Методом исключения

— Не могла она так — вот взять и бросить работу!

— Почему вы так думаете?

— Потому что добросовестная! Уж насчет этого будьте уверены! — выпалил Морозов с неожиданной горячностью. Словно оттого, поверит ему сейчас опер или нет, зависела судьба его жены. — С температурой бывало встанет и начнет собираться, — уже спокойнее пояснил он. — Я-то вижу: кидает ее из стороны в сторону, предлагаю врача домой вызвать. «Нет, не надо!» — говорит.

— Родители есть у нее? Братья, сестры?

— Один брат, старше ее, в Алма-Ате живет. Родители здесь, в Алапаевском районе.

— Вы у них не справлялись?

— Нет. Говорю: не могла она никуда надолго уехать!

Сцепив пальцы у лба, Бородин задумчиво разглядывал фотографию под стеклом: жена и двое сыновей-погодков в обнимку с Чарли, серым спаниелем. Глянув на Морозова в упор, спросил:

— Где ж все-таки может находиться ваша жена?

Морозов вяло пошевелил большими красивыми пальцами рук.

— Если б знать. Зачем бы тогда я к вам пришел?

— И догадок нет?

— Уж все перебрал. Одна только и остается, да боюсь об этом и думать… — и быстро, скороговоркой, с отчаянием: — Завел куда-нибудь в лес и там прикончил!

— О ком вы? — спросил Бородин.

— Да о нем, о Петрякове!

— Какие у него могли быть для этого мотивы?

— Его и спрашивайте!

— Хорошо, Петрякова мы спросим, — пообещал Бородин. — А вы мне еще вот что скажите. Такие разговоры у вас с женой, как в последний вечер, давно начались? Вы с ней почти три года состоите в браке, поди не всегда так было? Надо думать, любили друг друга?

— Я-то ее всегда любил! — проговорил Морозов и страдальчески сморщился, однако тут же взял себя в руки и продолжил: — Первое время мы хорошо с ней жили, дружно. Пока не случился выкидыш. Из-за него она стала нервная. Покрикивать стала на меня, чего до этого никогда не бывало. Ну, может, когда и за дело, а больше так… Очень уж ей ребеночка хотелось…

— Давно это случилось у нее?

— В марте прошлого года.

— А с Петряковым когда она познакомилась?

— Я так понимаю, в середине ноября.

— До ее признания у вас были на этот счет подозрения?

— Нет, не было.

— Она что, не отлучалась тогда из дома?

— Нет. С работы возвращалась в обычное время.

— А в выходные не уходила?

— Нет. Они познакомились, а потом долго не встречались. Когда опять встретились, Оля почти сразу сказала мне, что с Петряковым у нее… Что, в общем, будет с ним видеться…

— И как вы отнеслись к ее признанию?

— Переживал, ясное дело. И стыдил ее.

— Как Ольга Степановна реагировала на ваши увещевания?

— Сам, дескать, виноват. Не захотел понять. А Петряков, дескать, понял… Ну ясно, как… понял…

— Она что, все это время, до исчезновения, ходила к нему?

— Ну да!

— И вытерпели?

— А что я мог? Делал вид, что ничего не замечаю.

— Это как же так? — удивился Бородин. — Ваша жена возвращается Бог знает когда от любовника, а вы делаете вид…

— Когда и вовсе ночевать не приходила, — Морозов тяжело вздохнул.

— И вы ничего?

— Нет.

— Да как же так?! Почему?

— А что бы это изменило?

— Спали-то как? Вместе?

— Нет.

— Стирка, готовка?

— Когда бывала дома, то и постирает. И приготовит.

— Это у вас который брак?

— Второй.

— Дети от первого брака были?

— Сын и дочь.

Страничка «Дети» в паспорте Морозовой была чистой.

— А Ольга Степановна раньше была замужем?

— Нет.

Бородин перечитал запись беседы, которая вся уместилась на полутора страницах. Одну фразу, морща лоб, перечитывал особенно долго. Запоздало вспомнил, спохватился:

— Что за разговоры были у вас с женой перед тем, как она сообщила вам о своей связи с Петряковым?

Морозов насупил брови:

— Я уже не помню в точности…

С каждой фразой допроса Сергея не покидало чувство, что он беседует не с земным человеком, а с инопланетянином, у которого и кровь другая, и чувства, совсем не похожие на наши, земные. Он не знал, какой вопрос задать, о чем спросить своего собеседника. «Черт его знает, чурка какая-то, а не человек!» Но не мог, не имел права сказать вот так прямо, в лоб. Поэтому, вчитавшись в протокол допроса, спросил:

— Вот я записал с ваших слов:

«Может, она так, с досады. Перед тем были всякие разговоры…»

Когда Бородин произнес эти слова и оторвал глаза от листа бумаги, то заметил, что Морозов со своего места внимательно и настороженно вглядывается в протокол.

— Не знаю, зачем это все записывать, — хмурясь, проговорил Морозов. — Вы со своей женой, что ли, никогда не ссорились?

— Но ведь не моя, а ваша жена пропала! — строго поглядел на него Сергей.

— Так ведь она к Петрякову ушла и от него не вернулась! — проговорил с обидой в голосе Морозов. — А то, что когда-то мы с ней ругались… С кем не бывает! У нас все больше по пустякам. Только бы нашлась голубка! Все простил бы, забыл. Только найдите мне ее! Вам не со мной надо, с Петряковым…

Все вроде верно. Правильные слова говорит человек. Но что-то в них не так, не та интонация, не те чувства выражают его слова. Но чувства к протоколу не приобщишь. Нужны доказательства, а не чувства. А доказательств пока и нет. И, услышав слова о Петрякове, Бородин сказал:

— Ладно. С Петряковым разговор впереди. А сейчас мне необходимо выяснить, не привели ли те ваши ссоры с женой ко всем последующим событиям. Не были ли ее встречи с Петряковым следствием ваших ссор?

Морозов озадаченно заморгал, словно не понимая, о чем идет речь.

— Ну да, появился на стороне мужчина, а родной муж стал не мил, — пояснил свою мысль Бородин. — Не сразу же все это случилось. С чего-то началось.

— Я думаю, из-за выкидыша все, — сказал Морозов. — Раньше-то не было всяких этих фиглей-миглей…

— Вы сказали, что она иногда стала покрикивать на вас.

— Мало ли что бывало. Ваша жена тоже поди не всегда вам улыбается.

— Да оставьте вы в покое мою жену! — осадил его Бородин. — Отвечайте на мои вопросы, если хотите, чтобы я вам помог! — И тут же отходчиво улыбнулся: — Оно и правда: иногда полезно бывает на нас, мужиков, прикрикнуть. Чтоб знали, кто в доме хозяин. И чтоб на других бабешек не заглядывались.