экзотические духи. Сашка открыла глаза.
– Что?!
– Понедельник, утро! Вставай, полчаса до звонка! Если ты еще раз пропустишь –
– Была суббота, – сказала Сашка.
– Была, да сплыла! Ты все воскресенье продрыхла!
А мама, подумала Сашка. Я ей обещала звонить по выходным… Не позвонила… А Костя… Как же?
Лиза металась по комнате полуголая, натягивала тонкие колготки, поверх надевала джинсы.
– Ксана! Ты мои прокладки не брала?
– Брала, пачка в столе.
– Дура, какого хрена ты воруешь?!
– Там еще осталось, не ори. Я тебе потом верну.
– Вернешь ты… Еще раз увижу – я тебе эти прокладки в жопу засуну!
Сашка накинула халат и побрела умываться. Из зеркала на нее глянуло серое, осунувшееся, но спокойное и даже привлекательное лицо. Сашка хлопнула глазами: зрачки разошлись и сложились, как черные диафрагмы фотоаппарата, и приняли обычную форму.
Она приняла душ и вымыла голову, и тогда только оказалось, что ее фен для волос перегорел.
– Кто сжег?
– Не я, – Лиза уже стояла в дверях. – Звонок через десять минут, я не хочу по твоей милости слушать истерику Портнова!
– Послушаешь по чужой милости… Оксана, дай фен.
– Я дала Любке из девятнадцатой комнаты, она не отдала… Замотай полотенцем и так иди!
Сашка, как могла, растерла волосы полотенцем. Надела вязаную шапочку, накинула куртку, бросила в сумку тетрадки и книги и побежала через двор к зданию института. Влетела в первую аудиторию, плюхнулась на свое место рядом с Костей, и тут же грянул звонок.
Прошла минута. Портнова не было. Первокурсники переглядывались. Начались негромкие переговоры.
– Может, он заболел? – с надеждой предположил кто-то.
– Как же… Размечтался…
Резко распахнулась дверь. Разговоры смолкли на полуслове. Вошел Портнов, отрывисто поздоровался, сел за стол. Склонив голову, посмотрел на студентов поверх очков. В аудитории зависла стерильная тишина.
– Половина семестра ушла как будто в песок, – сказал Портнов. – Приближается зимняя сессия. Вас ждут два экзамена – по философии и по истории. И зачеты по всем предметам. Разумеется, и по специальности тоже зачет; те из вас, кто не сдаст его с первого раза, будут иметь неприятный разговор со своими кураторами.
По столу Жени Топорко покатился карандаш, звонко свалился на пол, но она не осмелилась нагнуться, чтобы его поднять.
– Я должен вам кое-что сказать именно сегодня, – продолжал Портнов. – Я говорил это кое-кому на индивидуальных, теперь скажу всем. Упражнения, которые вы пытаетесь делать, преодолевая ограниченность и лень, меняют вас изнутри. Может быть, вы это заметили. Если нет – заметите позже.
Он сделал паузу. Сашке хотелось посмотреть на Костю, но она удержалась.
– Мы находимся в самом начале пути, – отрывисто заметил Портнов. – Идет подготовительная работа. По тому, как она идет, можно сказать с уверенностью: более расхлябанной и ленивой группы мне не приходилось учить уже много лет! Хуже вас только
разве что группа «Б», но она вообще не лезет ни в какие ворота, и я не думаю, что больше половины студентов увидит выпускной вечер!Тишина.
– Самохина, – бросил Портнов.
Сашка встала.
– Иди сюда.
Сашка вышла к доске.
– Сколько упражнений из сборника ты отработала?
– Двенадцать.
Портнов обернулся к классу.
– Кто-нибудь из вас, вундеркинды, сделал двенадцать упражнений по сборнику? Ты, Павленко, сколько сделала?
– Шесть, – прошелестела Лиза.
– А ты, Топорко?
– Восемь…
– А ты, Коженников?
– Три, – сказал Костя. Он был очень бледный, в ярко-красных пятнах.
– Эта девочка получит зачет автоматом, – сказал Коженников, не глядя на Сашку. – Она учится. Была лидером после первого же занятия, теперь ушла в отрыв и спокойно может смотреть в глаза зимней сессии. Вы – все остальные – запомните: экзаменов по нашему предмету только два: промежуточный на третьем курсе и выпускной на пятом. Но каждый зачет, в конце каждого семестра, будет для вас большим экзаменом жизни, это я обещаю. Самохина, садитесь.
Сашка села на свое место. Группа «А» за ее спиной мертво молчала. Все меня возненавидят, подумала Сашка почти весело. Хотя, казалось бы… Чему завидовать…
В этот момент у нее внутри будто раздвинулся низкий потолок. Разошлись бетонные плиты, в них ударил луч света. Все волосатое и темное, пугавшее ее, давившее, под этим светом оказалось смешным и жалким. Будто открылась изнанка малобюджетного фильма ужасов: бывавшие в употреблении монстры, Смерть в саване с печатью прачечной, маленький толстенький режиссер…
– Эй! Ты чего?
Она с большим трудом закрыла глаза – и снова открыла. Вокруг суетились однокурсники, гремели стулья, кто-то очень громко смеялся. Что-то произошло…
Портнова на месте не было. Дверь в холл стояла распахнутой настежь.
– Что случилось? – щурясь, спросила Сашка.
– Пара закончилась, – сухо объяснил Костя. – Сейчас физкультура. У тебя форма есть?
Все вокруг происходило очень быстро. Оставшись одна, Сашка поднялась на третий этаж к тому моменту, когда прозвенел уже звонок на пару; она встала в строй прямо в джинсах и свитере.
– Кого я вижу! – воскликнул юный физрук. – Александра! Что же вы не ходите на занятия? А когда являетесь – то без формы?
– У нее времени нет, она углубленно учится, – сказала Лиза. Кто-то хихикнул.
– Вы не забыли, что физкультура – профилирующий предмет? Наряду со специальностью? И что нас всех ждет зачет, безжалостный и скорый?
В строю засмеялись.
– Я сейчас переоденусь, – сказала Сашка.
– Давайте, но только скорее, скорее! Мы начинаем разминку! Напра-во! Бегом марш! Коротков, не загоняйте темп!
Сашка бегом направилась в раздевалку. Вытряхнула из сумки слежавшийся спортивный костюм и кеды. В душной комнатке-щели стояли башмаки под скамейками, пижонские ботинки на «тракторной» подошве и модельные сапоги на тоненьких шпильках. На железных крюках, как туши у мясника, висели чьи-то джинсы, юбки, небрежными горами валялись на скамейке свитера. Чей-то упал. Сашка механически подняла его и положила на стул.