Метаморфозы
Шрифт:
Её в прямом смысле сживали со света, убивали. Однажды она услышала разговор Ольги с Наташей. Говорила внучка:
– Я высыпала в её подушку весь порошок, который ты мне дала. Но она даже не зачихала, не только не сдохла! Ищи какое-то другое средство, чтобы уморить её, как таракана!
В другой раз разговаривали все трое, обсуждали судьбу её и её квартиры:
– Ты уже взрослая, – говорила Ольга дочери, – и скоро выйдешь замуж. Тебе потребуется своё жильё. Вот эта квартира и станет твоим приданым. Бабка, если не окочурится сама, то мы ей поможем или отправим в психушку. Я добьюсь, чтобы её признали не дееспособной! Если понадобится, дам кому надо на лапу, чтобы продержали там до конца дней.
– С этим надо поспешить!
– Хотя и невелики деньги, но тоже на дороге не валяются! – поддержала мать.
Елена Ивановна стала бояться когда-то самых близких людей. Теперь перед их приходом домой она пряталась в чулан и там запиралась. Она перестала есть что-либо, из приготовленного в доме. Стала заметно худеть. Силы покидали и без того изношенное тело. Резко обозначились скулы, щёки и глаза ввалились. Она стала напоминать смерть! Но мозг продолжал чётко работать.
Как-то вечером, как обычно сидя в чулане, она услышала незнакомые громкие голоса. В дверь постучали:
– Откройте! – Она вся сжалась от дурного предчувствия и молчала. Кто-то сильно дёрнул за ручку, задвижка не выдержала и дверь распахнулась. От внезапного яркого света она непроизвольно закрыла глаза, а когда открыла их, увидела двух мужчин в белых халатах. Из-за их спин выглядывало всё «святое семейство».
– Она сумасшедшая! – сказала Ольга. – Заберите её! Мы боимся, что она как-нибудь ночью вылезет оттуда и зарежет кого-либо из нас!
Мужчины без лишних слов легко, взяв под руки, подняли почти невесомую старушку и отнесли в машину психиатрической помощи. У неё не было ни сил, ни желания сопротивляться. Она испытывала полное безразличие. «Хуже не будет!» – думала Елена Ивановна по дороге в психиатрическую больницу. Однако провела она там всего несколько дней. После экспертизы врачи признали её психически вполне нормальной и разрешили вернуться домой. «По-видимому, Ольге почему-то не удалось реализовать свой замысел. Может быть, мне лучше было бы остаться в лечебнице для душевно больных!? Очень может быть, что они нравственнее, добрее и гуманнее, чем ныне живущие вне её стен!?» – размышляла Елена Ивановна. И только неизвестность, боязнь неопределённости удержали её от этого шага.
Она сидела на скамеечке во дворе своего дома в ожидании появления «родственников», когда увидела сослуживца своего мужа. Когда-то, давным-давно, они одновременно увольнялись из армии и получили жильё в одном доме. Они не виделись много лет. Он оставил квартиру сыну, а сам уехал доживать свой век на родину, в деревню. Старые друзья расцеловались, и Николай Павлович присел рядом. Вкратце поведав о своей деревенской жизни, о неприятностях, связанных с развалом сельского хозяйства, он обратился к Елене Ивановне:
– Что-то ты неважно выглядишь, Лена!? Какие трудности переживаешь: материальные, моральные? Поделись, будет легче! Ведь мы – русские люди и привыкли искать и находить сочувствие! Может быть, я смогу чем-то помочь!?
Это был первый за последние годы человек, искренне заинтересовавшийся её жизнью. Слёзы благодарности выступили на её глазах и она, расчувствовавшись, всё ему рассказала. Николай Павлович внимательно слушал, качая головой. «Чудовища!» – прокомментировал он её повествование.
– А, знаешь, ведь мой сын юрист. Я попрошу его, и он поможет тебе в судебном порядке избавиться от твоих «милых родственничков»!
