Метель. Дилогия

– А причём здесь Саша Смирнов?

– Андрей Смирнов, Сашин отец, кстати, действительно известный в республике поэт и писатель, болел туберкулёзом. Вернулся больным с войны. Потом в одночасье чудесным образом выздоровел, а сын его остался на учёте в туберкулёзном диспансере и был в этом санатории как раз тогда, когда вся эта катавасия и приключилась. Тебе достаточно примеров? Продолжать или спать будем?

– Ну, давай ещё одну какую-нибудь историю расскажи и будем спать.

– Андрей работал заведующим по хозяйственной части в научно-исследовательском институте истории, языка и литературы при Совмине республики. И однажды был приглашён директором этого института в гости, вместе с сыном на день рождения дочери Лизы. Лиза была инвалидом с рождения.

– Была?

– Именно была. Вся её жизнь проходила в инвалидной коляске. Выздоровела прямо на глазах у гостей.

– Чудесное исцеление? А гости видели, как Саша на неё руки накладывал?

– Ты знаешь, я тоже этот вопрос задавал. Этого не подтвердил ни один из гостей. Но, на этом история Лизы Князевой не закончилась. Вскоре после выздоровления они оба записались в детскую музыкальную школу, где занимались по индивидуальному плану на платной основе. У Лизы раньше, до выздоровления вообще не было музыкального слуха, представляешь. А через год у Лизы открывается певческий голос необыкновенной красоты, и она переезжает в Москву и поступает в Гнесинку, где и продолжает сейчас учиться.

– А Саша?

– А Саша остаётся в Оружейном и за три года оканчивает с золотой медалью среднюю школу, медицинское училище с отличием, получая специальность медбрата и с отличием же музыкальное училище.

– И к тому же становится композитором, - добавила Софья. – Но, ты мне так и не сказал своего мнения.

– Пока от него не пострадал ни один человек, - сказал Георгий, - поэтому я предлагаю ничего не предпринимать. Давай будем жить, а со Смирновыми дружить семьями. Мы сейчас Саше немного помогли, и с консерваторией, и с жильём. Вывели его отца через Клавдию Ивановну на нашего человека. Так что он находится под нашим плотным присмотром.

– Он не догадывается?

– Надеюсь, что нет. Кстати, он свою квартирную хозяйку омолодил лет на 20. Ей около 80 лет, а сейчас 60 лет с трудом дашь.

– И как он это залегендировал?

– Повесил бабуле лапшу про чудо-эликсир.

– А та что?

– А та вообще фортель выкинула, «увнуковила» его и прописала на своей квартире, как внука.

– А документы?

– Провели экспертизу: бумага, фактура, чернила, почерк – все подлинное. Глубже копать не стали, многие архивы во время войны сильно пострадали.

– Значит, ты всё-таки думаешь, что это всё Саша делает?

– Ну, а кто же ещё?

– А как он это делает?

– А вот этого никто не знает, даже его отец, но, те, кто догадываются пользуются этим уникумом.

– А, если сообщить о нем в органы?

– Да ты что, они же костоломы к тонкой игре неспособны по своей сути. Ну, да ничего, их время подходит к концу, скоро за них серьёзно возьмутся.

– А, если они сами на него выйдут?

– Если мы не успеем вмешаться, то всё может закончиться тем, что он просто исчезнет, сбежит за границу, и мы его больше никогда не увидим.

***

Москва, Кремль, кабинет Никиты Сергеевича Хрущёва, 15 октября 1958 года, 11 часов утра.

Хозяин кабинета сидит за письменным столом и что-то пишет. В огромной комнате больше никого нет. Настольные часы пробили 11 часов. Хрущёв включил связь с секретарём:

– Шелепин пришёл?

– Да, Никита Сергеевич.

– Пусть заходит.

Дверь кабинета открывается и заходит Шелепин, здоровается:

– Здравствуйте товарищ первый секретарь …

Хрущёв, продолжая сидеть за столом, машет руками и прерывает его:

– Александр Николаевич, мы же с тобой договорились, что официоз мы оставляем для пленумов и съездов, а в остальных случаях вполне достаточно обращения по имени и отчеству.

– Прошу прощения Никита Сергеевич.

– Проходи, садись.

