Метро 2033. Московские туннели (сборник)

Шаман поднял книгу, полистал и разочарованно швырнул на пол.

– Ерунда. Конторский журнал. Пустой к тому же.

Толя поднял фонарик. Провел конусом света по стенам. Какие-то надписи. Буквы и цифры, понятные лишь тем, кто их сделал. Пятна на местах, где осыпалась штукатурка. Следы сажи…

– Эй, Аршинов, поди сюда! Посоветоваться надо.

Прапор оставил свой пост.

– Толян, их все больше. Сбиваются в стаю. Пора сматываться.

– Успеется. Ты не видишь здесь ничего необычного?

– Хм… Вроде нет. Коридор как коридор. О, черт! Растяжка!

И Толик тоже заметил ее – тонкую проволочку, идущую от перевернутого ведра к груде досок. Перерезающую невидимой преградой путь уходящему Шаману.

– Шаман!!! Стой!!!

Раздался щелчок, и коридор содрогнулся от взрыва.

Шамана отшвырнуло к стене. Прежде чем Томский и Аршинов упали на пол, прикрывая головы руками, громыхнуло опять. Подход к Академлагу оказался нашпигован взрывными устройствами.

Когда пыль осела, Томский увидел Шамана, припорошенного осыпавшейся со стен штукатуркой. Его фонарик лежал неподалеку и вопреки всему продолжал гореть. Желтое пятно света плавало в луже крови. Стон. Шаман пошевелился и вскрикнул от боли.

Толик и Аршинов встали. Внимательно глядя себе под ноги, подошли к Шаману. Услышав шаги, тот открыл мутные от боли глаза.

– Диггер, Толь…

– Диггер тут ни при чем. Помер он. Давай-ка с тобой сначала разберемся. Так, что тут у нас?

Томский снял куртку, оторвал от своей сорочки полоску материи и задрал мокрую от крови блузу. Рана на боку выглядела ужасно. Кроме того, мелкими осколками Шаману посекло лицо. Толя попросил прапора приподнять раненого и принялся обматывать его талию обрывком ткани. Из-за угла выглянул Вездеход. Он хотел о чем-то сообщить, но увидев, что приключилось, не проронил ни слова и вернулся на пост.

– Диггер, – настойчиво мычал Шаман. – Он говорил «кровавые»… Кровавые, Томский.

– Ты о метрособаках? – Толя всматривался в лицо Шамана, пытаясь понять, бредит он или нет. – Диггер много чего болтал. Аршинов, бери его за ноги, аккуратненько.

– Кровавые. Это не случайный эпитет. Псы Дойля идут на запах крови.

Шамана вынесли за поворот коридора и положили на пол. Он сразу схватил Томского за рукав.

– Я стал очень опасным попутчиком. Вспомни, Толик. Метрособаки появились в первый раз, когда…

– У меня носом пошла кровь! – догадался Толя. – Второй раз я увидел их, когда отдирал от вас пиявок. Они почти слепы, но обладают отличным обонянием! Как кровососы…

– И сейчас будут здесь, – закончил мысль Шаман. – Оставьте меня и уходите.

– Ну, нет! – Томский посмотрел на дверь маленькой подсобки. – Никого мы оставлять не будем. Аршинов, как думаешь, в коридоре еще есть взрывная хрень?

– Почти уверен, – кивнул прапор. – Первый взрыв – граната. Второй, судя по звуку, – пехотная мина нажимного действия. Обычно таких по несколько штук ставят. Мне понадобится время на разминирование.

– Тебе не придется этого делать.

– Это еще почему?

– Метрособаки разминируют коридор сами. Пусть себе бегут на запах крови. Мы спрячемся в той подсобке, а когда стая пробежит мимо, отрежем ей обратную дорогу светом фонарей. Переборки, если понадобится, защитят от взрывной волны и осколков.

– Хороший план, – едва слышно прошептал Шаман. – Спешите… Кровавые псы… От Кореи до Карелии…

– Толик! – крикнул Вездеход. – Эти твари совсем оборзели. Я открываю огонь!

– Нет, Коля. Забирай Шестеру. Мы прячемся в подсобке.

Потерявшего сознание Шамана затащили в тесную комнатенку. Когда внутрь наконец забрался и Вездеход с лаской, Томский закрыл дверь и застыл у нее, приложив ухо к стальному щиту. В течение нескольких минут в коридоре царила полнейшая тишина. Потом послышался шорох, стук когтистых лап по полу и недовольное рычание. Томский напрягся. Одна из метрособак, скорее всего, вожак стаи, остановилась у двери. Толик слышал хриплое дыхание зверя. Что же ты встала? Почему не идешь дальше? Разве не чувствуешь – там, за поворотом, целая лужа свежей крови? Нюхай, чудище! Нюхай и иди прочь!

Что если они недооценили умственное развитие этих тварей? Что если псы не поддадутся на уловку и, сбившись в стаю, станут дожидаться людей у двери? Тогда придется вступить с ними в бой. Фактор неожиданности будет утерян. Останется рассчитывать только на пули и свет.

Пес словно услышал увещевания. Толя вновь различил перестук лап. Теперь метрособак было больше.

И тут застонал Шаман. Аршинов сразу прикрыл ему рот ладонью, однако чуткие твари что-то услышали. В коридоре вновь стало тихо, а затем… Дверь содрогнулась от удара. Когти проехались по стали с противным визгом.

Прапор и Томский переглянулись. Аршинов с его горячностью хотел атаковать, но Толя все еще не терял надежды и прижал палец к губам. Ему почему-то казалось, что вожак стаи пребывает в неуверенности. Все еще не решил, куда приложить усилия, и терпеливо дожидается, пока люди себя обнаружат.

– Вездеход, возьми у Аршинова фонарик, – прошептал Толик. – Будешь светить им в глаза.

Вновь потянулись минуты ожидания. Томский уже было подумал, что вся стая собралась у двери, когда тишину разорвал грохот взрыва. Метрособаки все же вошли в заминированный коридор! Пора!

Томский толкнул дверь и оказался лицом к лицу с огромной собакой. Вожак стаи все-таки остался в засаде у подсобки. Он без предисловий прыгнул на Толика. Лапы с крючковатыми когтями опустились, ударили по плечам. Разверстая пасть оказалась в нескольких сантиметрах от лица, горячее зловонное дыхание обожгло кожу. Томский нажал на курок. Прогремевшие выстрелы были глухими – ствол «калаша» упирался в брюхо твари.

Пронзительный визг. Щелчок зубов. Лапы сползли с плеч, разорвав ткань куртки. Пес Дойля упал к ногам Томского. Прогремело еще несколько взрывов. Из коридора выскочили еще две собаки. Они не пытались нападать – убегали в панике, но наткнувшись на свет фонарей Вездехода, жалобно заскулили и повернули обратно. Для порождений вечного мрака свет оказался страшнее, чем перспектива гибели на минах. Новые взрывы сменила полная тишина.

Толик повернул за угол. Куски мяса, покрытые светящейся зеленым шерстью, были разметаны по всему коридору. Одна из метрособак еще билась в агонии. Томский приставил ствол автомата к уродливой голове. Выстрел. Собака дернулась в последний раз и затихла.

Аршинов прошел по коридору, подсвечивая себе дорогу фонариком. Заглянув во все углы, он кивнул Томскому и Вездеходу:

– Собачки отдали свою жизнь не зря. Все чисто.

Он первым вошел в подсобку и присвистнул:

– Ну и ну! Я-то думал, здесь только жратва. Толян, Коля, взгляните на это!