Сергей оказался хорошим адвокатом и порядочным, не перестроившимся и не продвинутым человеком. Он профессионально написал иск и обратился в суд с требованием выселить неблагодарных и подлых потомков Елены Ивановны из её квартиры, оставить её в покое и выплатить денежную компенсацию за нанесённый моральный ущерб. После долгих хлопот суд вынес соответствующее постановление.
Сергей, пытаясь разбудить человеческие чувства, тэт-а-тэт говорил с
Ольгой. Увы, это чудовище в человеческом облике уже не было способно внимать голосу совести. На все увещевания адвоката она ответила: «Всё равно мы её добьём и квартиру получим!» Думается, вряд ли будет удовлетворена её алчность. Теперь на защите старушки стоит Человек!История Елены Ивановны, к счастью, закончилась удачно. Жильцы из её квартиры выселены, она успокоилась, помолодела. В быту ей помогает добрая работница Собеса. Она беспрепятственно общается со своими знакомыми и подругами. О «родственниках» старается не вспоминать! Но кто может точно сказать: сколько подобных Елене Ивановне стариков страдает от насильственного внедрения западной идеологии, культа денег по всей Великой России?! А сколько их ради овладения наследством просто убито!?
Объяснение
Наш дворик – совсем крохотный, но очень уютный и более походит не на обычный городской, а на запущенный дачный участок нерадивого хозяина. Отгороженный с одной стороны островерхим, с множеством печных труб, украшенным по старинной моде художественной кирпичной кладкой домом, а с другой – стеной из двухметровых бетонных плит от внешнего мира; он представляет собой тихий, райский уголок в современном городе. Ухоженный стараниями нескольких поколений жильцов, весной он благоухает запахами черёмухи, сирени, одичавших цветущих яблонь, роз и жасмина. В те времена, когда государство ещё занималось своим прямым делом управления общественной жизнью, дворники добросовестно трудились, домоуправление регулярно устраивало субботники, а жители были заняты не только собой – порядок и чистота во дворе поддерживались постоянно. И было приятно летом после трудового дня посидеть под окнами своей квартиры, побеседовать с благожелательно настроенным соседом, предаться воспоминаниям или просто помечтать, наблюдая за заходом солнца и неутомимыми стрижами, чертящими замысловатые фигуры в бездонном вечернем небе.
Две-три садовые скамьи, поставленные в тени кустов, врытый в землю столик с примитивными лавочками рядом да детская песочница – вполне удовлетворяли потребности жителей дома.
К тому времени, как я поселился здесь, дети большинства жильцов выросли, переженились и покинули родительские гнёзда. Во дворе почти не было слышно детского шума. Поэтому не обратить внимания на одинокую, ещё довольно молодую, интеллигентного вида бабушку с детской коляской, появившуюся однажды весной, было просто невозможно. В коляске гукал, пускал пузыри и улыбался очаровательный голубоглазый с ещё редкими вьющимися белокурыми волосами мальчик. Проходя мимо бабушки с внуком, соседи непременно останавливались, говорили ему ласковые слова, и довольный вниманием малыш заливался счастливым смехом.
Невозможно не любить маленьких детей – они ангельски безгрешны и чисты! Они – сама воплощённая любовь!
Шли дни, недели, месяцы – мальчик рос. Вот он уже стоит на своих пока ещё не твёрдых ножках в коляске, а вот уже и пошёл, крепко держась за бабушкин палец. Чужие дети почему-то всегда растут очень быстро!
Как-то мы разговорились, и счастливая бабушка рассказала, что зовут её Надежда Васильевна, что по профессии она учитель и, хотя уже заработала пенсию, но школу оставила временно, чтобы помочь сыну и невестке вырастить внука до детсадовского возраста; что и сын, и невестка преподают в военном училище, он – какую-то техническую дисциплину, она – немецкий язык и оба имеют учёные степени. Надежда Васильевна оказалась всесторонне развитым, интересным человеком. Она со знанием дела говорила о педагогике и психологии, о проблеме воспитания молодёжи, о литературе и искусстве и перспективах развития нашего общества. Общение с ней доставило мне большое удовольствие. «Хорошая интеллигентная советская семья! – подумал я. – Есть все основания полагать, что и Славика они вырастят достойным советским человеком и гражданином».