Хрущёв встал со своего стула и опираясь на стол левой рукой, подался вперёд, протягивая правую руку Шелепину для рукопожатия. Тот пожал протянутую ему руку и сел на ближайший к хозяину кабинета стул. Хрущёв шлёпнулся на своё сидение и откинувшись на его спинку, сказал:

– Ознакомился я с твоей запиской и твоими предложениями. Я и сам об этом много думал, аж голова гудит от дум. Я рад, Александр Николаевич, что мы с тобой в одной лодке и гребём в одну сторону.

Хрущёв позвонил секретарю и попросил чаю с сушками. Судя по тому, что требуемое принесли тотчас же, и при этом не забыв про посетителя, это время у Хрущёва было отведено для чаепития.

Некоторое время они сидели и молча пили чай. Потом Хрущёв, продолжил начатый разговор:

– Мы культ личности осудили, преступления, совершенные НКВД против своего народа тоже осудили и пересмотр всех их дел обязательно проведём. Я думаю на это дело Шверника нацелить, Николай Михайлович должен справиться. Это годы займёт, дерьмо за НКВД разгребать. Но, посмотри и подумай, Александр Николаевич, что получается. Сталин с помощью НКВД всех держал в страхе. Мы сейчас эту организацию приструнили немного. Я лично хочу, чтобы они занимались только контрразведывательной деятельностью. Вот, смотри, как у Гитлера всё устроено было. Несколько спецслужб и все они друг с другом грызлись, конкурировали, а он был над ними. Руководители этих спецслужб жаловались ему на своих конкурентов и доносили ему на все их огрехи. А он был арбитром во всех их спорах и ссорах. В таком устройстве есть рациональное зерно и кое-что можно у них позаимствовать. Только говорить об этом вслух не нужно. Сам понимаешь, почему.

– У вас уже есть конкретные предложения? – спросил Шелепин.

– Да, пожалуй, что и есть, - задумчиво ответил Хрущёв, допивая свою чашку чая и наливая в неё новую порцию. – Подливай себе, если хочешь.

– Спасибо, я воздержусь.

– Ну, как хочешь. Слушай моё предложение. Во-первых, выделить в отдельную организацию службу охраны первых лиц государства и партии. Сейчас эта служба подчиняется КГБ. Назвать её службой охраны высших руководителей партии и государства, сокращённо СОВР. Подчиняться она будет только мне, то есть Первому секретарю ЦК КПСС и больше никому. С другой стороны, чтобы избежать повторения культа личности, руководители этой службы должны подчиняться решениям пленумов ЦК КПСС, в том числе об отставке Первого секретаря.

Шелепин согласно кивнул головой, продолжая внимать шефу. Хрущёв продолжал:

– С другой стороны, отстранив КГБ от внутренних дел, мы теряем ощутимый рычаг воздействия на всю вертикаль власти, от районного звена до верхушки. Это неизбежно приведёт к бардаку и воровству. На местах появятся местные князьки в лице первых секретарей райкомов, горкомов и обкомов. Мне почему-то кажется, что это добром не кончится. Это может развалом всего нашего государства закончиться.

При этих словах Шелепин вздрогнул и внимательно посмотрел на Хрущёва. "А вдруг то письмо, это дело рук Хрущёва? – спросил он себя и тут же отбросил эту мысль, - да ну, нет, предусмотреть точную дату столкновения двух танкеров с многочисленными жертвами, которое произошло в прошлом месяце, просто невозможно. Это кроме самого факта столкновения. Здесь нужно отдать должное Никите, он хорошо знает наших руководителей на местах и понимает, куда может завести потеря контроля за ними".

– Так вот, - продолжал Хрущёв, - чтобы эту свору сволочей держать в ежовых рукавицах нужна отдельная служба. Я предлагаю назвать её Тайной канцелярией при ЦК КПСС, или просто Тайной канцелярией. Как в царские времена. В каждом партийном комитете, начиная с районного уровня и кончая областными и республиканскими, должен быть человек от этой службы в ранге, скажем, третьего секретаря. Возложить на него там необременительные обязанности, скажем, ответственного за культуру. Музеи, библиотеки, театры, кино, филармонии и прочее из этой области. Но основной его обязанностью будет другое. Он должен будет следить за атмосферой на местах и отвечать за все безобразия, которые творятся на его глазах, если он не предпринимает никаких мер, чтобы их прекратить. В составе этой канцелярии нужно будет предусмотреть службу внутренней безопасности, которая будет отслеживать все случаи коррупции среди своих сотрудников.